Александр Трушин о самой дорогой российской болезни — изношенности оборудования

Надежды на экономический рывок могут столкнуться с проблемой: катастрофическая изношенность оборудования на российских предприятиях. Это следует из доклада, недавно опубликованного Центром конъюнктурных исследований НИУ ВШЭ

Московский завод имени Орджоникидзе, построенный в 1932 году лидер отечественного станкостроения, закрыт. Сейчас на его месте бизнес-центр, в котором разместились около двух сотен различных организаций. Сборочный цех (по информации в интернете) вроде бы еще существует и занимается ремонтом станков выпуска 80-х годов. Сотрудник, ответивший на телефонный звонок, заявил, однако: нет здесь никакого сборочного цеха уже давно. Никаких следов производства не осталось и там, где располагался Пресненский машиностроительный завод. Цеха сданы под рестораны, парикмахерские, стоматологические клиники. Правда, Рязанский завод промышленного оборудования существует. И даже выпускает токарные, сверлильные, винторезные станки с числовым программным управлением. В станках используются комплектующие, произведенные западными компаниями. Но дело, видимо, идет не слишком хорошо: за прошедший год завод получил прибыль всего в 812 тысяч рублей (данные сайта РЗПО)...

"Станкостроение скорее умерло, чем живо,— считает Дмитрий Фомин, доцент Новосибирского государственного университета экономики и управления. — Но проблема даже не в количестве выпускаемых станков. Важнее говорить о состоянии инвестиций в основные фонды в целом — оно плачевно. Фактически в стране нет инвестиционного машиностроения (то, что раньше называлось "производством средств производства".— "О"), в лучшем случае — отверточные производства с крайне низким уровнем локализации. Проектные и изыскательские институты ликвидированы".

Эксперты не просто обеспокоены — фактически, говорят они, речь идет о вымывании из экономики целой отрасли, обеспечивающей существование всех остальных.

Ахиллес и черепаха

Оборудование российских предприятий морально давно устарело. Вот цифры из доклада Центра конъюнктурных исследований "Инвестиционная активность российских промышленных предприятий в 2017 году" (обнародовано на прошлой неделе): 45 процентов предприятий имеют станки и оборудование, возраст которых от 10 до 30 лет и более. Немногим лучше обстоят дела в обрабатывающей промышленности: там много машин и оборудования возрастом от 14 лет и старше.

Доклад НИУ ВШЭ основан на опросе руководителей 23,5 тысячи крупных, средних и малых промышленных предприятий, который проводился Росстатом. Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований, говорит:

— Наши основные производственные фонды нуждаются в серьезном обновлении. Сегодня в экономике России это одна из первостепенных проблем. Основные фонды стареют. Чтобы произвести простую их замену, даже не говоря о модернизации, требуются очень большие капиталовложения. Боюсь даже называть цифру. Это многие триллионы рублей.

Последние данные Росстата по износу основных фондов по экономике в целом за 2016 год — 48,1 процента.

Если смотреть по видам экономической деятельности, то хуже всего положение в добывающей промышленности (речь о нашей нефтянке, которая кормит страну) и в здравоохранении: износ основных фондов составляет здесь соответственно 57,5 и 57 процентов.

Дмитирий Фомин считает, что даже эти пугающие цифры недостоверны:

— Показатели износа занижены Росстатом вследствие неправильной оценки стоимости фондов. По нашим оценкам, уже в 2015 году фактический износ фондов по всей экономике составил 64,4 процента. Подавляющая часть предприятий (за исключением бюджетных учреждений) не проводила переоценки фондов после 1997 года. Критическое положение в здравоохранении. Объем ввода больничных учреждений (по количеству коек) в России ниже в 4,7 раза по сравнению с позднесоветским периодом. А объемы фондов амбулаторно-поликлинических учреждений (рассчитанные по количеству посещений в смену) — в 3,9 раза меньше.

Наверное, не случайно об этой проблеме говорил и президент в послании Федеральному собранию 1 марта: оптимизация в здравоохранении зашла слишком далеко, оставив много людей просто без врачебной помощи.

Сегодня самое современное оборудование (менее 10 лет) — на предприятиях, выпускающих табачные изделия, мебель, пищевые продукты, одежду, резиновые и пластмассовые изделия. А все потому, что в середине нулевых эти отрасли практически заново создавались. Современное оборудование обеспечивает и более высокую производительность труда. Что радует, конечно, но и печалит: это лишь пятая часть российской обрабатывающей промышленности, и она не требует значительных капиталовложений.

В ноябре 2016 года при обсуждении плана развития страны на 2017-2019 годы на заседании фракции "Единой России" глава Счетной палаты Татьяна Голикова говорила: "Чтобы остановить процесс стремительного ветшания промышленной, транспортной и другой инфраструктуры, нужны инвестиции в размере 4 трлн рублей. Это только минимальный объем средств, чтобы остановить негативную тенденцию, без которого мы не можем говорить о модернизации экономики".

Почти год спустя, в сентябре 2017-го, был утвержден очередной Прогноз социально-экономического развития РФ на 2018 год и плановый период 2019 и 2020 годов. Там в частности говорилось: эти самые инвестиции в основной капитал сокращались в стране с 2012 года; в 2015-м глубина падения этого показателя составила 10,1 процента, в 2016-м — еще 0,9 процента. То есть всего минус 11 процентов. Наметившийся в 2017-м рост этого показателя на 4,1 процента проблемы не решал — из минуса выйти не удавалось.

Пока готовился этот материал, появились уточненные данные Росстата по инвестициям в 2017 году: они увеличились до 4,4 процента. Эксперты говорят, что это на 50 процентов вызвано ростом инвестиций в добычу полезных ископаемых. В обрабатывающей промышленности они, наоборот, снизились на 0,8 процента, в строительстве — на 3,7 процента, а в торговле и вовсе обвалились на 9,7 процента к 2016 году.

Георгий Остапкович называет инвестиционную активность предприятий в 2017 году "вялотекущей": вроде бы есть надежда, что промышленность не вернется к рецессии, но стране нужен устойчивый рост, причем темпами выше среднемировых, а этого ожидать не приходится.

Технологическая база не позволяет существенно увеличить производительность труда, и вряд ли промышленность выйдет на годовой рост выше 2,3 процента.

Но ряд экспертов даже такую "вялотекущую" перспективу ставят под сомнение. Дмитрий Фомин, например, говорит, что в 2017 году Росстат изменил методологию учета военных капитальных вложений: раньше они учитывались как государственные расходы на конечное потребление, теперь — как валовое накопление капитала. Вот и прирост.

Между тем показатель износа основных фондов имеет печальное свойство — он постоянно увеличивается. И, следовательно, мы за последние два года не только не приблизились к уровню восстановления основных фондов, а наоборот, отдалились от него. То есть потребность в средствах на обновление выросла: с 4 трлн рублей в 2016-м, о которых говорила Голикова, до уже 6 трлн в 2018-м (так прогнозирует Георгий Остапкович). Вот и получается современная иллюстрация к античному парадоксу об Ахиллесе, который не в состоянии догнать черепаху.

Разобраться, кто и сколько вкладывает в восстановление и модернизацию основных фондов, невозможно — точных цифр ни у кого нет. Даже сами предприятия не заинтересованы в том, чтобы делиться этой информацией. Если они выходят, скажем, на биржу, то рассказывают о своем самом современном оборудовании. А если платят налоги, то, наоборот, прибедняются. Пикантность ситуации состоит в том, что иногда это происходит одновременно.

Большинство респондентов заявили, что в 2017 году делали инвестиции "в целях модернизации основных фондов". Но авторы доклада в этом сомневаются. По косвенным признакам видно, что на самом деле принимались скорее "реанимационные меры по обновлению основных фондов". Например, 65 процентов тех же руководителей отмечали, что главным приоритетом была замена изношенной техники и оборудования. Может, ее заменили на более современную? Нет, увы — старую и неработающую технику в большинстве случаев меняли на старую, но исправную.

Перевернутая экономика

На какие деньги предприятия сегодня покупают станки и оборудование? Опрос Центра конъюнктурных исследований показывает: в 2017 году 80 процентов предприятий инвестировали за счет собственных средств (сколько именно было вложено, не уточняется). То есть из собственной прибыли, урезая другие расходы. Но это перевернутая экономика: в развитых странах инвестируют 80 процентов заемных средств и только 20 процентов собственных. Конечно, и наши предприятия берут длинные банковские кредиты. Но число руководителей, которые сообщали об этом, уменьшилось с 42 процентов в 2016-м до 37 процентов в 2017-м.

Георгий Остапкович объясняет:

— В российской экономике вообще доля банковских кредитов очень мала. Есть две причины, почему кредиты не идут в экономику. Первая — очень высокие проценты. Причем одним заемщикам при практически одинаковом бизнес-плане банки могут давать под 11 процентов, другим под 13 процентов — они сами решают, кому и сколько. И не всегда исходят из эффективности проекта, а чаще ориентируются на ликвидность залога и лоббирование со стороны заемщика. Вторая причина — боязнь банков давать длинные деньги без государственных гарантий. В основном кредиты выдаются от 1 до 3 лет. А срок окупаемости инвестиций в основной капитал 5-7 лет.

Что покупают? 43 процента предприятий в 2017 году покупали новые импортные станки. 30 процентов руководителей сказали, что приобретали импортное "бэушное" оборудование. О качестве и сервисе российской техники — особый разговор.

Как говорят эксперты, если предприятию нужны четыре сложных отечественных агрегата, оно приобретает пять — один идет на запчасти. Наши станки, конечно, дешевле, но расходы на обслуживание и ремонт велики.

То есть ситуацию с основными фондами сегодня можно сравнить с 90-ми, когда даже подержанная иномарка считалась лучше родных "жигулей", из которых сыпались запчасти.

Георгий Остапкович считает ставку на импортное "бэушное" оборудование вполне разумной: "Если начать производство аналогичного оборудования внутри страны, то на разработку проекта, определение финансирования, согласование, визирование, утверждение и т.д. уйдет 3-4 года. За это время в мире появятся и более дешевые образцы. Естественно, отечественные предприятия их и будут закупать".

Правда, отмечает эксперт, в оборонной отрасли сейчас есть предприятия, которые могут выпускать высокотехнологичную продукцию на мировом уровне. Но отечественная компонентная база, включая электронику, пока еще слабая. 

Гонка за износ

Сколько же денег требуется для воспроизводства основных фондов в российской промышленности? Дмитрий Фомин, выступая в Институте экономики РАН в конце февраля, не зажмурившись назвал цифру 38,7 трлн рублей — столько нужно для расширенного воспроизводства материального и человеческого капитала.

Фомин исходит из того, что относительные материальные потери в период 1991-2015 годов были даже больше, чем потери экономики СССР в годы Великой Отечественной войны. Тогда основные фонды сократилась на 33,5 процента, а за последние 25 лет — на 52,6 процента. Новосибирские ученые считают это "крупнейшим потрясением экономики страны в новейшее время". В абсолютных цифрах потери основных фондов российской экономики составили 422,5 трлн рублей в ценах 2015 года, или 5,2 годового российского ВВП того же года.

Для простого воспроизводства основного капитала, считает Фомин, требуются ежегодные инвестиции в размере 15,4 трлн рублей (здесь и далее — в ценах 2015 года). Чтобы обеспечить увеличение ВВП на 3 процента в год, нужны еще 11,4 трлн рублей. Итого 26,8 трлн — это почти треть всего текущего российского ВВП. Но кроме того потребуются еще инвестиции в оборотный капитал (примерно 6 процентов от вложений в основной капитал) плюс инвестиции в человеческий капитал (расходы на науку, образование и здравоохранение) — здесь увеличение расходов должно соответствовать росту инвестиций в материальный капитал. Вот так и "набегает" 38,7 трлн рублей.

Сможет ли государство в ближайшие годы вкладывать столько средств в промышленность, вопрос пока без ответа. А вот то, что ответа не требует: ни о каком ускорении экономики без инвестиций в основные фонды говорить нельзя. В Послании Федеральному собранию признал это и президент: "Нам нужно обеспечить здесь высочайшую динамику, выйти на уровень, когда в среднем каждое второе предприятие в течение года осуществляет технологические изменения. Вот тогда будет заметно обновление экономики и промышленности".

Возражений нет — очень бы хотелось. Ведь понятно же, что иначе ждет нас альтернатива очень уж неяркая. Как поясняет Георгий Остапкович, "если мы не начнем реформировать экономику, систему управления и вообще изменять жизнь, будем обречены на рост ВВП не более 2-2,3 процента". Углеводородов нам для этого хватит лет на 30, или на 50.

Что потом, эксперты не говорят.

Александр Трушин