Что ждет Россию после марта 2018 года

Особенность внешнеполитического конфликта России и крупнейших экономик мира в связи с делом Сергея и Юлии Скрипаль — в том, что реакция Великобритании, Германии, Франции, США в отношении России скорее завершит происходивший несколько лет процесс ее мягкой изоляции от остального мира. Косвенный и долгосрочный ущерб экономике РФ в этом будет преобладать, хотя краткосрочный и непосредственный эффект за недипломатическими выражениями дипломатов можно и не заметить.

Дмитрий Бутрин

Окончательный разворот

Событие, которое, видимо, как минимум на ближайшие месяцы изменило отношение к перспективам делового климата в России, формально не имеет никакого отношения ни к деловому климату, ни к предпринимательству, ни, видимо, вообще к каким-либо деньгам. 4 марта бывший российский офицер военной разведки, ранее осужденный в России и ставший резидентом Великобритании после обмена спецслужбами своих агентов, Сергей Скрипаль и его дочь Юлия Скрипаль были обнаружены на улице британского города Солсбери без сознания и госпитализированы. Уже 5 марта вечером источники в полиции Великобритании сообщили, что речь идет о покушении на убийство двойного агента и его дочери, а 12 марта премьер-министр Великобритании Тереза Мэй после совещания с правительством и силовыми структурами страны на слушаниях в парламенте объявила: Великобритания подозревает Россию в организации этого преступления и в нарушении обязательств по договорам о неприменении химического оружия. В тот же день, 12 марта, в пригороде Лондона погиб (судя по сообщениям полиции — был убит) эмигрант Николай Глушков, бывший партнер Бориса Березовского.

Неизвестно, последовали ли за заявлением госпожи Мэй какие-либо содержательные контакты двух стран, но 13 марта Великобритания официально подтвердила: она полагает, что Россия в лице ее государственных структур осуществила акт атаки на мирных граждан Великобритании. Уже в речи 12 марта в парламенте глава правительства Великобритании вполне сознательно использовала терминологию Римского статута Международного уголовного суда в Гааге (напомним, в его мандате — процессы по делам в том числе о гостерроризме, Россия подписала статут, но не ратифицировала его в парламенте) и обратилась к союзникам по НАТО с запросом о солидарности. В течение следующих дней такую поддержку Великобритании анонсировали США, Франция и Германия. Тереза Мэй объявила о высылке 40% дипмиссии РФ в Великобритании (23 дипломата), неявно допустила разрыв дипломатических отношений двух стран и анонсировала новые действия по отношению к России. Российский ответ был почти симметричным — высланы 23 дипломата, закрыты Британский совет и консульство в Санкт-Петербурге.

Независимо от того, что происходило и происходит на самом деле, причастны ли официальные лица РФ к покушению на Скрипалей и убийству Глушкова и в каком качестве, что об этом в дальнейшем будет утверждаться любой стороной процесса, какое происхождение имеет яд Novichok, которым предположительно были отравлены Скрипали,— к деньгам это вряд ли будет иметь какое-то отношение.

Зато прямое отношение к деньгам и к будущему делового климата в России имеет высказывание министра обороны Великобритании Гэвина Уильямсона 15 марта: "России следует отойти и заткнуться". В сущности, не выполнить по крайней мере первую часть этого указания у России, подразумеваем мы под этим государственные структуры или экономических агентов, возможности нет. Многие события марта показывают, что, вне зависимости от того, что в России обо всем этом думают, отношение мира к этой юрисдикции принципиально изменилось: Россия почти неизбежно становится юрисдикцией, находящейся в состоянии если не международной изоляции, то, во всяком случае, сильной международной отстраненности.

Политическая экономия разрыва

Практически одновременно с началом скандала, 15 марта, Минфин России начал в Лондоне обмен и размещение очередного транша российских еврооблигаций, номинированных в долларах. Это довольно сложная сделка, которой Минфину и "ВТБ Капиталу" пришлось заниматься в очень непростых обстоятельствах: речь шла и о размещении новых бумаг, и об обмене части долга 2002 года (который, в свою очередь, был конвертированным постсоветским долгом), размещение производилось накануне предполагаемого повышения ФРС США своей ставки, которая может в теории увеличить доходность бумаг. Тем не менее по 11-летним облигациям с погашением в 2029 году доходность при размещении составила 4,625% (это рекордно мало). Большую часть долга к обмену держатели бумаг предпочли обменять на обращающиеся (хотя среди них часть облигаций предполагается погашать в 2047 году). Часть бумаг при этом была на балансе банка "Открытие", управляемого после национализации ЦБ,— тем не менее иностранных, в том числе американских, держателей новых бумаг было много. На новый российский долг объем заявок на вечер пятницы превысил $4 млрд (по данным источников — $6,25 млрд), тогда как предполагалось, что размещение составит $3 млрд. Это, отметим, происходило уже после того, как "Газпром" смог разместить 7 марта (то есть уже в условиях начавшегося острого конфликта вокруг Скрипалей) свои евробонды на €750 млн с доходностью в 2,5% годовых — при переподписке в три раза. Напомним, речь идет о "Газпроме", только что проигравшем "Нафтогазу Украины" иск в Стокгольмском арбитраже на $2 млрд и заявившем о разрыве текущего контракта на транзит газа по территории Украины.

До изменения текущей ситуации Россия будет чем-то вроде Саудовской Аравии после "нефтяного кризиса" 1973 года, но с поправкой на время

Тем не менее все вышесказанное о новом режиме изоляции — совершенная реальность, просто работать эта изоляция будет уже принципиально иначе, нежели даже год назад. То, что, видимо, произошло в феврале-марте 2018 года, еще до знаменитого в России послания президента Владимира Путина с элементами компьютерной графики о новых вооружениях России,— это окончательное решение о том, что Россия, по крайней мере как государство, в ближайшие годы не может быть партнером других юрисдикций в большинстве вопросов, по которым она имела шанс им быть. Там, где сотрудничество необходимо или неизбежно, оно возможно. Мало того, Россия вполне может своими усилиями создать такую необходимость сотрудничества, насколько у нее хватит на это возможности. Там же, где это сотрудничество не является неизбежным, его просто не будет, как его не бывает с некрупными странами Африки и Азии, живущими своей жизнью в ситуации добровольной полуизоляции и взаимной неинтересности друг другу Запада и самой страны. Иногда это сосуществование является вполне мирным и практически нейтральным (как, например, мир практически не интересовали, разве что в качестве курьеза, проблемы Зимбабве в последние годы), иногда — более настороженным и порой враждебным (как, например, в отношении военного режима Мьянмы). Тем не менее обычного свободного политического сотрудничества, гарантированного со стороны стран ОЭСР практически любой крупной экономике мира, от Аргентины до Таиланда, в отношении России, видимо, быть не может — интерес к ней в таких контактах может быть либо ситуационным, либо откровенно корыстным. Учитывая, что повторять опыт СССР по "поддержке народных демократий во всем мире" Россия финансово не в состоянии, круг ее политических контактов сократится существенно.

Экономическая политика в джунглях

Это, впрочем, описание чисто политической сферы, а работа в экономической сфере происходит в совершенно других условиях. К тому же Россия, видимо, единственная в истории последних ста лет страна--кандидат на изоляцию, имеющая инвестиционный рейтинг, достаточно слабые барьеры для иностранных инвестиций, конвертируемую валюту и достаточно немалый уровень присутствия иностранного капитала в экономике, равно как и достаточно большие деньги за пределами собственной юрисдикции, инвестированные в ЕС и США. По всей видимости, до изменения текущей ситуации Россия будет чем-то вроде Саудовской Аравии после "нефтяного кризиса" 1973 года, но с поправкой на время. Общестрановые санкции против нее, как в отношении Ирана, пока не слишком вероятны (хотя продолжение противостояния в этом же духе вполне может превратить Москву в новый Тегеран в течение месяцев), но любые инвестиции из России будут рассматриваться контрагентами под лупой, если не под микроскопом.

СПИК — это неявная и нежесткая монополия, гарантия от прямой конкуренции тем, кто ее по каким-либо причинам не хотел бы

Это, видимо, главная в этой сфере проблема. Россия с точки зрения мировой экономики — нетто-экспортер капитала, и по крайней мере с начала 2000-х годов российские вложения в иностранные активы воспринимались примерно так же, как любые рядовые иностранные вложения: "Роснефть" вполне могла приобретать НПЗ в Германии, "Газпром" достаточно свободно чувствует себя на европейском рынке, IT-инвесторам в Берлине не нужно объяснять, что Россия — родина достаточно интересных инвесторов в эту отрасль. Речь идет именно о бизнесе: вложения в недвижимость по всему миру, по всей видимости, никто никому запрещать не предполагает, хотя сами по себе условия сделок с резидентами страны, имеющей имидж международных изгоев, будут, видимо, жестче. Проблема не в этом. Глобализация российского бизнеса, развитие экспорта и включение российских компаний в международные цепочки создания стоимости, видимо, единственный международный путь экономического развития, позволяющий экономике России претендовать на будущее сохранение конкурентоспособности в мировом масштабе. После 4 марта все стало на порядок сложнее. Выбор в пользу российского партнера всегда будет осуществляться лишь в том случае, если этот российский партнер чем-то очень важен в проекте и без него проект не состоится. Это — нечастый случай: в мире есть и южнокорейские, и бразильские, и южноафриканские, и австралийские компании, но очень немного причин вести бизнес с Россией при прочих равных. Это — стратегическая проблема.

Но, казалось бы, что изменилось? После 2014 года в экономике России и так сильны изоляционистские по факту настроения, все осваивают внутренний рынок и заняты импортозамещением. Русских не тянет осваивать рынки ЕС и США, нужно что-то — придут и купят, как неизбежно будут покупать в Роттердаме русскую нефть, а на границах, через которые проходят трубопроводы,— русский газ. И пусть пока "китайский разворот" экономики полностью не состоялся, можно попробовать дальше говорить с Китаем. Наконец, западные компании и банки никуда не уходят из России из-за "дела Скрипаля"? Что им позиция НАТО — ведь мы ни с кем, кроме как на словах, не воюем, кроме ИГИЛ (организация запрещена на территории России).

Специальный режим

Иностранные инвестиции в Россию — это достаточно сложная материя сама по себе: их объемы в экономике страны систематически завышаются в силу того, что Россия — намного более глобализованная и более сложно глобализованная экономика, чем та же Саудовская Аравия. Значительная часть иноинвестиций в РФ — это деньги по происхождению российские. Впрочем, и финансовый рынок, и рынок потребительский с "самоизоляцией" России для настоящих иностранцев не закроется. Он лишь изменит свой характер — и, видимо, вернется в состояние, схожее с состоянием конца 1990-х годов.

Скорее всего, очень значительная часть иностранных компаний, планировавших именно производственные вложения в страну, будет настаивать на специальных условиях работы. Мало того, с осени 2017 года внутри России также существует движение в сторону усиленного привлечения иностранных инвестиций именно на таких условиях — это так называемые специальные инвестиционные контракты (СПИК). Сейчас они поддерживаются условиями закона "О промышленной политике в РФ" и пропагандируются Минфином и Минпромторгом в промышленности в рамках Фонда развития промышленности. Согласно закону, СПИК предполагает гарантированный (сейчас — на десять лет) объем выпуска какой-либо продукции при соответствующих инвестициях, в ответ РФ предоставляет неизменность налогов и определенный объем льгот, запрашиваемый инвесторами.

Основная проблема таких СПИК — в том, как к ним относятся инвесторы, готовые их заключать, и чего они от них ждут. В первую очередь СПИК — это предмет торговли за особые условия вложений, делающие будущее положение иностранной компании на российском рынке уникальным и более конкурентоспособным, чем у любого потенциального конкурента, который пришел бы сюда на общих условиях. Как правило, СПИК — это неявная и нежесткая монополия, гарантия от прямой конкуренции тем, кто ее по каким-либо причинам не хотел бы. Таких инвестиций может быть довольно много, тем более на таком большом рынке, как российский. Проблема только одна: иностранные компании на открытом рынке — это в первую очередь конкуренты российских компаний, причем сама возможность их свободного прихода в Россию — это фактор постоянной готовности российских компаний им противостоять. В новой "изолированной" России этот фактор не будет работать, даже несмотря на возможный общий рост ВВП, доходов, низкую инфляцию и другие радующие глаз показатели. Ровно потому, что любая иностранная компания отлично понимает: политика и экономика связаны, и любое обострение в отношениях между Россией и Западом в текущей ситуации — это ее головная боль. Где-то кто-то не получит визы, где-то грузы сложно будет обработать на таможне, где-то с Россией откажется работать контрагент — при прочих равных всегда проще раскрутить глобус и ткнуть в другую точку: мир огромен, Россия — всего лишь одна седьмая его часть.

Все это гораздо более важные материи, чем полумифическая "гонка вооружений", в которую, судя по проектировкам бюджета и посланию Владимира Путина Федеральному собранию, Россия вообще не готова и не намерена входить: для этого надо как минимум отменять обещанную программу поддержки демографии и отказываться от роста оплаты труда в бюджетном секторе. Может ли эта ситуация измениться в лучшую сторону, пока совершенно неизвестно, но рациональных сценариев, в которых она изменится, пока особо не предлагается.

Ну и наконец, санкции. Если ранее можно было ожидать, что они, по крайней мере со временем, будут ослабевать, то теперь этой вероятности нет. С большой вероятностью ЕС ужесточит санкции против РФ, Великобритания, для России важнейший финансовый центр, введет свои санкции, более жесткие, потенциальные санкции США будут усилены.

Еще довольно долгое время большая часть бизнеса не будет даже замечать этих в высшей степени неприятных эффектов. Но устраивайтесь поудобнее: Россия, отдалившаяся от мира и ставшая политически враждебной ему,— это как минимум на долгие десятки месяцев. А все, что длится долгие месяцы, рано или поздно отражается на кошельке — считайте, что в нем с марта в основном рубли.