Как Владимир Путин погрузился в этот мир в Екатерининском зале Кремля

25 апреля в Екатерининском зале Кремля президент России Владимир Путин наградил медалью Героя Труда пятерых соотечественников. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников выяснил у одного из лауреатов, режиссера Марка Захарова, все ли из того, о чем он мечтал, теперь у него есть.

Перед награждением Герой Труда Иосиф Кобзон (на церемонию пригласили всех действующих Героев Труда) не очень охотно разговаривал с журналистами. Между тем у него был опыт быть Героем Труда, и я спросил Иосифа Кобзона, дает ли ему это звание какие-то преимущества, так сказать, в быту.

— Конечно, дает,— рассказал Иосиф Кобзон.— Но мне это не нужно.

Я хотел уточнить, почему же, но потом подумал, что это неловко: ясно же, что он хотел дать понять этим высказыванием. Но потом все-таки уточнил.

— Я же еще и народный депутат,— пояснил Иосиф Кобзон,— у меня и так все это есть.

Потом он, мне показалось, внутренне спохватился и сам уже спросил, а что, собственно говоря, за преимущества я имел в виду. Он, может, обеспокоился, что вдруг он о каких-то не знает.

— Скидка за услуги ЖКХ…— предположил я.

Иосиф Кобзон внимательно смотрел на меня.

— Может, до 100%…— пожал я плечами.— Льготный проезд в общественном транспорте…

— А, нет,— отмахнулся Иосиф Кобзон.— Это все-таки больше престижное звание, чем меркантильное!

Я поблагодарил его, но он хотел добавить:

— Ведь, казалось бы, подумаешь: артист эстрады…

— Как это? — обиделся я за него.

— Но заметили! — продолжил он.— Наградили. Я хочу сказать главное: это пример для моих коллег.

Иосиф Кобзон по праву считал себя примером для своих коллег.

— То есть чтобы они тоже стремились к такому? — понял и я.

— Чтобы им вообще было к чему стремиться,— кивнул Иосиф Кобзон.

Один из лауреатов (а никто из них в фойе Первого корпуса Кремля, где все их ждали, так до награждения и не возник) был из Тульской области, так что в какой-то момент среди людей появился и ее губернатор Алексей Дюмин. Его стало предсказуемо жаль: господина Дюмина обступили журналисты, у каждого из которых был свой вопрос к нему. Один спрашивал, станет ли он министром обороны. Другой, пытаясь укрыть предстоящий ответ от коллег, уводил его в сторонку и там уже спрашивал, будет ли он министром внутренних дел. Третий, дождавшись своей очереди на эксклюзив, спрашивал, согласится ли он стать министром МЧС — да с такой просительной интонацией, словно прямо сейчас господин Дюмин и должен был дать свое «добро».

— Странные люди,— пожимал потом плечами Алексей Дюмин.— Я же всего два года губернатор…

— То есть рано еще? — уточнял я.

— Да нет, не рано,— тогда уточнял и он.— Но не предлагали. Да и просто не поймет никто. Мне же людям в глаза смотреть.

Я, честно говоря, до конца так и не понял: кому же ему надо будет смотреть в глаза, если Алексей Дюмин из Тульской области уедет?

На церемонии награждения Владимир Путин, отсутствовавший несколько дней в информационном пространстве по уважительной, видимо, причине (по информации “Ъ”, в некотором отдалении от Москвы сейчас заполняются последние буквы в свободных клеточках в послеинаугурационной структуре власти страны), несколько слов сказал о каждом из лауреатов. Больше других досталось легендарному тренеру волейболисток Николаю Карполю. Он оказался и самым титулованным волейбольным тренером мира, и человеком, который «олицетворяет саму победу, внушает уверенность в нее и поклонникам волейбола, и, что самое главное, своим подопечным».

Я только один раз своими глазами видел, а тем более своими ушами слышал, как Николай Карполь умеет это делать. Это было в Афинах, когда наши волейболистки выигрывали в финале Олимпиады у китаянок 2:0 и проиграли 2:3,— и можно сказать, я до сих пор под впечатлением. И звон тот в ушах стоит.

Но и об этом сказал Владимир Путин:

— Своим словом Николай Васильевич умеет создать настоящую команду, сплотить людей для достижения общей цели, а это и есть ключ к успеху!

Мне показалось, Николай Карполь потупился от смущения.

Был здесь и шахтер Александр Куличенко, который работает в шахте уже 26 лет, и дед его работал в шахте, и отец работал в шахте, и сын его работает в шахте. И внук, уверен, будет работать в шахте (думаю, даже если к этому времени и шахт уже не будет).

— Галина Савельева,— отметил президент еще одного лауреата,— помогает свершиться чуду материнства! Высококвалифицированный акушер-гинеколог, ученый с мировым именем, Галина Михайловна стояла у истоков многих направлений и методик современной перинатологии, делала все возможное для того, чтобы сохранить здоровье новорожденным и матерям!

Тут еще дело в том, что Галине Савельевой 91 год. И что яснее ясного ее ум, честь и совесть. Да, так бывает.

— Сорок лет она руководила кафедрой акушерства и гинекологии педиатрического факультета Медицинского университета имени Пирогова,— добавил Владимир Путин,— воспитала многих прекрасных специалистов.

Один из них был в этот день здесь, в Екатерининском зале. Марк Курцер, который сейчас возглавляет эту кафедру (и еще это он и есть, собственно говоря, группа культовых клиник «Мать и дитя»), после награждения, когда мимо шла кому-то навстречу Галина Савельева с бокалом шампанского, сказал мне, что это она сделала его академиком в свое время.

Сказал, задумался, добавил:

— Да ладно академиком… Человеком вообще-то сделала.

То есть мало того что Галина Савельева принимает людей. Она еще и делает их.

Владимир Путин вручал медали Героя Труда, и Евгений Дронов, гендиректор Туламашзавода, благодарил его и «двух людей, которые очень много сделали для тульской оборонки и продолжают это делать: это Сергей Викторович Чемезов, руководитель госкорпорации "Ростех", и генерал-лейтенант, Герой России Алексей Геннадьевич Дюмин».

Неудивительно, что господин Дюмин для Героя Труда не губернатор, а Герой России.

— Сорок с лишним лет я руковожу театром «Ленком»,— рассказал Марк Захаров, которому устроили бешеную овацию с криками «браво!» вторые-третьи ряды в Екатерининском зале: актеров из театра можно было приглашать почти неограниченно.— И за 40 лет у нас не было никаких чрезвычайных происшествий! Мы жили дружно, весело, интенсивно и временами талантливо…

Было полное впечатление, что театр закрывается.

— Очень бы хотел,— продолжал Марк Захаров,— поблагодарить тех людей, которых не видно, которые за кулисами…

Я подумал, опять достанется Владимиру Путину и, может быть, Алексею Дюмину.

— Это художественная… машинная такая компания, которая нигде не обучается… Она обучается сама по себе, и они становятся выдающимися художниками по свету, по звуку, по электронике,— добавил Марк Захаров.— Это самое дорогое и прекрасное, что есть в нашем коллективе.

Аплодисментов из вторых-третьих рядов на этот раз что-то не было слышно.

Потом, получив награду, заговорил Николай Карполь, и я, честно говоря, был потрясен. Я просто не подозревал, что у человека, тем более этого, может быть такой интимный, задушевный, проникновенный, глуховатый голос.

— Я руковожу клубом («Уралочка».— “Ъ”) 49 лет,— рассказал он вот именно этим голосом, неспособным уложиться в сознании любого, кто хоть раз был хоть на одном матче его команды (или по телевизору смотрел, этого достаточно) и слышал этот голос с тренерской скамьи, потому что его же нельзя было не услышать.— Тридцать из них я руководил одновременно сборными командами Советского Союза и России… Многие десятки завоевали звание олимпийских чемпионов, чемпионов мира, достойно представляли нашу страну: и ту, которая была с нами раньше (Правильно: а не мы с ней. Потому что ее нет, а мы есть.— А. К.), и нынешнюю… Тоже достойно…

Я слушал его и с замиранием сердца думал: ну ведь сорвется сейчас, ну вот сейчас, да обязательно, и мы увидим того самого Карполя!.. Того, который!.. Услышим те самые слова… Ну сорвись же наконец! Такой праздник!..

— Большое спасибо. Еще раз спасибо вам, Владимир Владимирович,— закончил Николай Карполь.

Проходчику Александру Куличенко было тяжелее всех тут. Без сомнения, легче бы еще 26 лет не выходя из шахты, чем одну минуту перед микрофоном в этом зале. Но было надо.

— Ведь шахтерский труд — он командный…— сказал Александр Куличенко.— И каждое трудовое достижение… Это…

Он замолчал. Я понимал, что главное его трудовое достижение состояло в том, что он уже только что смог произнести.

Второй-третий ряды поддержали его аплодисментами.

— Это награда, я считаю, всего Кузбасса,— он все-таки смог вспомнить текст, и честное слово, он мог уже остановиться, дело было в целом, можно сказать, сделано, и никто его не осудил бы, если бы он на этом и закончил, а, наоборот, все бы только рады были за него, потому что так за него сейчас болели.— Угольной столицы нашей Родины…

Тут он, к сожалению, снова сник. И я думал, что он уже не поднимется. Но мы имели дело с проходчиком шахты «Талдинская Западная-2».

— Для нас важно знать,— произнес Александр Куличенко,— что про шахтеров и их труд помнят и верят, что наш уголь нужен стране!

Честное слово, когда он уходил от микрофона, у меня комок стоял в горле.

— И мы все пытались внедрять все, что возможно, в жизнь для того, чтобы спасти здоровье женщины-матери и ребенка,— сказала Галина Савельева.

И я ей верил: плохого не внедрили.

— И всем вам, вашим семьям желаю,— закончила она,— чтобы ваши внуки, ваши дети, ваши правнуки рождались здоровыми на благо нашей любимой Родины!

И даже я сейчас почувствовал себя ее сыном. То ли Галины Савельевой, то ли Родины. Да какая уже разница. Они были так похожи…

— Вот Марк Анатольевич сказал,— обратил внимание Владимир Путин,— что за 40 лет руководства театром там, слава богу, не произошло никакого чрезвычайного происшествия. Хотел бы оттолкнуться от того, что было сказано Марком Анатольевичем, и сказать, что я считаю, что вся ваша жизнь состоит из чрезвычайных происшествий! Причем у всех наших сегодняшних награжденных! Потому что каждый день вы совершаете поступки, которые лежат в основе общего успеха — вашего личного, ваших команд, ваших бригад и всей страны.

Это и была классическая манера Владимира Путина: в заключительном слове оттолкнуться от того, что сказал один из награждаемых, и дополнить своими словами. Вот и заключительное слово готово. И ни разу еще не было по-другому.

Буквально через минуту, когда разнесли бокалы с шампанским, я уже слышал, как Марк Захаров отчего-то оправдывался перед Владимиром Путиным:

— Неправильно меня поняли!.. Я не это имел в виду… Не чрезвычайные происшествия… А турбулентность!..

Владимир Путин, по-моему, и сейчас не понимал, но, рассеянно улыбаясь, соглашался.

Потом он отошел к другим лауреатам, а Марк Захаров подошел к Герою Труда Галине Волчек:

— А помнишь, как мы поступали в театральный?..

Они, не обращая ни на кого внимания в этой толчее, теперь вспоминали, как хотели поступить в одно училище на один курс.

— И рекомендовали нас,— говорила Галина Волчек,— и разные люди, и сами мы старались… И Завадский, между прочим, сказал, что взял бы нас обоих…

— Да…— мечтательно вздыхал Марк Захаров.— Слава богу, что отвлекся…

Я спросил Марка Захарова:

— Скажите, сегодняшняя награда… Это было все, чего вам еще недостает в жизни? Или есть еще что-то?

Он, по-моему, честно задумался.

— Нет,— наконец ответил он.— Не все. Еще здоровья не хватает. А наград даже слишком много.

То есть за время этого ответа мне не удалось подобраться к нему хоть чуть-чуть ближе.

К Марку Захарову и Галине Волчек подошел мэр Москвы Сергей Собянин, и Галина Волчек стала спрашивать его что-то про театр на Чистых прудах, реконструкция которого заканчивается, и мэр попросил ее, чтобы она приберегла контрамарку на открытие, потому что он все равно придет, даже если к назначенному сроку не успеют достроить. Он же понимал, что только поэтому и успеют.

Марк Захаров долго слушал, стоя рядом, прежде чем произнести, обратившись к Сергею Собянину и даже потупив глаза:

— Сергей Семенович, когда все будет сделано в Москве, совсем все, то плиточку у нас перед театром надо бы укрепить…

А еще через минуту уже Иосиф Кобзон подходил к Сергею Собянину со своей нуждой: надо решить проблему буддийского кладбища в Москве.

— Так решаем же, решаем, Иосиф Давыдович…— немного удивленно, по-моему, говорил Сергей Собянин.— Надо чтобы нам землю передали…

Мне и правда было удивительно все это слышать. Иосиф Кобзон очень пристально интересовался проблемами тех буддийских монахов, которых их собственные проблемы уже не очень интересуют.

— Да с землей все решили уже давно!..— махал рукой Иосиф Кобзон.— С землей все в порядке… Передали нормально…

— Не-ет…— информировал его мэр.— Земля в федеральной собственности… Ее надо оформить в муниципальную. Этим сейчас занимаемся… А уже потом отдадим ее…

А что, в хорошие руки. Да хоть бы и Иосифа Кобзона.

Все в этом зале в этот день получили по заслугам.