Сибирская волчица и каталонская система здравоохранения

Портрет врача

Любовь и MBA

По первому образованию я филолог, кандидат наук. Но реальная жизнь, как оказалось, создает другую драматургию.

Со своим будущим мужем Аурелио я познакомилась самым вульгарным образом — в Испании на пляже. Оставила телефон, говорю: будете в Москве — звоните, я вам Кремль покажу. А потом уехала и выкинула его из головы. Через некоторое время звонок: Аурелио записался на курсы русского языка в МГУ на все лето. Что поделать — приезжай. Потом лето переросло в осень. В конце концов встал вопрос о близких отношениях, и я картинно сказала: ладно, но только себя я за границей не вижу, переезжай в Москву. Он уволился и приехал. Полгода тщетно искал работу. И стало ясно, что мои капризы пора заканчивать: ничего Аурелио здесь не светит, надо ехать в Барселону. Пришлось находить для себя совершенно другое занятие.

Однажды узнаю, что существует ассоциация госпиталей, которые объединились, чтобы совместно продвигать в мире медицину Каталонии, принимать иностранных пациентов, организовывать обмен опытом и так далее. Что-то меня зацепило. Я позвонила туда и договорилась о встрече — сказала, что могу быть полезной, чтобы налаживать контакты с Россией. Когда я туда пришла, лечиться в Каталонию из России не приезжал ни один человек. Сейчас, девять лет спустя, когда я закончила MBA и открыла свою собственную компанию «Барселона Медикал Консалтинг», в год мы принимаем более 700 пациентов, в том числе детей, которым помогает Русфонд. В основном это три направления: онкологические больные, потому что в Каталонии великолепная онкологическая школа и практика; дети с врожденными пороками сердца, потому что в Барселоне выдающиеся кардиохирурги, и, наконец, это больные, которые приезжают в Институт Гуттмана, который знаменит нейрореабилитацией.

Сердце и Aristotle

Каталонская система здравоохранения по всем международным рейтингам входит в пятерку лучших в мире. Она абсолютно прозрачна. В открытом доступе есть вся информация о клиниках. Кроме этого вы всегда можете узнать так называемые результаты клинической деятельности. Например, в кардиохирургии есть единый международный показатель — Aristotle Score, благодаря которому вы сразу видите, что за специалист перед вами. Этот индикатор изобрели в свое время в Америке— он позволяет в баллах выразить диагноз, возраст и пол пациента, его состояние на момент поступления, выявленные осложнения, сложность предстоящей процедуры и так далее. Американский или европейский специалист обязан публиковать свои результаты именно в Aristotle Score, так что всегда можно узнать, насколько сложных пациентов он берет, какова их выживаемость, каков индекс осложнений.

Это один пример. Но их много и в других областях. Скажем, наш знаменитый Институт Гуттмана, который специализируется на нейрореабилитации, регистрирует и ведет пациента по 60 международным шкалам. Все это делается не столько ради престижа, сколько ради прозрачности, которая позволяет поддерживать здешнюю модель государственно-частного партнерства, то есть систему, при которой частные клиники оказывают услуги государству (при условии, что они не являются коммерческой организацией, то есть не извлекают прибыли в интересах акционеров).

Драматургия и MIR

В каталонскую медицину, как я понимаю, идут не за деньгами, а за ощущением востребованности. В системе образования преподают только практикующие врачи с учеными степенями — реальные звезды государственной медицины. Обучение долгое, тяжелое, и после шести лет ты никто: никуда пойти работать ты не можешь. Ты должен сначала поступить в интернатуру и закончить ее, а для этого сдать экзамен MIR (Medico Interno Residente). Это драконовская процедура, ее придумали еще в начале 1980-х годов. Фантастически засекреченный ритуал. Экзамен состоит из 225 вопросов. Четверть вопросов — теория по всем специальностям. Остальное — это сложные случаи из практики лучших испанских врачей, с которыми они столкнулись в течение прошедшего года и которые отобрала специальная комиссия. Какие именно случаи войдут в экзамен, во всей Испании знают только два человека — и никто не знает, кто в этом году эти два человека. В результате всего этого действа из 12 тыс. претендентов право на поступление в интернатуру получают только 7 тыс. Причем те, кто возглавляет список победителей, могут выбирать себе любые вакансии в любых госпиталях, а остальные — только те, что останутся от победителей.

Если нужно было бы описать каталонскую медицину одним словом, то, наверное, это было бы слово «реализм». В отличие, например, от российской медицины, которую лучше всего описывает слово «драма». Я знаю, что и здесь, в Каталонии, и в России есть великолепные специалисты мирового класса, они много работают и спасают огромное количество людей. Но системы, в которых они это делают, как мне кажется, решают разные задачи. Так что, если вам хочется драмы, будьте здоровы в России. Если жизни — болейте в Каталонии.

весь сюжет

rusfond.ru/doctor

Сергей Мостовщиков, специальный корреспондент Русфонда