Мэри Шелли — малоизвестный автор знаменитого романа. Биографический очерк Глеба Шульпякова

В 1818 году в Лондоне вышел в свет один из самых поразительных романов мировой литературы — "Франкенштейн, или Современный Прометей". Вот уже 200 лет не только обычные читатели, но и режиссеры, музыканты, художники и писатели заворожены образами этой книги. В тени своего творения остается только фигура автора — Мэри Шелли, чья судьба могла бы послужить материалом для отдельной книги

На вопрос, кто такой Франкенштейн, большинство из нас ответит неверно — это не гомункулус, а молодой ученый-химик, "собравший" гомункулуса из мертвой плоти и ожививший электричеством. Сам же гомункулус безымянен. В оригинале у Мэри Шелли он часто обозначается как daemon — даймоний, или внутреннее, скрытое "я". Альтернирующая, сказали бы в то время, личность.

Роман о Франкенштейне напоминает экран, на который вот уже 200 лет мы проецируем свои иллюзии и страхи, причем в разных жанрах. Однако проще всех выразил главную проблему "Франкенштейна" герой из другой книги, и этот роман называется "Бесы". "Бессмертный Бог,— говорит самоубийца Кириллов (кстати, инженер),— существует, пока человек смертен, и умрет, как только они с человеком поменяются местами". Виктор Франкенштейн и его опыты по превращению мертвое в живое предсказывают эту его мысль.

За чередой бесконечных реинкарнаций "Франкенштейна" мы почти перестали различать автора этой книги. Все, что мы помним, это что Мэри Шелли не было и двадцати, когда она его написала, и что к тексту якобы приложил руку ее муж, поэт Шелли, если не сам Байрон. Между тем история самой Мэри Шелли, ее семьи и того исторического фона, на котором пишется книга, поразительна; поскольку история ученого есть еще и метафора жизни и творчества, давайте представим, из кусков чего сшивала Мэри Шелли своего "Франкенштейна".

Многоугольник

Мэри Шелли родилась в 1797 году в окраинном районе северного Лондона в доме под названием Polygon ("Многоугольник") — новомодном сооружении из 32 корпусов, соединенных по кругу. Из огромных окон открывался вид на поля и фермы. Здесь селились в основном англичане среднего достатка и беженцы-католики из Франции (при церкви Святого Панкратия разрешалось хоронить католиков). Отец Мэри, Уильям Годвин, был известнейшим романистом и философом, интеллектуальным кумиром поколения людей, мечтавших уничтожить сословное неравенство в Англии. Мэри Уолстонкрафт, мать, была из таких же мечтателей. Она была автором эссе "В защиту прав женщин" (1792), где впервые под собственным именем (что для Англии того времени было немыслимо) поднимала вопросы женского образования, избирательного права и финансовой независимости. Эссе принесло Мэри Уолстонкрафт славу первой феминистки Англии.

Это были образованнейшие люди, воспитанные идеями века Просвещения. Все они были убежденными атеистами. Их богом был Разум и Духом Его Святым — Воображение. Идеи свободы и социального равноправия, за которые они боролись, кажутся нам естественными. Сегодня они составляют суть европейской цивилизации. Во Французской революции 1789 года эти люди увидели начало великих преобразований и открыто ее приветствовали. Чтобы стать свидетелем того, как идеи воплощаются в жизнь, Мэри Уолстонкрафт отправляется через Ла-Манш. По законам республики внебрачному ребенку можно дать имя отца, а Мэри беременна. В поездке ее сопровождает гражданский муж-американец.

В 1794 году Уильям Годвин публикует эссе, сделавшее его знаменитым в среде нескольких поколений английских интеллектуалов. Это эссе в защиту осужденных по делу "Корреспондентских обществ" — кружков, где обсуждались идеи демократических преобразований в Англии. Те, кто состоял в подобных обществах, обвинялись в государственной измене, но после публикации, в которой Годвин разоблачал доводы обвинения, подсудимые были оправданы.

Два лучших ума своего времени, они встречаются, когда обоим под сорок. Опыт личной жизни Мэри Уолстонкрафт был к тому времени далеко не безоблачным. Ее внебрачный союз распался, американец ушел к любовнице. Мэри убеждает себя, что "лучше разделить, чем потерять", но американец отказывается жить втроем. Разум бессилен перед любовью и предательством, и тогда Мэри принимает решение N 2 — покончить с разумом. Ее спасают, случайный прохожий вытаскивает утопленницу из Темзы. По количеству внезапных смертей и самоубийств эта история и вообще сопоставима с апофеозом смерти во "Франкенштейне".

Мэри и Уильям поселяются в Polygon. Уважая "личное пространство" друг друга, они живут в разных корпусах. Их дом — это салон, здесь бывают Сэмюэл Кольридж, Чарльз и Мэри Лэм, Роберт Саути. 30 августа 1797 года в этом доме появляется на свет будущая Мэри Шелли. Если идеи Уолстонкрафт опережали время, то умирала она сообразно эпохе: во хмелю (родильную горячку лечили вином) и обложенная щенками (которые отсасывали молоко). Через 10 дней новорожденная Мэри осиротела.

В романе "Франкенштейн" есть эхо этой трагедии: мать Виктора выхаживает от скарлатины приемную дочь, заражается и умирает. Эта смерть формирует внутренний мир девочки. Горе внутри, внешне оно будет проявляться длительными приступами меланхолии. Как и лаборатория Франкенштейна, комната, где умерла мать, притягивает и отталкивает. Смерть смотрит с портрета над камином, и это портрет молодой красивой женщины, причиной гибели которой стала она, Мэри. Образ матери она "сшивает" из рассказов отца и книг, которые написала мать. Этот образ — ее первое самостоятельное произведение.

Школа разума

В 10-х годах XIX века жизнь в семействе Годвинов изменились. Теперь Polygon представлял собой зрелище, не без юмора описанное Диккенсом в "Холодном доме": "Из решетки, ограждавшей нижний дворик, вывалилось несколько прутьев; кадка для дождевой воды была разбита; дверной молоток едва держался на месте; только грязные следы на ступенях указывали, что в этом доме живут люди". Начало века — эпоха разочарования для интеллектуалов из окружения Годвина. Разумное переустройство общества оказалось невозможным. "Время надежд" 90-х завершилось крахом. Французская революция потопила себя в крови и породила Наполеона.

Когда на трон вернулись Бурбоны, стало ясно, что исторический цикл замкнулся. Иллюзий, что общество может жить разумно, больше не было. Герои 90-х стали изгоями, их время проклято и забыто.

Годвина не печатают, его семейство бедствует; из пасторального Polygon они перебираются в грязный и тесный центр города. На первом этаже их жилища они открывают книжную лавку. Новая жена Годвина интеллектуально несопоставима с Уолстонкрафт, но девочкам нужна мать, и в семью входит новая Мэри — Клермон. От предыдущих браков у нее сын и дочка Клэр, которая через несколько лет будет втянута в скандальную историю с бегством Мэри и Шелли, а затем и с Байроном. Годвину Клермон рожает сына, и теперь перед нами довольно странное семейное образование из единоутробных, единокровных и сводных сестер и братьев. Только у одной девочки в этом семействе нет ни отца, ни матери. Это Фанни, дочка Мэри Уолстонкрафт от американца. Как и будущий монстр из книги Шелли, в этом мире она чувствует себя абсолютно никому не нужной.

Уильям Годвин не знал, как воспитывать дочь, и поступил с ней, как с мальчиком,— открыл двери домашней библиотеки. История девочки как бы проверяла теорию о женском образовании. Когда Мэри встретилась с Шелли, интеллектуально она была ему почти что равной, и это не могло не произвести впечатления на молодого поэта. То, что обсуждали друзья Годвина, их разговоры об открытиях в области химии и физиологии; гальванизм и электричество и вообще романтическая завороженность природой, в науке о которой мистика еще не отделена от практики,— все это становилось пищей для воображения и потом откликнулось в романе Мэри. К 16 годам ее внутренний мир составится из прочитанных книг и подслушанных историй, например "Старого морехода", которого зачитывал Кольридж, а также из морских пейзажей Шотландии, куда Мэри отправляли на лето. Мистика северных широт, с которой начинается "Франкенштейн", родилась из портовых сказок, рассказанных китобоями. Мэри "прозревает" точно так же, как созданный ее воображением монстр — путешествуя и читая. "Странная вещь — познание! — пишет она.— Однажды познанное нами держится в уме цепко, как лишайник на скалах". Для того чтобы оживить это "странную вещь", ее требовалось "гальванизировать".

...Для Перси Биши Шелли Уильям Годвин был легендой старшего поколения. Молодой поэт и романтик-радикал вырос на его идеях и вошел в дом учителя, надо полагать, не без трепета. Он увидел Мэри мельком в дверном проеме и запомнил только ее платье — в шотландскую клетку. Оно было вызывающе не по моде; это была форма юношеского протеста.

На тот момент Шелли был таким же, как Годвин, изгоем. За эссе "Необходимость атеизма" юного баронета отчислили из Оксфорда, к тому же он женился без родительского согласия; его Гэрриет была дочка ростовщика и трактирщика; Шелли просто решил освободить ее, вытащить из "мещанского болота". Они венчались в Шотландии, где это было возможно сделать без согласия родителей. Но чудес не бывает, в душе человек остается тем, кто он есть — дочкой трактирщика. К тому же дети, двое — а Шелли совершенно не готов стать отцом семейства. Он приходит с визитом к Годвину по рекомендации старших поэтов Озерной школы. В Мэри, которая на пять лет его младше, он находит то, что безуспешно (подобно Франкенштейну в своем подопытном) пытался найти в Гэрриет,— единомышленника. Шелли поражен ее интеллектуальной независимостью; они влюбляются друг в друга; Шелли предлагает бегство в Европу и жизнь коммуной в Швейцарии, Мэри согласна; в дорогу с ними увязывается сводная сестра Мэри — Клэр, хотя конечной целью этой "взбалмошной особы" будет не Шелли, а Байрон, от которого она даже родит дочку. Это и вообще история о бешеной сексуальной энергии молодости, когда, словно назло общественной морали, все спят со всеми, абсолютно не заботясь о репутации и контрацепции. Эти вчерашние подростки хотят строить свою жизнь так, как считают нужным.

Соль жизни

Последующие несколько лет жизни Мэри Шелли умещают события, которые составят центр тяжести ее судьбы. Теоремой жизни, которую она будет решать, когда потеряет всех. Ну или почти всех. Череда смертей и интеллектуальных озарений, словно связанных друг с другом, становится жутким лейтмотивом истории с того момента, как Мэри и Шелли впервые пересекли границу. Связь дочери с женатым человеком — та черта, за которой свободомыслие отца заканчивается. Тень позора не должна омрачить судьбу остальных детей, и Годвин отказывает Мэри в доме. Ее первый ребенок рождается на съемной квартире недоношенным и через две недели умирает. Она рожает снова, но в условиях бесконечных странствий дети гибнут. Реальная смерть собирает урожай с жадностью литературного монстра. Через три года после бегства Шелли покончит самоубийством его жена Гэрриет. Ее тело найдут в речке Гайд-парка; вскрытие покажет, что она была беременна. Буквально за месяц до этого добровольно уйдет из жизни Фанни, незаконнорожденная дочь Мэри Уолстонкрафт и единоутробная сестра Мэри Шелли. Никому не нужная и всем чужая, лишенная из-за выходки сестры шансов обзавестись собственной семьей, она принимает дозу опиума в провинциальной гостинице. Труп долго будет неопознанным. Мэри узнает о смерти сестры из описания в местной газете.

Когда Мэри и Шелли официально женятся, Годвин открывает для новобрачных двери своего дома. Но лондонский суд не разрешает взять в семью детей Шелли от Гэрриет. В глазах общества этот поэт — распутник и вольнодумец, ему грозит лишение прав даже на детей от Мэри. Как раз вовремя к травле подключаются и "собратья по перу". Журнал Blackwood's Magazine клеймит "молодых поэтов" Шелли и Китса за "аморальность" и "пошлятину". Издатели отказываются печатать их книги. Опасаясь суда, Мэри и Шелли снова вынуждены эмигрировать. Несколько последующих лет они будут вести образ жизни изгнанников-интеллектуалов, лучшее место для которых во все времена была Италия. Все это время Мэри следует за Шелли, совершенно не задумываясь (так Цветаева шла на гибель за Эфроном). В череде эмиграций снова мелькает Швейцария. 1817 год, хрестоматийная история — Мэри и Шелли живут по соседству с Байроном на Женевском озере; кормящая мать, она пишет "Франкенштейна" "на спор", который в один из пасмурных дней придумал Байрон. Швейцария и вообще станет точкой, где судьбы этих людей пересекутся, но только с тем, чтобы разойтись в пугающе разные стороны. Через год Мэри станет автором "Франкенштейна". Через шесть лет жизнь Байрона прервется в Греции. Его маленькая дочка от Клэр умрет от холеры в монастыре, куда он ее отправит. Чуть раньше, в 1822 году, погибнет и сам Шелли, утонет во время морской прогулки из Ливорно в Специю. Его тело, изъеденное морской солью, друзья опознают по томикам Софокла в карманах. Как и во "Франкенштейне", история заканчивается, казалось бы, полным провалом. Но так ли это?

Апостолы свободы

Вспомним полное название романа Мэри Шелли: "Франкенштейн, или Современный Прометей". Миф о герое, который дарит людям огонь. Этот миф вмещает в себя множество толкований. Для меня, например, этот миф применительно к "Франкенштейну" — история об искушениях. Наукой, которая всегда вне морали и поэтому требует гуманитарной оценки. Светлым будущим, где нет смерти. Искусством как попыткой преодолеть и себя, и смерть. Абсолютной аморальностью любой абсолютной власти. Все эти искушения можно свести к одному знаменателю, и этим знаменателем будет мысль. Роман Шелли — это метафора силы и слабости интеллекта. Главное свойство мысли — это свобода, это она искушает и власть, и творчество, и науку. Очарованные силой этой свободы, английские романтики стали первыми ее апостолами. Они проверяли ее свойства собственной жизнью. В рамках своего времени они попытались устроить если не общество, то хотя бы свою судьбу на основах, в которые верили. Но где находится граница, за которой свобода мысли, подобно созданию Франкенштейна, оборачивается против себя? Зайти далеко — это насколько далеко? Вот вечный и вечно современный вопрос. Ответить на него можно лишь экспериментально, другого способа распознать границы просто не существует. К тому же с ходом прогресса они раздвигаются, поэтому мы вынуждены спрашивать снова и снова: далеко — это как далеко? С той стороны стекла в освещенное окно рассудка на нас всегда смотрит монстр. Каждый из нас может назвать себя Франкенштейном. Плата за познание — это перемена участи, так было со времен Адама и Евы. И смерть — одна из форм этой перемены. Однако если бы этого не было, человек вряд ли бы вообще выбрался из своей пещеры. "Франкенштейн" — это роман-катастрофа, в нем погибают все. Историю жизни Мэри Шелли на первый взгляд тоже не назовешь счастливой. Но в чем счастье ума, отказавшегося от идеи Бога? В самосознании границы собственной свободы и эта граница — свобода другого человека.

Мэри Шелли пережила всех участников этой драмы. Опыт жизни привел ее к тому, к чему стремилась ее мысль: она стала свободной настолько, насколько это было возможным в "высокоморальную" эпоху королевы Виктории. Она больше не вышла замуж и одна воспитывала единственного из выживших детей от Шелли — Перси Флоренс. Она занималась литературным наследием мужа — это ей мы обязаны тем, что в историю он вошел не как радикальный экспериментатор в области общественной морали, а как тонкий лирический стихотворец. Ее заработок составляли литературные труды и журналистика, хотя все последующие романы, которые она написала, остались в тени "Франкенштейна". Неудивительно, ведь такие книги пишутся сами собой и при отчаянном стечении обстоятельств; они пишутся судьбой и жизнью. Думаю, мать Мэри могла бы гордиться такой дочкой.

Глеб Шульпяков