Новые технологии в медицине требуют нового правового поля

Развитие технологий создает не только преимущества, но и риски в области так называемых соматических прав человека, защиты его генетических данных, когнитивной свободы и психической целостности. На биомедицинской сессии Петербургского юридического форума 17 мая всерьез поднимались вопросы чтения мыслей и контроля человека через его геном, не говоря уже о суррогатном материнстве и трансплантациях. Юристы и врачи пришли к выводу, что в этих областях сохраняется серьезный правовой вакуум, заполнять который им придется вместе.

Модератор сессии по регулированию биомедицинских технологий в рамках Петербургского юридического форума, секретарь комитета по биоэтике Совета Европы Лоренс Львофф, заявила, что новые технологии, хотя и «являются источником прогресса», могут оказаться «инвазивными», проникая в жизнь человека и контролируя его. «Технологии развиваются очень стремительно и размывают границы между медицинскими и немедицинскими областями. Появляются новые вопросы, например, как соотносится синергия технологического прогресса с правами человека»,— пояснила госпожа Львофф, напомнив, что данная сфера регулируется принятой в 1997 году Конвенцией Овьедо («О правах человека и биомедицине», РФ в ней не участвует).

Весь комплекс прав человека по распоряжению собственным телом называют соматическими правами человека, или четвертым поколением прав человека. В этот перечень входят эвтаназия, суррогатное материнство, трансплантация органов, аборты, гарантии психической целостности человека, отчасти правовой статус эмбрионов и ряд других правомочий.

Член комитета по биоэтике Совета Европы Сиобан О’Салливан подчеркнула, что биомедицинские технологии используются уже не только в медицине, но и в коммерческой сфере и даже в сфере развлечений. «Генетические данные перманентны и неизменны, поэтому из них можно узнать все о вас, ваших предках и будущих потомках, а в будущем это поможет перейти к персонифицированной медицине. Личный геном вскоре можно будет использовать как подпись, чтобы идентифицировать человека»,— уточнила эксперт. По ее словам, столь высокая степень развития может привести к попыткам злоупотребления и сделать людей уязвимыми — страховая сможет отказать в выдаче страховки, работодатель — не взять на работу и т.д.

«Уже сейчас в целях проведения исследований в ЕС информация о геноме 1 млн человек хранится в базах, поэтому нужно уже решать, как контролировать эти данные, как использовать, как их уничтожать»,— подчеркнула госпожа О’Салливан.

Не менее остро стоит вопрос о защите прав человека при использовании нейротехнологий. «Самообучающийся искусственный интеллект, построенный на нейронных сетях, уже сейчас может выявить рак на 16% лучше, чем врач, с 70% вероятности узнать, либерал вы или консерватор, определить, заслуживает ли преступник условно-досрочного освобождения и следует ли провести профилактику рецидива. И чем больше будет таких данных, тем лучше система будет работать»,— пояснила госпожа О’Салливан. Но, подчеркнула она, неясно, как защищать права человека, которые неизбежно будут нарушаться, поскольку эти технологии позволяют вмешиваться в работу мозга: «Способность читать, делиться и манипулировать мыслями — это предполагаемая угроза личной свободе. Подвергаются угрозе и права на когнитивную свободу, психическую и психологическую целостность».

И речь не идет о далеком будущем. Этические вопросы, связанные с новыми медицинскими технологиями, уже дошли до судов. Так, судья ЕСПЧ от России Дмитрий Дедов сообщил, что они «возникают постоянно и в большом количестве». В качестве примера судья привел два итальянских случая о суррогатном материнстве. Первый касался этичности предпринятого «туризма» с целью прибегнуть к вспомогательной репродуктивной технологии в стране, где это разрешено; второй — отсутствия биологической связи между выношенным суррогатной матерью ребенком и генетическими родителями. Господин Дедов подчеркнул, что суррогатное материнство может «легко трансформироваться в торговлю детьми или людьми». Впрочем, эту позицию нельзя назвать исключительно правовой, поскольку сам судья — противник суррогатного материнства.

Дмитрий Дедов выразил сомнения и в необходимости эвтаназии, уточнив, что «достойный уход из жизни, как это называют в Европе, нашим русским умом еще понять надо». Судья отметил два дела из практики ЕСПЧ: «Ламбер против Франции» и «Гард против Великобритании», в которых мнения судей разделились пополам. «Эти этические вопросы очень сложные, их надо решать вместе с врачами. Потенция к жизни очень важна»,— заключил судья.

Еще один актуальный уже сейчас вопрос — трансплантация. Заведующий Центром лечения критической сердечной недостаточности, ФГБУ НМИЦ Трансплантологии и искусственных органов Алексей Шевченко подчеркнул принципы, которыми должны руководствоваться все участвующие в процессе лица: добровольность, неразглашение информации, безвозмездный характер трансплантации и только по медицинским показаниям, соблюдение интересов донора—реципиента и уважение к телу погибшего пациента.

Но и тут, хотя область нельзя назвать новой, остаются правовые вопросы. «Нам нужен закон, который помог бы оказывать помощь, не вызывал бы вопросов и не противоречит этике. Нынешний закон («О трансплантации органов и (или) тканей человека».— “Ъ”) достаточно открыт и является продуктом титанической работы, но готовится новый законопроект («О донорстве органов человека и их трансплантации».— “Ъ”), проходящий последние стадии утверждения»,— пояснил господин Шевченко.

На мировом уровне, заключили участники дискуссии, единственным обязательным актом, регулирующим сферу новейшей биомедицины, остается Конвенция Овьедо. Но ее необходимо развивать, чтобы не допустить «инфляцию прав человека».

Андрей Райский, Санкт-Петербург