Режиссер Серж Бозон о киноведении, мейнстриме и воображении

Режиссер фильма «Миссис Хайд» Серж Бозон оказался страстным поклонником классического советского кино, о чем рассказал Андрею Плахову.

— Вы известны не только своими фильмами, но и небанальными интерпретациями истории кино. Что можете сказать с этой точки зрения о кино российском?

— Для меня в советском и российском кино самые большие фигуры не Эйзенштейн и не Тарковский, но Борис Барнет, Юлий Райзман, Александр Мачерет, Фридрих Эрмлер. Также Иван Пырьев, особенно ценю его «Сказание о земле Сибирской». Люблю, как поют русские песни в «Двух бойцах» Леонида Лукова. Во многих советских фильмах ощущается настоящая вера в революцию, неподдельный энтузиазм, коллективная устремленность в будущее. Чего не найдешь в классических американских лентах.

— Даже в России не все из этих имен широко известны. А во Франции?

— Благодаря усилиям таких киноведов-историков, как Бернар Эйзеншиц, благодаря тщательно подготовленным ретроспективам мы узнали этих замечательных режиссеров. Мы проникли в самое интригующее — скрытую историю кино. Вместо того чтобы скользить ленивым взглядом по поверхности — от Эйзенштейна до Сокурова.

— Вы распространяете такой подход и на французское кино тоже? И на «новую волну»?

— Можно сказать и так. Люблю Годара и Трюффо, но когда любишь, узнаешь, что за первым рядом кинематографического движения стоит второй, не менее интересный. Возьмем Жака Деми — одного из моих любимых режиссеров: он снимал и популярные мюзиклы, и агрессивно меланхоличные, гораздо более личные фильмы. По этому пути я пошел в своей картине «Франция».

— В американском кино ведь тоже прослеживается первый и второй ряд?

— Несомненно. Уильям Уайлер великий режиссер, но параллельно ему свои не менее великолепные B-movies снимал Жак Турнер. В этих фильмах второго ряда не было звезд, но часто они даже лучше, чем престижные и парадные постановки.

— Судя по всему, вы критически относитесь к мейнстриму…

— Не признаю существования Берлинской стены между мейнстримом и арт-фильмами, а если она есть, хочу эту стену разрушить. Не буду притворяться, я люблю коммерческий успех и стремлюсь к нему, но… все знают, что, например, в мейнстримовских комедиях много условностей, но они же — условности или даже штампы — есть и в сегменте арт-кино, и у Педро Кошты, и у братьев Дарденн. Меня волнует задача — как найти новую формулу режиссуры, привлекательной в том числе и для широкой публики, и я пытаюсь ее решить. «Миссис Хайд» — один из подступов к этой задаче. Этот фильм может оказаться коммерчески успешнее моих прежних, но я не гонюсь за бокс-офисом как таковым, хочу найти новый путь.

— В вашей картине за комедийной формой просматривается серьезная социальная тема…

— Действие разыгрывается в школе на окраине большого города, где мало коренных французов, и такие школы превращаются в этнические гетто. Но я не хотел снимать типовое социальное кино, не хотел делать из своих героев жертв расизма. Предпочитаю дать их характерам такую же свободу парадоксального развития, какую мы обеспечиваем персонажам-французам. Важную роль в обрисовке героев играет рэп. И еще. Я уделяю большое внимание стилизации и стараюсь включать как можно больше воображения. Одна из причин, по которым люди ходят в кино,— это желание увидеть то, что представляет собой нечто большее чем жизнь. На этом строится Голливуд. Я не верю в Бога и чудеса в жизни, но верю в них на экране.