Один из лидеров оппозиции Венесуэлы — о «выборах без выбора»

Венесуэльская оппозиционная коалиция «Круглый стол демократического единства» (MUD) бойкотировала выборы президента. В том, что после выборов социальные протесты в стране будут только нарастать, корреспондента “Ъ” Павла Тарасенко попытался убедить Хуан Гуаидо — глава фракции MUD в контролируемом оппозицией парламенте, который не признается чавистами легитимным органом.

— Как вам прошедшая предвыборная кампания? Есть различия по сравнению с 2013 годом?

— Во время предыдущих выборов мы были наблюдателями, проверяли избирательные участки. В общем, была очень насыщенная кампания. Сейчас этого нет. Мы не выбрали кандидата в президенты от MUD, так как многие находятся в заключении, под домашним арестом или были вынуждены бежать за рубеж. Воскресные события — это фарс, симулякр, по итогам которых Николас Мадуро сам себя провозгласит президентом. Никаких выборов нет. И это знают в мире: в ЕС, Организации американских государств, «Группе Лима» (объединяет 12 стран региона.— “Ъ”), США, Канаде.

— Но есть ведь оппозиционный кандидат — Энри Фалькон.

— Он не оппозиционный кандидат. Таковых выбирают либо консенсусом, либо на праймериз. В последние годы у нас были хорошие результаты — например, в 2015 году, когда мы получили две трети мест в парламенте. А сейчас не было ни консенсуса, ни кандидата. Энри Фалькон представляет интересы не оппозиции, а лишь самого себя.

— Он говорил, что единственный способ поменять власть — участвовать в выборах, вспоминал о Слободане Милошевиче и Аугусто Пиночете, которые потерпели поражение на выборах. Не согласны?

— Это то, что называется полуправдой. Иногда на выборах меняется правительство. Это происходит в США, других демократических странах, и иногда при некоторых режимах, как произошло в Югославии и Чили. Но как можно бороться и требовать что-то, если на выборах есть постоянные нарушения — как это было в штатах Лара, Боливар и так далее. Нынешний симулякр выборов не подходит для смены власти Николаса Мадуро. Нельзя участвовать в этом фарсе, он не подходит для смены правительства. Нам нужны лучшие условия — например, международное наблюдение. Этого нет. Таким образом, не соблюдаются даже минимальные требования — в отличие, например, от упомянутой ситуации в Чили.

— Власти Венесуэлы обвиняют оппозицию в том, что она сорвала подписание соглашения по итогам диалога в Доминиканской Республике. Почему это произошло?

— Ответ очевиден. В стране по-прежнему есть политзаключенные, ряд политических партий не легализован, производится давление на потенциальных кандидатов, которых лишили возможности баллотироваться — например, Энрике Каприлеса и лидера моей партии Voluntad Popular Леопольдо Лопеса. Избирательная система напрямую зависит от исполнительной власти. В стране нет транспарентности. В ходе диалога в Доминиканской Республике так и не сложилось реальных условий для выборов. Поэтому мы и не участвуем в этом фарсе.

— Но власти утверждают, что в стране нет ни одного политзаключенного.

— Нет, есть. Они не могут принимать участие в выборах по политическим мотивам. Делая такие заявления, власти часто противоречат сами себе. Кроме того, наличие узников совести подтверждается множеством заявлений — например, ООН, Human Rights Watch, Amnesty International.

— И все это обсуждалось в Доминиканской Республике?

— Конечно. Причем публично. Например, об этом говорил (экс-премьер Испании.— “Ъ”) Хосе Луис Родригес Сапатеро.

— Чего мы можем ждать после выборов? Протесты будут?

— Мирные протесты в Венесуэле происходят ежедневно: из-за нехватки газа для домов, базовых медикаментов — например, инсулина, лекарств для сердца, для больных раком детей и ВИЧ-инфицированных. Есть почти 4 млн венесуэльцев — это почти 13% населения,— которые не имеют доступ к базовым медикаментам. Они обречены на долгую, болезненную смерть.

Протесты населения будут лишь усиливаться по элементарной причине: ситуация не изменится к лучшему. Этого не избежать. На следующую неделю уже запланировано несколько акций в разных регионах. У Венесуэлы будет очень сложный период. Власти будут еще больше грабить народ. И это будет сопровождаться непризнанием Николаса Мадуро и так называемой Конституционной ассамблеи (параллельный законодательный орган, контролируемый чавистами.— “Ъ”) большей частью демократического мира. Эта ассамблея нелегитимна.

— Что представляет собой местная оппозиция? В России, например, она сегментирована и расколота. В Венесуэле так же?

— В подробностях ситуацию в России не знаю, но у вас же оппозиция не контролирует парламент. В Венесуэле две трети парламента принадлежит оппозиции. Да, у нас есть проблемы с единством. Мы спорим, есть различия во взглядах. Но есть тенденция к усилению коалиции — посредством создания более широкого фронта (с участием студентов, предпринимателей, церкви, синдикатов). Если в России такой коалиции нет, мой вам совет: ее надо создать. Не знаю, какой уровень поддержки у Владимира Путина в России...

— Около 80%, по официальным данным.

— Ну, по официальным данным, у нас нет ни бедности, ни нехватки медикаментов. Но по данным национальных опросов, 75–78% населения не поддерживает Николаса Мадуро.

— Но он же переизберется на второй срок. Почему?

— Потому что это не выборы. Есть процесс переназначения Мадуро. От этого он ничего не выиграет, только ухудшит ситуацию — и для себя, и для страны.

— А в целом идеология чавизма так же непопулярна?

— Чавизма в Венесуэле больше нет. Луиса Ортега Диас, бывший генпрокурор, которая была назначена на этот пост Николасом Мадуро, находится в бегах. Мигель Родригес Торрес, который был главой спецслужб на протяжении 14 лет и последним министром, которого назначил Чавес, сидит в тюрьме. Рафаэль Рамирес, который был директором нефтяной компании PDVSA и представителем страны при ООН, преследуется чавистами.

— Президент Мадуро в ходе кампании напомнил о своем предложении возобновить национальный диалог. Какова реакция оппозиции?

— Для этого нет необходимых условий. Например, нет выборов. Они спекулируют, говоря, что оппозиция — это Хавьер Бертуччи и Энри Фалькон (кандидаты в президенты на выборах-2018.— “Ъ”). Но они не оппозиция. В общем, чтобы начать диалог, надо провести справедливые, честные и прозрачные выборы — что мы и требовали в Доминиканской Республике.

— Сейчас самая актуальная тема в Венесуэле — экономика. В чем причины кризиса?

— Манипулирование госсредствами, изъятие средств у населения, отсутствие независимости Центробанка. В результате, например, гиперинфляция. Сейчас чашка кофе стоит больше, чем стоил автомобиль два года назад.

Но правительство говорит, что во всем виноваты участники «экономической войны», которую поддерживают США, Колумбия и ряд других стран.

Правительство само себе противоречит. Оно ведет такие речи более пяти лет. Но санкции, например, касаются не страны, а чиновников. В частности (одного из лидеров правящей Социалистической партии.— “Ъ”), Диосдадо Кабельо, у которого в других странах есть счета на миллионы долларов. Экономическая война — это война правительства Мадуро с венесуэльским народом. Оно не может контролировать инфляцию, обеспечить людей продовольствием, оно разрушило нефтедобывающую отрасль. Россия за 10–12 лет инвестировала $300 млрд в нефтяную промышленность и сейчас добывает около 10 млн баррелей в день. Показатель вырос на 30%. В Венесуэле за 10 лет инвестировали $280 млрд. Должны были бы тоже производить на 30% больше. Но сейчас Венесуэла добывает на 2 млн баррелей в день меньше, чем раньше. Вот и ответ на вопрос о причинах кризиса: деньги народа украли, а систему нефтедобычи разрушили. При этом ежедневно мы слышим, что Венесуэла — страна с самыми большими доказанными резервами нефти.

— А что можно сделать с экономикой? У оппозиции есть программа?

— Вначале — сменить правительство. То, что происходит сейчас,— результат плохой политики. Надо поменять доктора и принять программу спасения экономики. Венесуэла — это по-прежнему страна со значительными ресурсами. Есть потенциал развития экономики. При этом вначале надо предоставить юридические гарантии безопасности инвестиций. Сегодня бизнесменам никто не гарантирует, что их компании не будут национализированы.

— Сейчас Венесуэла и Россия — стратегические союзники. Что произойдет с нашими отношениями в случае победы оппозиции?

— Вне зависимости от того, кто руководит Венесуэлой, мы хотим поддерживать отношения с Россией. В этом не должно быть никакого сомнения. Для США, Колумбии, всего мира хуже с Мадуро, чем было бы с оппозицией. Потому что чависты разрушили промышленность. У инвесторов нет доверия. В стране коррупция. Это правительство — плохое для всех.

— Даже для бедных, которые традиционно считались электоратом чавистов?

— Для них — хуже всего. Люди умирают от голода и нехватки лекарств. Бедные — самая незащищенная часть населения. Из страны уже бежали 4 млн человек. Представьте, что исчезло население Санкт-Петербурга. Число беженцев из нашей страны меньше разве что числа беженцев из Сирии. Традиционно Венесуэла принимала мигрантов — испанцев, итальянцев, португальцев, колумбийцев, перуанцев. Всегда она была страной открытых дверей, а сейчас это страна, из которой все бегут.