Ольга Филина — о превращении школьного учителя в объект насилия

Ряд исследований показывают: профессия учителя из "самой уважаемой" становится "самой опасной"

"Ученик девятого класса опоздал на урок и получил замечание от преподавателя, после чего он на нее напал и выстрелил из предположительно травматического оружия. Также у подростка были взрывпакеты, и он сделал несколько взрывов в классе".

"Учительница попросила защиты адвоката после того, как родители одной из учениц обвинили ее в фальсификации оценок и вымогательстве за репетиторство. Отмечается, что мать девочки является подполковником полиции. Адвокат рассказал, что общая встреча у директора школы обернулась скандалом и дракой: мать, пришедшая в форме, с порога начала хамить, а разъяренный отец и вовсе несколько раз ударил учительницу и выбил ее адвокату зуб".

"Школьник напал на учеников и учительницу, а затем поджег класс. Знакомый предполагает, что нападавший посчитал оценку по русскому языку несправедливой и мог решить отомстить за это учительнице".

Вот лишь три громких случая нападения на учителей в России в текущем учебном году, произошедших в подмосковной Ивантеевке, Кировской области и Улан-Удэ соответственно. При этом за рамками внимания СМИ остается множество примеров "обычного насилия" и "бытовой травли", с которыми учителя сталкиваются регулярно, без надежды защитить себя и репутацию.

Реальные масштабы широко обсуждаемого явления — агрессии в школе — пытались оценить на прошлой неделе участники конференции "Насилие в образовательной среде", организованной совместными усилиями трех институций: Министерства образования РФ, Общероссийского профсоюза образования и Российской академии образования. Полученные выводы оказались даже тревожнее, чем можно было бы судить по общему новостному фону.

— Мы завершили онлайн-опрос 2800 учителей из 72 регионов страны, целиком посвященный теме травли, или, как теперь говорят, буллинга учителей на рабочем месте,— рассказал собравшимся Александр Милкус, член Общественного совета при Минобрнауки РФ, завлабораторией факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ.— И 70 процентов наших респондентов признались, что встречаются с буллингом на ежедневной основе. Ученики насмехаются, родители подозревают и обвиняют, директора напоминают, что незаменимых нет. При этом 23 процента учителей даже не могут снять напряжение: они никому не рассказывают об этой проблеме, боясь показаться профнепригодными. По счастью, 36 процентов все-таки делятся наболевшим с коллегами, а еще 31 процент — с семьей.

А вот с друзьями (не связанными с системой образования) проблему собственной травли со стороны учеников и их родителей учителя не обсуждают. Как поясняли некоторые из них, этот сюжет закрыт для людей со стороны, которые по умолчанию уверены, что учитель сам во всем виноват и должен "уметь себя поставить". В сложившейся системе ценностей на низкую зарплату и перегрузки жаловаться можно, а вот на насилие — нельзя.

Данные НИУ ВШЭ косвенно подтверждают результаты еще одного опроса — Международного сравнительного исследования качества граждановедческого образования, обнародованные в Брюсселе в конце прошлого года. Один из блоков масштабной анкеты, охватившей 5 тысяч учителей и 350 директоров российских школ, касался темы агрессии. На прямой вопрос: "Становились ли наши учителя жертвами физического насилия со стороны своих учеников?" — 3 процента из них ответили утвердительно.

— Вроде бы совсем мало, но что важно: у нас этот показатель в три раза выше, чем в среднем по 24 опрошенным странам,— пояснил Петр Положивец, почетный работник общего образования, президент ИД "Учительская газета".— Мы здесь лидируем. При этом, если присмотреться к другим данным опроса, выяснится, что многие неприятные явления в жизни школы у нас просто замалчиваются и не обсуждаются внутри учительского сообщества. Например, только 1 процент российских учителей отметили, что другие учителя сообщали им о фактах насилия в школе (в 8 раз меньше, чем в среднем по миру). Только 3 процента получали такие сведения от учеников (в среднем по миру — 13 процентов). Только 2 процента были свидетелями насилия в школе (в среднем по миру — 9 процентов). Я не думаю, что указанные цифры отражают благополучие наших школ, скорее они ставят вопрос: почему учителя стараются не говорить о проблеме насилия, не замечать ее?

Поиски ответа привели собравшихся к размышлениям о статусе "пореформенного" учителя.

На смену советскому пиетету перед учителем, а потом и постсоветскому уважению к его "бескорыстному" (читай: низкооплачиваемому) труду сегодня пришло понимание учителя как поставщика "образовательных услуг".

Нейтрально рыночный подход оказал внезапно разрушительное влияние на отношения в стенах школы, где каждый "поставщик" хочет скрыть брак, а "клиент" отстоять права любым путем, заранее подозревая контрагентов в нечестности. Многие участники конференции выступали с пространными речами о "кризисе доверия" в школе, который как раз и превращает профессию учителя не только в не слишком уважаемую, но и в потенциально опасную.

Описанная ситуация, впрочем, имеет международное измерение: директор Европейского комитета профсоюзов образования Сьюзен Флокен сообщила, что угрозы родителей учителям — новация и в западной "системе школьной агрессии". На нее теперь регулярно жалуются местным профсоюзам, так что искать пути выхода из "кризиса доверия" придется вместе.

— Главное восстанавливать воспитательную составляющую образовательного процесса, возвращать учителю статус воспитателя, наставника,— резюмировала заместитель директора департамента госполитики в сфере защиты прав детей Минобрнауки Лариса Фальковская.

Зал соглашался с тезисом, но требовал "дорожной карты" этого восстановительного процесса. За время конференции ее не появилось.

Ольга Филина