«Все эти истории 1990-х еще дышат нам в затылок»

Участница техно-дуэта «ПТУ», работающего с лейблом Нины Кравиц

— «ПТУ» — имеется в виду профессиональное училище? Что вы вкладывали в это название?

— Это было так давно. В тот момент мы это не анализировали особо, а больше думали про содержание и свои ощущения. Мы просто к этому очень искренне относились.

— В какой атмосфере вы тогда жили?

— Мы жили на окраине Казани — бесконечные стройки и панельные дома, по большому счету гетто. Наследие 1990-х и нулевые — все эти истории 1990-х еще дышат нам всем в затылок. Я не считаю себя суперинтеллигентной, но и принадлежность к той обстановке я не чувствовала. Я была очень далека от всего, что происходило на улицах, в том смысле что происходящее противоречило моему естеству, и получается, что ты находишься где-то между и ни с чем глубоко не идентифицируешься. По-настоящему не относишь себя к той или иной группе людей. Из-за этого формируется какое-то свое внутреннее ощущение окружающего мира, но в то же время ты его видишь, ты не слеп по отношению к нему, и «ПТУ» — это такая печать.

— Мне кажется, я понимаю: «ПТУ» — это что-то между неоконченной школой и высшим образованием, то есть вы, получается, где-то застряли.

— Да, я даже сейчас не акцентируюсь на самой аббревиатуре и ее значении, а больше говорю про индивидуальное чувство, потому что я, например, училась в университете. И казалось бы, ко мне эта атмосфера перестройки, промежуточного застревания не имеет такого же отношения, как к ребятам, учившимся в ПТУ, но она имела, потому что она превалировала вокруг. Скажем, когда ты не всегда безопасно чувствуешь себя на улице и часто не ощущаешь себя понятым.

— Всегда ли тебя интересовала именно электронная музыка или, может быть, ты рассматривала другое направление в музыке?

Она всегда присутствовала в моей жизни. Независимо от того, как все менялось вокруг. Я, конечно же, как многие музыканты, достаточно всеядна. Только не спрашивай меня про мою любимую группу, пожалуйста.

— Да ради бога.

— То есть я не могу сказать, что я слушала или слушаю только техно. Все юношеские переживания, связанные с разной музыкой, относятся и ко мне. Joy Division и другие подобные ребята, панк-рок, гранж не прошли мимо меня. Но просто при этом всегда была и электронная музыка.

— У вас несколько проектов было с Камилем помимо «ПТУ»?

— У нас был период, когда у нас каждый день появлялся новый проект. Но это когда мы только-только начинали этим заниматься, то есть просто весело проводили время. Проект «ПТУ» родился поздно ночью, когда наш друг пришел к нам домой и придумал название «ПТУ», пока шагал к нам как раз через все эти районы. Его, видимо, настигло ощущение окружающей действительности так ярко, что мы сразу все поняли, схватились за это, за три дня насочиняли очень много музыки — и так получилась группа. В конечном итоге нас осталось двое.

— А из современных музыкантов кем ты интересуешься?

— Когда так спрашивают, у меня всегда наступает растерянность, так как в уме музыка проявляется гигабайтами. Как следствие, включаются фильтры и мне становится очень сложно выделить одного или двух музыкантов.

— Ну что-то же в последнюю пару дней у тебя в наушниках играло?

— Если честно, я в принципе не слушаю музыку на ходу и у меня нет музыки в телефоне. Потому что у меня не держатся никакие наушники в ушах и мне трудно их подобрать.

— То есть музыка, получается, всегда только дома?

— Да, в основном. И внимательно. Из российских музыкантов, так выходит, любимая музыка — музыка тех, с кем я дружу. И я считаю, что я в этом смысле очень счастливый человек. Из молодых Владимир Дубышкин очень хорош, и он, на мой взгляд, сейчас только разгоняется. И еще мне очень нравится то, что делает Рома Цукерман, потому что у него такая странная, направленная вовнутрь музыка и в то же время понятная. А также я чувствую близость с тем, что делает Shadowax. У нее все проявляется в хорошем балансе: эксперимент, страсть, сюрреализм и ясность.

Мне кажется, что музыка — это универсальный язык, который должен быть понятен. Хотя бы какому-то количеству людей. Пусть даже маленькому — все равно. А раз это язык, то, с одной стороны, его неплохо бы изучать, но, с другой стороны, неплохо бы и выражаться ясно.

И еще мне очень нравится подход Ромы Книги, потому что у него очень много импровизаций на выступлениях, одинаково он никогда не играет.

— В «ПТУ» вы тоже пытаетесь адаптировать ваш музыкальный язык, чтобы он был понятен широкому кругу слушателей?

— Давай на примере литературы. Для меня важно, чтобы книга была интересной во всех смыслах. Существует немало книг, сюжет которых непросто пересказать, поскольку помимо сюжета и персонажей, функционирующих в нем, главным героем выступает сам язык. «Школа для дураков» Саши Соколова — хороший пример. Главный герой книги страдает раздвоением личности, и через его внутреннюю призму ведется повествование, к тому же в романе поднимается немало социальных тем советского общества. Но сказанное не отражает книгу полностью, потому что язык в ней, сюрреалистичный и потоковый, очень важен, и он делает эту книгу совершенно особенной и сложно пересказываемой, хотя процесс чтения для меня, например, не был трудным. А есть такая литература, у которой тоже совершенно прекрасный язык, красивые языковые образы. Ты читаешь текст, и картинка проявляется очень ясно, киношно. И одновременно эта ясность — она не обусловлена тем, что язык примитивный, или нехаризматичный, или без творческого энтузиазма. Совсем наоборот. Но он настолько хорош, что бьет точно в цель, двумя-тремя словами. Это очень высокий уровень владения языком, к которому хочется стремиться. Сюжет, действие героев, слова и целые абзацы — все в комплексе — трансформируются, раскладываются и разворачиваются так, что в голове возникает очень прозрачный и простой образ. Так и с музыкой.