Андрей Плахов о культурной политике

На экраны России (а в ближайшие дни также Польши и Германии) выходит «Собибор» — фильм Константина Хабенского с ним самим в главной роли. Сюжет строится на событиях 75-летней давности в печально знаменитом концлагере на востоке Польши, рядом с украинской границей.

Эти события во многом переворачивают представление о том, будто евреи были покорными жертвами нацистского террора. В Собибор их свозили и сразу уничтожали — кроме тех, кто был нужен для лагерных работ, но и с ними обращались с запредельным садизмом. Когда в лагерь попали советские военнопленные-евреи, имевшие боевой и армейский опыт, созрела идея восстания, в котором ключевую роль сыграл лейтенант Александр Печерский.

Бунту предшествовала тщательная подготовка, непростая смычка польскоговорящих и русскоязычных евреев. Заключенные в едином порыве сумели расправиться с офицерами, ослабить охрану и вырваться на свободу под пулеметным огнем через минные заграждения. В итоге только десятая часть пленников выжила, остальные погибли на разных этапах восстания и после него. Но и спасение пяти десятков человек, да и вообще сам факт организованного протеста стали шоком для нацистской верхушки. Собибор было решено сровнять с землей, чтобы стереть следы преступления и позора.

Если разбирать фильм с профессиональной точки зрения, в нем найдутся и серьезные достоинства, и существенные недостатки. К первым относится исполнение самим Хабенским роли Печерского, которого актер нисколько не романтизировал, представил не суперменом, а как будто героем второго плана, на поверку оказывающимся лидером. А вот его антагониста, коменданта лагеря Карла Френцеля, французский актер Кристофер Ламберт сыграл чересчур картинно, на внешних эффектах. Есть претензии и к драматургии фильма, и к другим художественным аспектам, но сейчас не хочется их обсуждать. И вот почему.

В нашей стране практически не было игровых фильмов, целиком посвященных теме нацистских концлагерей. Любая поисковая система адресует вас к итальянским, венгерским, польским, немецким и, разумеется, англо-американским картинам, среди которых и «Побег из Собибора» с Рутгером Хауэром в роли Печерского. И в документальном кино главные шедевры сделаны не нами — такие как «Ночь и туман» Алена Рене или «Шоа» Клода Ланцмана; последний, кстати, посвятил одну из своих киноработ восстанию в Собиборе.

Причины, по которым советское кино о войне, прославившееся великими фильмами Чухрая, Калатозова, Тарковского, Германа, Климова, Шепитько, обходило территорию «еврейской темы», те же самые, по которым Печерский прожил дальнейшую жизнь на родине без признания своих героических заслуг. Он не был награжден за подвиг в Собиборе, работал на самых скромных работах, умер в 1990 году почти в забвении. Его попытки привлечь внимание кинематографистов к теме Собибора получали вежливые отписки (сохранилось одно из таких ответных писем от руководителей телевизионного объединения «Экран»). Его не пускали за границу, в том числе и на американскую премьеру фильма с Рутгером Хауэром. Та же самая причина привела к запрету «Черной книги» Ильи Эренбурга и Василия Гроссмана, куда Собибор вошел одним из ключевых эпизодов. В качестве сомнительного оправдания этих фактов можно прочесть, что их породило стремление не выпячивать еврейскую трагедию на фоне потерь и жертв других народов СССР. Еще совсем недавно, в 2007-м, одна из документальных лент о лагерях преподносилась как «попытка более правдивой реконструкции ужасных событий Второй мировой войны, но без акцента на холокост».

Но вот в самое последнее время появился, как принято теперь говорить, общественный запрос на тему Собибора. Помимо профессиональных документальных исследований (назовем книгу «Полтора часа возмездия» Льва Симкина) тема стала муссироваться СМИ, радио- и телеканалами, в том числе и в связи с фильмом Хабенского. Популярного актера затаскали по интервью, из которых выяснилось, что еще недавно о Печерском он толком и не слыхал (ничего, впрочем, удивительного), а в этот проект попал по наводке министра культуры. Госзаказом отдает эпизод, где на вопрос, что дает силу главному герою, звучит сакраментальный ответ одного из соратников: «Товарищ Сталин» (хотя этот полуисторический, полумифологический мотив сталинского культа присутствует и в «Черной книге»).

Можно было ожидать, однако, куда большего идеологического прессинга. Поскольку среди охранников Собибора было много украинцев-коллаборантов, кое у кого наверняка был соблазн разыграть эту карту в политической игре. Или заострить сюжет с выдачей поляками бежавших лагерников (таких случаев зафиксировано около 90). Даже спустя три четверти века тема коллаборационизма, а также «органического» антисемитизма местного населения остается табу, а любой подступ к ней встречает ожесточенное сопротивление — и в Польше, и в странах Балтии, и в России (редкое исключение — фильм Александра Прошкина «Искупление» по прозе Фридриха Горенштейна). Это, надо полагать, одна из причин, по которой до сих пор не дошел до реализации мощный сценарий Сергея Лозницы «Бабий Яр», где ни одной из сторон, задействованных в трагических событиях в Киеве, мало не достается. Тема холокоста и лагерей по-прежнему минное поле, где ничего не стоит навлечь на себя ожесточенные нарекания с той или другой стороны (из новейших попыток рассказать о еврейской трагедии и сопротивлении назовем киноленту «Война Анны» Алексея Федорченко).

Западное кино в лице самых крупных его мастеров нашло свой подход к лагерной теме. Историческая правда столь ужасна, что сценаристы и режиссеры предпочитают превращать ее в экшен, в духоподъемную сказку и даже в комедию (пускай с приставкой «траги-»). Константин Хабенский пока не имеет большого опыта в режиссуре, но он проявил смелость, решившись без всякой жанровой аранжировки заглянуть в ту бездну зла, которой нет исчерпывающего объяснения. Его фильм полон жестокости (в том числе и со стороны восставших), которую не принято показывать в кино, если она жанрово не препарирована. Поэтому картину смотреть трудно, и легко представить, как трудно было ее снимать. Историки наверняка найдут в «Собиборе» погрешности против реальной фактуры и образов героев, но интуиция помогла автору в главном высказаться правильно и без конъюнктуры.

Андрей Плахов