Глава АСВ Юрий Исаев — в интервью “Ъ FM”

Имущество санируемых банков будут распродавать быстрее. По крайней мере, над этим активно работает Агентство по страхованию вкладов, сообщил в интервью «Коммерсантъ FM» генеральный директор организации Юрий Исаев. По его словам, вопрос сокращения сроков реализации активов проблемных банков активно обсуждается на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге. Полгода назад Минфин оценил потери государства из-за проблемных банков в 150 млрд рублей. Сейчас же продаже подлежат активы этих банков на сумму в несколько триллионов рублей, отметил Юрий Исаев в беседе с экономическим обозревателем Олегом Богдановым.

— Банки санируют, у них огромное количество активов — куда они попадают?

— Судьба у банков бывает разная. Принципиально есть две модели. Есть санация банков — когда банк остается действующим. Ему дают ресурс, он продолжает жить и постепенно выходит на нормальный уровень работы. У нас таких проектов достаточно много, больше 30. В этой модели каких-то принципиальных событий для клиентов, для кредиторов не происходит. А вот когда речь идет об отзыве лицензий —у нас одновременно более 300 банков сейчас находится в ликвидации, — то возникают некоторые сложности. Появляются у банка кредиторы — физические лица, юридические лица, — которым нужно отдавать эти деньги.

— Этим, собственно говоря, и занимается АСВ. У нас процент возврата неплохой — больше 40% в среднем. По первой очереди — по физическим лицам — больше 60%, это неплохие цифры.

— Да, у нас в принципе уровень выше среднего объективно. Мы шли к этому долго, начинали с 4%, а дошли вот до 40% с лишним.

— А почему так происходит?

— Опыт появляется, какие-то механизмы. Появляется возможность больше и жестче в юридических процессах себя вести. Здесь какая сложность? В сроке. Процедура ликвидации — дело длинное, в среднем это занимает три с половиной года, зачастую больше. И мы сейчас видим, что АСВ важно заняться сокращением сроков ликвидационных процедур. Это мы как раз обсуждаем на форуме с коллегами, анализируем международный опыт, опыт есть разный. Идеальные модели никто в мире не придумал. Если бы кто-то изобрел — было бы легче.

— О каких суммах идет речь?

— На сегодня активов банкротных банков, находящихся в АСВ, больше 4 трлн руб. Это уже серьезные границы. Соответственно, накопив такое количество активов, не грех задуматься, как быстрее их продать. Почему это важно? Не только с точки зрения того, чтобы разгрузиться. Чем дольше мы эти активы не продаем, тем больше мы несем издержки.

— Цена падает.

— И цена падает, и издержки. А издержки объективны — эти активы нужно как-то сопровождать, нужно их отсуживать, нужно в конечном итоге их охранять…

— А какого типа активы?

— Активов очень много разных, начиная от автомобилей, заканчивая правами требования. И недвижимость, и земля, и все что угодно. Соответственно, задача по срокам формируется не только чтобы быстрее от активов избавиться, но чтобы меньше понести издержек. Чем меньше мы понесем издержек, тем больше денег в конкурсную массу мы вернем и повысим возврат. Чтобы сократить сроки, мы видим две возможные новеллы, которые в российском законодательстве можно было бы учесть.

Во-первых, чтобы АСВ входил в банкротный банк сразу после отзыва лицензии.

Сейчас это происходит через три, а то и шесть месяцев, уже после решения суда. Нам что важно — быстрее войти, проанализировать активы, разбить их на группы — те, которые можно продать, и те, по которым нужно вести какую-то дополнительную работу, судиться, разбираться и так далее.

— Что проще всего продается?

— Проще всего продаются ценные бумаги, которые торгуются на рынке. Дальше — недвижимость, автомобили. Права требования — всегда сложно, потому что за этим всегда есть какая-то история. Кредитный портфель — тоже непростая штука. Мы понимаем, что чем больше кредитный портфель не обслуживается со стороны банка, тем быстрее он портится, платежная дисциплина падает, и, соответственно, как банкиры говорят, эти кредитные портфели «тухнут». Соответственно, чем быстрее мы их будем выставлять на продажу, тем лучше. Здесь возникает вторая российская особенность и наша сложность: мы, по банкротному законодательству, когда что-то продаем, должны выходить на торги с максимально возможной ценой и потом торговаться вверх. Соответственно, если цена и так максимально возможная, то она объективно завышена, потому что практически все банковские активы, которые стоят на балансах, завышены. А нам предлагают выставить их на продажу, торговаться вверх. Соответственно, у нас это занимает время. Потом вторая такая же история — мы опять не продаем, и потом идем уже в публичное предложение, где можем спускаться по цене. Эта история занимает до полутора лет еще.

Мы же предлагаем взять за основу систему, которая у нас называется «голландский аукцион» — начинать все-таки с максимальной цены, чтобы не подвергать сомнению чистоту эксперимента, и понижать.

Но понижать до того момента, пока не появится заявка.

— Но здесь, наверное, есть возможности для определенных манипуляций, насколько я понимаю?

— Нет, это стандартная система. Появляется заявка на любом этапе, и дальше торги идут вверх открыто. Это используется во всем мире.

— Я знаю ситуации: специально создают условия, когда нет ни одной заявки, и цена минимальна, а потом по минимальной цене продают. Такое может быть?

— При таком аукционе — нет. Вот при той системе, которая была у нас относительно недавно, которую мы изменили три года назад, действовала логика: кто первый подал заявку, тот и выиграл. Тут как раз простор для манипуляций существовал.

— Как вы считаете, пик процесса санации в банковской системе прошел?

— Я считаю, что пик прошел. Экватор мы преодолели. Основываюсь я не только на объеме банков, которые поступают к нам в ликвидацию. У меня есть еще такой балансирующий фактор, как заем со стороны Банка России, выданный АСВ на систему страхования вкладов, на ее достаточность, скажем так. Вот у нас этот заем, который был утвержден в размере чуть больше 1 трлн руб., израсходован сейчас на 800 млрд руб. И мы эту сумму сократили за четвертый квартал прошлого года, за первый квартал этого года. Мы стали потихоньку деньги возвращать в Банк России, хотя до этого сумму займа только наращивали на протяжении нескольких лет. Это объективная история, которая говорит, что все-таки мы пик преодолели. Я не думаю, что у нас не будет еще каких-то интересных и знаковых историй — они будут, потому что проблем много…

Мне кажется, мы уже вышли все-таки на ту траекторию, которая даст нам возможность заем Банку России возвращать, выйти из той ситуации, когда мы работали иногда в аврале, и заняться все-таки модификацией ликвидационной системы, чтобы она стала более эффективной, более прозрачной, более понятной.