Новая постановка в Екатеринбурге

Екатеринбургский театр оперы и балета представил премьеру трехактной «Пахиты» в постановке Сергея Вихарева и Вячеслава Самодурова, посвященную 200-летию со дня рождения нашего балетного «всего» Мариуса Петипа. Из Екатеринбурга — Ольга Федорченко.

Эта «Пахита» обречена стать хитом и самым ярким явлением нынешнего мемориального балетного сезона, хотя ее появлению предшествовала трагическая и внезапная смерть хореографа-постановщика Сергея Вихарева в начале репетиционного процесса (спектакль завершал Вячеслав Самодуров). Первый российский реконструктор классической хореографии Вихарев в соавторстве с Павлом Гершензоном сочинили совершенно провокационный спектакль, не изменив при этом ни единого сюжетного хода либретто и бережно уложив в дорожный саквояж всю мало-мальски сохранившуюся хореографию Петипа.

«Пахита» — это мост, который дерзко соединил балетную легенду XIX века с материалистической действительностью ХХI века, опираясь на хореографический рационализм ХХ века. Его главные конструкторы уверенно забили сваи фантазии в зыбкий грунт неочевидной балетной документалистики и установили опоры железной логики, невзирая на мощное встречное течение исторических анекдотов. Пахита XIX века, сев в цыганскую кибитку, прибыла в третье тысячелетие за рулем собственной гоночной машины, ничуть не удивившись происшедшим трансформациям.

Три акта авторы спектакля поместили в три разные эпохи. Первое действие с неторопливой экспозицией убаюкивает зрителей высококачественной реконструкцией одного из знаковых спектаклей. В нем все то, чего ожидаешь от «Пахиты» и Вихарева, блестящего знатока архивной хореографии: наивность сценических положений, изобретательные и завораживающие танцы, обстоятельные пантомимные диалоги.

Умиленного и потерявшего бдительность зрителя во втором акте ожидает шокирующее пробуждение. Кажется, авторы спектакля только и ждали момента сорвать весь этот ложный романтический флер. Постановщики проводят сеанс магии с последующим ее разоблачением, перенося пошлую в общем-то сцену в идеально ей соответствующую эстетическую среду: в немое кино начала ХХ века. Волоокий красавчик Люсьен и роковая женщина Пахита усердно таращат глаза с длиннющими ресницами; зловещие отморозки с ужасающими гримасами размахивают острыми ножами; идеальный подлец Иниго, демонически хохоча, вершит свое мерзкое дело и становится жертвой собственного хитроумия.

Третий акт начинается в театральном буфете в антракте спектакля. В новой реальности Люсьен и Пахита становятся премьерами балетной труппы, папаша Люсьена — директором театра, испанский губернатор — генеральным спонсором. Драматическая реальность, спортивная и театральная, сплетается воедино: на фоне хоккейных побед происходит разоблачение театральных коррупционеров и совмещение арестов и праздников, увенчанных свадебным grand pas.

Grand pas вышколенная труппа танцует почти идеально: синхронно прорезывая пространство сцены, шикуя кабриолями и соблазняя канканными амбуатэ. Головы танцовщиц украшают не «испанские» гребни, победно торчащие из кичек, но очаровательные французские шляпки из «Мулен Руж»; черные трико на ногах и черные же пуанты вкупе с обворожительными улыбками придают забронзовевшей академичнейшей хореографии Петипа парижскую игривость и фривольность, начисто вытравленную в прошлом веке. Микки Нисигити и Екатерина Сапогова (в разных составах) исполняют главную партию с милой французской развязностью, при этом все их танцевальные высказывания безупречно точны и блестяще артикулированы. Алексей Селиверстов и Александр Меркушев, по очереди выступавшие в роли Люсьена, оценили пластическую вариативность, предложенную постановщиками: идеальный кавалер-душка в первом акте, рефлексирующий герой-невротик во втором и безупречный во всем аристократ-премьер в третьем.

Екатеринбургская «Пахита» войдет в историю благодаря композитору Юрию Красавину, автору «свободной транскрипции» партитуры Эдуарда Дельдевеза и Людвига Минкуса. Из незатейливых мотивчиков и попевочек он создал мощное полифоническое звучание невероятно цельного и увлекательного произведения. Эти трансформации и загаданные Красавиным музыкальные шарады способны ввергнуть в неистовый восторг. Введенные в состав оркестра аккордеон, ксилофон и усиленная роль ударных, то осторожно-деликатных, то рубящих с плеча, придали партитуре «Пахиты» авторства Красавина еще большую пластичность и французскость. Впрочем, удары хлыста в самых напряженных моментах не дают убаюкаться очарованием обманчиво-старинного балета.