Политолог Дмитрий Суслов о перспективах возможного визита Владимира Путина в Вашингтон

Предложение президенту РФ Владимиру Путину посетить Белый дом, озвученное его американским коллегой Дональдом Трампом в ходе телефонной беседы 20 марта, стало для многих большой неожиданностью. Американские комментаторы вновь заговорили о непредсказуемости хозяина Белого дома, который не только проигнорировал рекомендации помощников не поздравлять Владимира Путина с переизбранием, но еще и пригласил его, вовсю представляемого в США главной угрозой американской и мировой демократии и миропорядку, в Белый дом. В России многие недоумевают: как это может сочетаться с очередным витком российско-американской эскалации — высылками по 60 дипломатов и закрытием консульств в Сиэтле и Санкт-Петербурге?

На самом деле шаг президента полностью укладывается в логику тех масштабных изменений, которые с начала года происходят в американской внутренней политике и влекут за собой существенную коррекцию дипломатии и внешнеполитической тактики администрации Трампа. Впервые с начала расследований о вмешательстве России в президентские выборы в США в 2016 году, а также о возможном «сговоре» между ней с одной стороны и нынешним президентом и его окружением с другой Трамп почувствовал политическую силу. Эти расследования еще не завершены и предстоит их апогей — допрос лично президента Трампа спецпрокурором Робертом Мюллером. Но политические позиции президента за последние месяцы существенно укрепились.

Во-первых, экономика США на подъеме, а осуществленная Трампом налоговая реформа уже приносит позитивные плоды (в виде ускорения роста, притока инвестиций и создания рабочих мест) и начинает пользоваться общенациональной поддержкой. Во-вторых, за год расследований о «вмешательстве» России в выборы никаких доказательств ее «сговора» с командой Трампа найти не удалось, и выдвинутые недавно спецпрокурором Мюллером сотрудникам питерского Агентства интернет-исследований обвинения это только подтверждают: гора родила мышь. При этом в США (по крайней мере среди республиканцев) формируется консенсус, что вмешательство России было, но на результаты выборов оно не повлияло. А значит Дональд Трамп — легитимный президент.

В-третьих, и это главное, президент пользуется практически всеобщей поддержкой республиканского электората. За год Дональд Трамп не только не растерял свой электорат, но даже расширил его. По данным недавнего соцопроса CNN (к слову, нелояльного Трампу медиа), его поддерживают 86% республиканцев, и эта поддержка продолжает расти. Твиты и экстравагантные внешнеполитические инициативы президента, высмеиваемые мейнстримными медиа, на самом деле работают: республиканский избиратель с президентом и поддерживает его шаги по вводу протекционистских барьеров на импорт из Китая, стены на границе с Мексикой и ужесточения миграционного законодательства. А большего ему и не надо: демократы и нейтральные за него не проголосуют ни при каких обстоятельствах. Произошло то, что еще год назад казалось немыслимым:

Республиканская партия, еще недавно видевшая в Трампе чужака и врага, начала вокруг него объединяться.

Уже сейчас отношение республиканских избирателей к кандидатам в Сенат и Палату представителей во многом зависит от того, за Трампа они или против. Учитывая предстоящие в ноябре промежуточные выборы, консолидация партии вокруг президента будет нарастать. Угроза импичмента в этой связи отпадает почти полностью. Более того, именно Дональд Трамп, скорее всего, будет выдвинут Республиканской партией кандидатом в президенты в 2020 году.

В результате президент Трамп, год державший осаду со стороны истеблишмента, перешел в политическое контрнаступление. Во-первых, он решил основательно перетряхнуть внешнеполитический и внешнеэкономический блок администрации, избавиться от людей, которые были во многом навязаны ему традиционным истеблишментом в период его политической слабости и мешали осуществлять собственную, «трамповскую» внешнюю политику. И уволенные с постов госсекретаря и советника по национальной безопасности Рекс Тиллерсон и Герберт Макмастер, и добровольно ушедший с должности директора Национального экономического совета Гэри Кон придерживались гораздо более традиционалистских взглядов на внешнюю политику США, чем действующий президент, и очень часто вступали с ним в споры, которые не раз становились достоянием общественности. Взгляды же новых назначенцев на эти позиции — Майка Помпео, Джона Болтона и Ларри Кадлоу соответственно — гораздо больше соответствуют стремлению президента к более односторонней, силовой и даже милитаристской внешней и меркантилистской внешнеэкономической политике.

Во-вторых, с новой командой единомышленников и без сдерживания со стороны собственной администрации Дональд Трамп надеется по полной программе реализовать свой талант мастера сделок, в котором он, судя по всему, ни на йоту не сомневается. И тем самым успешнее осуществлять политику «мира с позиции силы». Иными словами, угрожая применением силы еще более решительно и нарочито, чем ранее, добиться более выгодных Америке «сделок». Именно поэтому Вашингтон в последнее время совмещает и большую готовность к прямому диалогу с лидерами стран, рассматриваемых им как противники, и большее бряцание оружием в отношении этих же стран.

Наиболее яркий пример — подход к Северной Корее. Дональд Трамп согласился на личную встречу с лидером КНДР Ким Чен Ыном (и многие не исключают его визита в Пхеньян, который станет действительно историческим), но при этом назначил на ключевые внешнеполитические посты людей, выступающих за применение в отношении КНДР военной силы. Тем самым личная встреча двух лидеров преподносится как чуть ли не последний шанс для Кима сохранить себя и режим — разумеется, при условии выполнения американских требований. При всей грубости сравнения полноценный саммит с Владимиром Путиным, судя по всему, рассматривается Трампом в сходном ключе. Белый дом провел серьезную артподготовку (высылки дипломатов, угрозы новой гонки вооружений, поставки летального оружия Украине, общее усиление политики сдерживания России). И теперь Москве предложат сделку на американских условиях, отказ от которой обернется еще более жестким давлением. Еще одна аналогия — Китай: в прошлом году Трамп любезно и даже помпезно принимал его главу Си Цзиньпина в своем поместье Мар-а-Лаго во Флориде. Но получив отказ по «сделке», Вашингтон провозгласил Пекин глобальным противником, усилил политику его сдерживания и, наконец, развязал с ним торговую войну.

Никаких оснований надеяться на то, что, укрепив свои внутренние позиции, Дональд Трамп начнет проводить в отношении России менее конфронтационную политику, о которой он говорил в ходе предвыборной кампании, нет.

Во-первых, тема России и особенно ее президента сохраняет в США высокую политическую «токсичность». Russiagate далек от завершения и вряд ли прекратится до тех пор, пока в США будет идти борьба старых и новых элит, которая должна закончиться победой новых, но займет не один год.

Во-вторых, за год президентского правления Дональд Трамп осознал, что Россия вряд ли будет удобным компаньоном или даже пассивным наблюдателем в восстановлении американского величия и что она всеми силами будет бороться за укрепление международного баланса сил и против возрождения военной гегемонии США в мире. Восприятие России как геополитического противника разделяется в США всеми — и Трампом, и демократами, и уволенными представителями истеблишмента (для двух последних категорий она одновременно и угроза для всего «либерального международного порядка»), и тем более вновь назначенными Джоном Болтоном и Майком Помпео. Политика сдерживания России и демонизации ее руководства в ближайшее время, скорее всего, продолжится. За это выступают и Болтон, и Помпео, и не вызывающий нареканий ни у Трампа, ни у традиционного американского истеблишмента министр обороны Джеймс Мэттис. Предлагая же одновременно с этим личную встречу, Дональд Трамп, с его точки зрения, предоставляет России «последний шанс» — на американских условиях.

Поэтому даже если этот саммит состоится, что в нынешней ситуации уже как минимум не невозможно, ожидать от него некоей «большой сделки» и свертывания конфронтации не приходится. И тем не менее отказываться от него было бы ошибкой. Встреча имела бы крайне важное значение и для отношений двух стран, и для международной безопасности как шанс приостановить маховик российско-американской эскалации, которая в последние месяцы дошла до опасной черты, в прямом смысле слова предотвратить прямое военное столкновение России и США.

Как это ни парадоксально, но нынешняя ситуация в российско-американских отношениях менее стабильна и более взрывоопасна, чем в годы Холодной войны.

Тогда имели место правила, дисциплинирующий страх перед войной и уважение. Сегодня ничего этого нет и в помине. Реальность конфронтации, политика сдерживания России и демонизации ее руководства сочетаются с постепенным отмиранием прежней системы контроля над ядерными вооружениями, полным отсутствием правил в тех сферах, которые становятся главными аренами соперничества великих держав, прежде всего кибер, но при этом абсолютной убежденностью в том, что война невозможна, а также уверенностью, что противник слаб, обречен на поражение и вот-вот начнет «сыпаться». В результате диалог не просто выхолащивается, а обессмысливается. Свидетельством чему является готовность сторон сокращать дипломатическое присутствие друг у друга почти до бесконечности и фактическое прекращение диалога на всех уровнях. При том что Россия и США присутствуют в одном и том же оперативном пространстве — в Сирии, где в ближайшие месяцы политика Вашингтона по противодействию Дамаску, скорее всего, ужесточится.

Эту опасную тенденцию необходимо как можно скорее остановить, причем не дожидаясь преднамеренного или непреднамеренного прямого столкновения в Сирии. Или нового аналога Карибского кризиса вследствие реализации новой ядерной доктрины США. Или кибервойны с угрозой перерастания в войну горячую. Если тенденцию удастся остановить по итогам саммита Дональда Трампа и Владимира Путина в Вашингтоне, это уже станет прорывом.

Дмитрий Суслов, замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, эксперт Международного дискуссионного клуба «Валдай»