Руководитель движения «Даниловцы» Юрий Белановский о трудностях работы с госучреждениями

Одно из старейших в России добровольческих движений «Даниловцы», волонтеры которого оказывают помощь взрослым и детям в больницах, домах-интернатах и сиротских учреждениях, отмечает десятилетие. Руководитель движения Юрий Белановский рассказал корреспонденту “Ъ” Денису Козлову, что в Москве единовременно около 100 тыс. человек проходят лечение в больницах или проживают в социальных учреждениях, им помогают около 10 тыс. волонтеров. Однако потребность в их помощи «закрыта» в среднем только на 5%.

Добровольческое движение «Даниловцы» было создано в 2008 году как один из проектов Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Даниловом монастыре: в мае 2008 года в НИИ нейрохирургии имени Бурденко начала работу первая волонтерская группа. С 2009 года функционирует как независимая волонтерская организация. Сейчас движение объединяет около 20 групп волонтеров, навещающих пациентов больниц, в частности, детского наркодиспансера, воспитанников колоний для несовершеннолетних, людей, проживающих в психоневрологических диспансерах. Еженедельно эти учреждения посещают до 1 тыс. волонтеров движения. В год «даниловцы» оказывают помощь около 4 тыс. человек.

— Вы неоднократно говорили, что госструктуры неохотно идут на контакт с волонтерскими организациями. Почему у вас сложилось такое мнение?

— Работа волонтеров в казенных учреждениях, будь то больницы, детские дома, интернаты для инвалидов или дома престарелых, напрямую зависит от решения руководителя конкретного учреждения. Если директор видит пользу для подопечных, он волонтеров пускает. В лучшем случае ищет их сам и каким-то образом организует или соглашается на предложения волонтерских движений.

Количество организаций, где волонтеры присутствуют активно на системной основе, в России невелико. Скорее всего, число таких организаций исчисляется десятками по стране. На сегодняшний день принят закон о волонтерстве (ФЗ-15, принят в феврале 2018 года, регламентирует вопросы, связанные с добровольческой (волонтерской) деятельностью, вступил в силу 1 мая 2018 года.— “Ъ”). Закон расширяет полномочия органов власти всех уровней в области поддержки волонтерства и должен свести на нет ситуации, при которых различные региональные министерства могли бы отказать в поддержке волонтерским центрам, ссылаясь на отсутствие таких возможностей. Госучреждения не смогут опираться на личное мнение руководителя и будут вынуждены давать обоснованные отказы, в то время как волонтерские организации смогут разрешать спорные ситуации в вышестоящих инстанциях.

— Почему в больницах отказывают волонтерским организациям в работе с этими учреждениями на постоянной основе?

— Это советское мышление с производственным подходом к делу: «Перед нами стоит задача лечить, вот мы и лечим. Перед нами стоит задача содержать воспитанников в детском доме, вот мы и содержим». Как будто рядом с подопечными нет людей, нет общества. Около 100 тыс. человек проходят лечение в больницах или проживают в социальных учреждениях, при этом работают с ними только 10 тыс. волонтеров. При таком подходе готовность людей помочь не воспринимается, соответственно, любое действие со стороны воспринимается как дополнительная нагрузка и проблема. Мне как-то раз директора некоторых соцучреждений на одной встрече так и сказали: «Послушайте, это значит, у нас дополнительная работа появится. Зачем нам это нужно?» Хотя сами вполне радели за судьбу своих подопечных.

— Как госорганизация, готовая сотрудничать с волонтерской группой, регламентирует сотрудничество?

— Все зависит конкретно от того, что происходит в конкретном месте в конкретном регионе. В Москве приняты два регламента, в основе своей позитивные: это регламент по линии социальной зашиты и регламент по линии департамента здравоохранения. Но в области соцзащиты регламент прописан вплоть до мелочей и таким образом снимает разные толкования и дает основания для нормальных партнерских отношений. Документ четко прописывает, что учреждение должно определить ответственное лицо, определить помещение для работы волонтеров, что руководство должно озвучить технические, санитарные нормы, а волонтеры обязаны эти правила соблюдать.

Самый спорный момент — вопрос, связанный с правилами допуска волонтеров: разного рода анализы, прививки. В социальном регламенте эти нормы тоже прописаны. Если волонтеры общаются с подопечными, организуют концерт или праздник, то никаких анализов и прививок не требуется, так как это общение разовое, в формате гостевого режима. Если волонтеры гуляют с подопечными, организуют их досуг, творчество, то нужна справка от терапевта об эпидемиологическом окружении. Если волонтеры помогают кормить, переодевать, проводить процедуры, то от них требуют перечень анализов, но весьма ограниченный, что хорошо.

В медицинских учреждениях все то же самое кроме анализов, фактически отданных на усмотрение руководства больницы. И тут начинаются толкования. В одной больнице спросят по минимуму, а в другой — потребуют медкнижку, как с сотрудника, и скажут пройти все обследования. В регионах ситуация обычно хуже, чем в Москве. В лучшем случае от волонтеров требуют медкнижки, в худшем — не допустят именно под предлогом, что волонтеры — это не сотрудники. С принятием подзаконных актов к новому закону эта ситуация во многом должна быть снята. Какие будут введены медицинские нормы, я сказать не могу. Возможно, этот пункт будет опущен, потому что для всех госструктур он индивидуален. Но будут решены вопросы с определением ответственного лица, согласованием расписания, согласованием программы. И тогда это действительно будет похоже на партнерство, с каждой стороны будет свой представитель, будет налажена работа. Но сейчас ситуация с отстранением или не допуском волонтеров — это в большей части произвол.

— «Даниловцам» отказывали в сотрудничестве?

— Госучреждения, с которыми мы сотрудничали и сотрудничаем,— их 15. Из них в трех учреждениях нам отказывали без объяснения причин. В одном из них нам удалось переиграть историю и вернуться, в двух — нет. Но это в Москве. В регионах подавляющее число госучреждений даже не рассматривают возможность такого сотрудничества. Психоневрологические интернаты только в этом году стали открывать двери для волонтеров. При этом до сих пор даже в Москве в психоневрологических интернатах нет регламента работы волонтеров. Но, например, по детским учреждениям такой регламент есть, поэтому их руководство не может выгнать волонтерскую группу без объяснений причины.

— Насколько востребована помощь волонтеров?

— По нашим оценкам, запрос огромен, но потребность в помощи волонтеров, например, для детей в медицинских учреждениях и детей-сирот в интернатах «закрыта» только на 10–15%, паллиативным пациентам в учреждениях — на 15–20%, бездомным — на 20–30%, взрослым в домах престарелых и психоневрологических интернатах — на 3%, взрослым в больницах — примерно на 1%, особым детям в рамках программ поддержки, развития, реабилитации, социализации — 3–5%, особым взрослым в рамках программ поддержки, развития, реабилитации, социализации — тоже до 1%. И такой же небольшой процент по помощи социальным центрам в работе с трудными семьями и в работе с трудными детьми. В среднем отклик на запрос — это около 5%. Запрос огромен не только в больницах с жуткими диагнозами типа онкологии, но и в больницах с обычными диагнозами. Например, у нас есть волонтерская группа в отделении офтальмологии Морозовской детской городской клинической больницы. Дети, которые там лежат, с огромной радостью включаются во встречи с волонтерами.

Интервью подготовлено при участии Евгении Просиной, Ольги Думченковой и Валерии Мишиной