Глава РСПП Александр Шохин — о законопроекте о контрсанкциях

Глава РСПП Александр Шохин считает, что принятые Госдумой в первом чтении законопроекты об ответе России на американские санкции нуждаются в существенной доработке — в частности, следует учесть положение иностранных компаний, работающих в России, и их вклад в экономику страны. В интервью «Коммерсантъ FM» Шохин также пояснил позицию РСПП по вопросу о мере пресечения, назначенной бизнесменам Магомедовым.

— Как вы оцениваете предложенный Госдумой «ответ» на новые санкции США? В частности — введение ответственности, вплоть до уголовной, за «поддержку» санкционного режима?

— Накануне Государственная дума приняла два закона в первом чтении. По одному закону мы достаточно плотно работали с Государственной думой, с правительством, с администрацией, и, как нам представляется, довели закон до такого состояния, что, если он будет принят в согласованной редакции во втором чтении в целом, то он будет, с одной стороны, работоспособным и давать возможность правительству и президенту принимать соответствующие решения, и в то же время он не вводит конкретных механизмов и инструментов наказания, скажем, контрсанкционных для организаций, стран и так далее. На мой взгляд, в той версии, которую Дума готова вынести на второе чтение, дорабатывать есть еще что. В частности, мы хотели бы, чтобы там достаточно подробно была прописана процедура, как правительство, внося соответствующие предложения президенту, должно обосновывать эти предложения. В частности, должно быть финансово-экономическое обоснование и анализ финансовых и экономических последствий того или иного решения, должны быть более четкие критерии, что такое «страна, присоединившаяся к американским санкциям». Глубина этого присоединения, жесткость этого присоединения могут быть различны. Кроме того, присоединение — часто вынужденное, я имею в виду режим вторичных санкций, против которого тот же бизнес европейских стран выступает, но может не иметь возможности сопротивляться, что называется. Поэтому эти механизмы и технологии обоснования решений и технологии принятия решений, на наш взгляд, в третьей версии закона должны быть прописаны достаточно четко, подробно.

Тем не менее, этот закон может быть, на наш взгляд, доведен до такого состояния, когда он будет не просто декларацией, а действительно работающим законом, который в то же время не будет пугалкой для бизнеса.

Но сегодня мы приняли решение о своем категорическом несогласии с концепцией закона, который вводит уголовную ответственность и для организаций, и граждан, в том числе иностранных, за соблюдение санкций, которые вводятся США или другими государствами, присоединяющимися к санкциям. Дело в том, что если первый закон в его первоначальной редакции многие называли стрельбой в ногу, то вот этот уголовной закон — это контрольный выстрел в голову самим себе. Потому что мы действительно можем наказать любой банк, у которого есть корсчета в долларах, и который вынужден, защищая интересы клиентуры, у которой есть эти счета, мягко говоря, аккуратно работать с компаниями и организациями, которые находятся под санкциями. Есть проблемы и по иностранным компаниям, которые, например, должны соблюдать законодательство страны происхождения своей компании. И любая компания, работая на международных рынках, должна соблюдать законодательство всех стран, где она работает. Поэтому, безусловно, какие-то меры ответственности, когда мы видим некий умысел, например, передать информацию, которая может привести к расширению санкций, или умышленные действия, которые препятствуют нормальному хозяйственному обороту, но не имеют своим источником соблюдение в том числе прав других клиентов, когда этот умысел просто прямой — который, кстати, надо доказать еще, в том числе в суде — в этих случаях можно действительно, во-первых, четко прописать наличие такой цели, умысла спровоцировать санкции, во-вторых, доказать, и, в-третьих, я не уверен, что уголовная ответственность здесь нужна.

Можно думать, видимо, о каких-то мерах административного воздействия, штрафных санкциях и так далее.

Если этот закон будет в том виде, в котором он прошел первое чтение, принят, то он на самом деле порождает очень большой объем неопределенности, в том числе связанных с возможными действиями правоохранительных органов, следственных органов, которые могут усилить давление на бизнес без достаточных на то оснований. Поэтому хотелось бы, чтобы Дума не торопилась с принятием этого закона, а постаралась взвесить все за и против.

Более того, мы продолжаем настаивать на том, что в правительстве должна быть очень авторитетная структура, которая анализирует все последствия такого рода шагов в равной степени и последствия тех же санкционных режимов для российской экономики. Сейчас, наверное, мы не видим в структуре правительства, которая утверждена президентом была, такого уважаемого органа. Но, на наш взгляд, его вполне можно попытаться прописать даже в рамках российского Минфина. Но ясно, что это не должен быть просто департамент, а должна быть структура более высокого уровня, находящаяся под эгидой первого вице-премьера. И, безусловно, очень важно, чтобы мы не только думали о различного рода мерах ответственности, но и о механизмах поддержки российских компаний, попавших под санкции. К сожалению, в медийном пространстве часто это сейчас воспринимается как поддержка тех или иных олигархов, но речь идет на самом деле о поддержке системообразующих компаний, о рабочих местах, о налогах и так далее. Такая работа велась в рамках антикризисной политики 2008-2010 годов. Я думаю, что сейчас мы имеем новое основание для этой работы, и должны ее продолжить.

— Все-таки насколько серьезным, по вашему мнению, должно быть наказание?

— Самое главное даже не в наказании как таковом. Например, американские компании, имеющие локализованное производство в России, должны ли нести ответственность за то, что они соблюдают американские законы, работая на территории России? Ведь американский гражданин, если он не соблюдает американское законодательство, в том числе и санкционное, может, вообще-то говоря, оказаться под уголовной ответственностью в Соединенных Штатах. И в ряде случаев, может быть, это приведет к тому, что они начнут хлопотать об отмене американских санкций. Мы понимаем, что это процесс, не зависящий от воли, даже энергичных действий тех или иных компаний. Политика — дело самостоятельное, в том числе американская политика. Поэтому говорить даже о штрафах в этой связи применительно, например, к тем же иностранным компаниям, работающим в России — значит вытолкнуть их из российской юрисдикции, закрыть производство, сократить рабочие места, сократить потенциальный объем поставок, в том числе локализованной продукции на внешние рынки и так далее. Именно поэтому мы говорим о том, что, прежде чем что-либо предлагать, надо внимательно анализировать все возможные последствия. Сейчас нам говорят, что это лишь потенциальная возможность, потенциальная угроза, она может быть не реализована. Но тем не менее в том виде, как это написано, это расширительные права и полномочия соответствующим следственным, правоохранительным органам, и это усиливает элемент неопределенности в деятельности и российских компаний, которые так или иначе завязаны на внешние рынки, на внешние источники, и для иностранных компаний, работающих в России. Поэтому точно уголовной ответственности не должно быть. В случае, если целью тех или иных действий или бездействий является расширение санкций или появление новых санкций, наверное, можно говорить о той или иной мере ответственности. Как депутаты многие говорят: если хочешь соблюдать иностранное законодательство, то, условно говоря, нечего делать тебе в России, а если работаешь в России, то соблюдай только российское.

На самом деле, если нам не нужны иностранные инвестиции, если нам не нужна локализация производства, не нужны совместные предприятия, не нужно участие иностранных инвестиционных фондов в капитале публичных российских компаний, то тогда эта логика работает. Но нужно ли это нам именно сейчас, когда любой иностранный инвестор, любая иностранная компания, которая в условиях санкций хочет, готова работать в России, должны приветствоваться?

Я думаю, что отпугивать тех, кто хочет прийти в Россию, или тем более тех, кто уже работает в России, заставляя сокращать производство, сокращать инвестиции в России, думаю, вряд ли имеет смысл. Поскольку не способствует достижению тех целей, о которых президент говорил и в послании Федеральному собранию, и в указе от 7 мая.

— И еще один вопрос, уже по другому аспекту: почему РСПП считает, что стоит смягчить меру пресечения братьям Магомедовым?

— Это наша базовая позиция, мы считаем, что по экономическим преступлениям арест не должен использоваться как мера пресечения. И мы выступали с такой же позицией применительно к топ-менеджерам не один раз, подчеркивали, что надо использовать иные меры пресечения. Более того, законопроект, который вносил Верховный суд, о том, чтобы приравнять членов органов управления к предпринимателям, и применять в этой части меру пресечения, сейчас уже является легализованным — это действительно норма, которая оформляется в виде не просто постановления пленума Верховного суда, но в качестве закона. И вот здесь нужна практика соответствующая, практика использования этой технологии. Является ли сам факт того, что те или иные лица являются членами органов управления — совета директоров, например, или менеджмента, — основанием для того, чтобы считать их организованным преступным сообществом? Здесь тоже у нас есть сомнения, что формальные основания — например, вхождение в вертикаль управления хозяйственным обществом — по определению означает организованное преступное сообщество. Надо доказать, как говорится, еще наличие такого умысла, что та или иная организация, хозяйственное общество, акционерное общество было создано целенаправленно для того, чтобы заниматься преступной экономической деятельностью. Поэтому здесь мы тоже хотели бы, чтобы на примере тех или иных конкретных дел были упорядочены дефиниции Уголовного и Уголовно-процессуального кодекса. Надеюсь, что рабочая группа при президенте по мониторингу правоприменительной практики в сфере предпринимательской деятельности займется и этими вопросами в ближайшие месяцы.

— Как вы считаете, услышат вас в правоохранительных органах?

— Мы не один раз обращались с такого рода просьбами, и, честно, не могу сказать, что они были с позитивной реакцией. Всегда действует один принцип: последственные могут повлиять на свидетелей, могут скрыться — стандартный набор аргументов, которые, как правило, используются следствием. Кстати, один из вариантов промежуточного решения вопроса, — необходимость иметь общую позицию прокуратуры и следствия по поводу меры пресечения. Мы видим на некоторых примерах, что часто следствие и прокуратура расходятся в оценке меры пресечения: в одних случаях прокуратура легче уступает, в других — следствие. Как последний пример — дело Алексея Малобродского. Казалось бы, что правильнее было бы, если следствие и прокуратура согласовывали свою точку зрения, а в случае расхождения это трактовалось в пользу последственных — выбиралась более мягкая мера пресечения из тех вариантов, которые есть у структур, которые включены в этот процесс. Вот такие процессуальные корректировки могли бы, на мой взгляд, существенным образом изменить ситуацию.

Беседовала Анна Афанасьева