Фил Хартнолл (Orbital) о новом альбоме и социальной силе электронной музыки

Легенды британской электронной музыки Orbital выступят на фестивале Bosco Fresh Fest 11 июня. В сентябре у группы выйдет новый альбом «Monsters Exist», а пока братья Пол и Фил Хартноллы обкатывают новые композиции по концертам и, конечно, поддают истории. Четверть с лишним века назад Orbital оказались у истоков рэйв-культуры, а их выступление на фестивале Glastonbury в 1994-м открыло шлюзы, через которые хлынул целый поток — здесь и The Chemical Brothers, и Underworld, и the Prodigy. Сходясь и расходясь, Orbital так и производили музыку, которая отказывается быть артефактом времени. Даже их альбомы начала 90-х сейчас слушаются, не как однодневная мода, а вполне историческое сочетание танцев для ног и головы разом. Более того, в стадионных рэйвах Orbital всегда обнаруживались и юмор, и социальные и политические посылы. Перед московским концертом Фил Хартнолл ответил на вопросы Макса Хагена.

— Orbital в последние лет 15 то разбегались, то устраивали реюнионы, причем весьма успешные. В чем были причины всех этих движений?

— Как ни забавно, можно сказать, что мы сейчас имеем уже третью версию Orbital. Мы с Полом братья, так что умеем и поработать, и поругаться. Мне не всегда легко с ним сговариваться. Но он про меня скажет то же самое. (Смеется) Многие моменты в отношениях не выходят на поверхность, а накапливаются и накапливаются — пока эта переполненная бочка однажды не рванет. В этот раз мы все же решили прикинуться взрослыми и утрясли наши неувязки. И мы умудрились записать отличный альбом. Честное слово, он мне нравится больше всех остальных, что мы выпустили. Концерты проходят отлично. Кажется, люди нас простили за то, что мы то исчезаем, то появляемся таким странным образом.

— Новость об альбоме оказалась довольно неожиданной…

— Дедлайны, дедлайны! Но в этот раз они оказались своего рода стратегией. Мы решили, что если у нас все хорошо, так надо сразу и записать альбом. Фестивальные выступления нас взбодрили, так что уж вспоминать о скелетах в шкафу — лучше сделать все побыстрее, пока тема валит. Знаете, эти думы музыкантов: «Давно ничего не выходило, что бы еще придумать…» А мы просто дали себе пинка и рванули в студию. Куда как увлекательнее. Некоторые демо-треки у нас были уже несколько лет. Наброски Пола, какие-то вещи, которые мы не успели завершить раньше — та еще коллекция. Конечно, когда мы начали записываться, кое-что между нами всплыло, но никто и не думал, что будет легко. Все было записано на лету, я и сейчас думаю, что над некоторыми треками можно было бы еще поработать. Но это вполне обычные мысли. А так я очень доволен тем, что получилось.

— Если говорить об идеях, от чего отталкивались?

— Концепция альбома сложилась уже ближе к концу записи. Не то, чтобы она напрямую завязывалась на политику, но всегда есть много вопросов, которые мы себе задаем. Например, в альбоме есть трек «P.H.U.K», который станет следующим синглом — «Please Help U.K.» («Помогите Великобритании».— “Ъ”). Ну, или fuck, если вам захочется так сказать. Этот призыв каждый может трактовать на свой взгляд. В видео мы захотели наложить кадры дрянного социального жилья на роскошные кварталы с домами, которые скупаются богатыми китайцами. Да и богатыми русскими тоже, надо заметить. (Усмехается) Лондон сейчас один из мировых центров, где эти люди затариваются недвижимостью, и все это на фоне муниципального кошмара с жильем.

Рэйв-культура, как и панк, всегда ведь была частью анти-истеблишмента, пусть и не в конкретном политическом смысле.

Когда-то она возникла из того, что молодые люди решили: хватит с нас вашего бреда, идите к черту, мы хотим просто получать удовольствие, танцевать и никак не связываться с товарищами вроде вас. Fuck you! Но в самом мирном смысле. И заголовок альбома — «Monsters Exist» («Чудовища существуют».— “Ъ”) — напоминание о том, что творится за пределами этой культуры. Что бы с тобой ни происходило, смотри в оба: вокруг все те же чудовища. Нам понравилась эта мысль и то, как ее можно обыгрывать. Не все треки можно считать политизированными или социальными, но основная идея альбома так и должна раскачивать воображение: что там за монстры? Это предупреждение. Они вокруг нас, они могут быть такими же как мы — внутри, снаружи, люди, политики, кто угодно — только обдумывай.

— Вы, по-моему, никогда не стеснялись социальных заявок, хотя на поверхности электроника и массовые танцы…

— Всегда так и было. Мы всегда думали, что надо свободно выражаться. Вот, еще в 90-м мы записали композицию «Satan». Сейчас я вспоминаю эту историю и думаю, что нас вообще могли обвинить в поклонении дьяволу: «Satan! Satan!» Да так и было, в самом деле! Играли мы как-то раз в Польше, а там перед входом стояла такая, классическая набожная дама, сурово предупреждавшая зрителей о том, что не стоит нас смотреть. Обалдеть! А как раз во время этой песни у нас был видеоряд с кадрами Второй мировой войны: танки, Гитлер и радостно зигующая толпа. Так вот где дьявол-то и вот люди-монстры, которые его приветствуют. Чувствуете, мы ведь сейчас почти вернулись к тому, что я говорил про название «Monsters Exist». И, да, мы электронная группа — и имеем право на свое мнение.

— В 94-м вы и вовсе записали композицию «Criminal Justice Bill» — а, на самом деле, несколько минут тишины — в знак протеста.

— У нас в Англии вообще когда-то пытались рэйвы законодательно привернуть, если знаете эту историю. Представьте, что парень вроде вас или меня собирает саундсистему, выступает с ней, а потом приходит полиция и конфискует ее с концами — ибо не дозволено, а музыка, типа, провоцируют людей на криминальное поведение. А этот пацан — обычно совсем небогатый — грохнул на аппаратуру пару тысяч фунтов.

Что за чертовщина, хотелось бы спросить? И все это еще подавалось под соусом борьбы с наркотиками.

Так ты, если захочешь, их и так достанешь без музыки. Да загляните в Сити, там наркоты едва ли не больше, чем в любом другом районе Лондона! Половина богатеев из банковской системы только на кокаине и функционирует. Сплошное лукавство и двойные стандарты.

— Как думаете, электронная и танцевальная музыка способна быть силой, влияющей на умы и меняющей социальную и политическую среду?

— Способна, конечно. Вот вам простой пример. Мне 54 года, я многое видал и как раз застал времена, когда в Англии только-только появился экстази. И, знаете, эти таблетки совершенно изменили людей. Нет, не просто воздействие или что-то криминальное. До этого среднестатистические английские мужчины были чудовищами — ревнивыми и переполненными тестостероном. Да их даже собственные подружки боялись. Любимое развлечение в пятницу — налакаться пива и пойти посмотреть футбол с обязательно предполагающейся возможностью набить кому-то морду. И вот оказывается, что всего одна таблетка — и драться совсем не хочется, а, наоборот, хочется любить весь мир. Какая трансформация! Даже сейчас, когда ты идешь на футбол, то понимаешь, насколько народ стал другим. Нет, конечно, находятся отдельные придурки, которым всегда хочется подраться, но они уже в абсолютном меньшинстве. Так что все радикально изменилось, и я сам наблюдал, как это происходило. И кто бы теперь говорил, что рэйв был просто развлечением?

— Кстати, вы обратили внимание на «рэйв-бунт» в Грузии?

— Нет, а что там случилось?

— Люди, возмущенные рейдом полиции в клубы, устроили спонтанный рэйв-фестиваль под стенами местного парламента. Толпа в несколько тысяч человек, музыка гремит…

— Отлично-отлично! Молодцы какие! Подкиньте видео посмотреть! У меня прямо на сердце потеплело. Ведь это то, о чем я и говорю.

— В зрелом возрасте что вы думаете о ранних композициях Orbital?

— Знаете, самое сложное, когда ты записываешь такую музыку — сказать «стоп» и понять, что вещь закончена. Потом слушаешь и морщишься: ох, вот это надо было по-другому сделать, а тут звук можно было бы накрутить получше. Да мне и сейчас такие мысли в голову приходят. Что хорошо, уже не вмешаться, музыка живет как есть, разве что на концертах что-то по мелочи дотянешь. Конечно, все равно есть некоторые старые вещи, от которых меня слегка передергивает, когда я слушаю их сейчас. «Вот это точно не надо было записывать… А эта партия полное барахло…» Но уж все — музыка зафиксировалась. Так что эти композиции — мои подросшие дети, хоть хорошие, хоть плохие. Ну, знаете, вроде и шалопай несносный — а твой!

— Тяжело сейчас выкручивать новые звуки, когда Orbital окончательно стали исторической командой? Ты вроде можешь заиметь любую аппаратуру, но и электронная музыка на месте не стоит…

— Наша студия набита синтезаторами. Брат их коллекционирует. Иногда это усложняет ситуацию, особенно если учесть, что пересекаются два довольно упертых персонажа. Я иногда думаю, почему бы не ограничить себя тремя инструментами и посмотреть, что получится. Опять же, некоторые новинки могут что-то сыграть чуть по-другому, но это не значит, что ты выловишь что-то потрясающее. Я, по-моему, до сих пор так и учусь работать со всей этой техникой, и половины нашего набора в студии не освоил. Но ведь что интересно. Если ты не знаешь, как работает та или иная штука, и все равно пытаешься из нее что-то выдавить, то в музыке и ощущениях остается своя свежесть.

— А как вы на сцене справляетесь со всем своим набором техники — все работает?

— Сразу скажу, что музыка, которую вы слышите на концерте, исполняется здесь и сейчас. Мы не используем минусовку и все играем сами. Во многом мы импровизируем вокруг аранжировок трека. Естественно, не все работает как хотелось бы. Был случай, когда прямо на выступлении на BBC 6 у нас вырубился Ableton — он сейчас база для собирания всего нашего конструктора — и его пришлось перезагружать прямо в процессе. Я потом неделю вздрагивал, когда вспоминал. А однажды мы выкрутили громкость на одном из дублирующих синтезаторов — у нас для некоторых партий их два, на случай если основной закапризничает — и забыли, что у него ручки до упора. После переключения музыка заорала так, что я откровенно испугался за оборудование и людей. Народ, впрочем, пришел в дикий восторг: все решили, что так и надо было. (Смеется) Или однажды в голландском клубе кто-то стащил у нас сэмплер, чуть не со сцены — а он тогда был такой же основой, как сейчас Ableton. Хотели бы послушать минимал-техно в нашем исполнении?

У нас отличный звукорежиссер, которого мы еще постоянно натаскиваем на наш технический набор, он нутром чувствует, когда у нас начинаются проблемы.

В случае чего сам может подключить какие-то партии, которые хотя бы могут сработать как дополнение, пока мы делаем вид, что «все в порядке». Но могу сказать, что за 30 лет было буквально пять случаев, когда все становилось действительно плохо: «Что за лажа... Стоп!» Повезло, очень повезло. Мы любим играть живьем, создавать разные музыкальные структуры на ходу — ты как бы постоянно стоишь на цыпочках и балансируешь.

— Если честно: секретную флэш-карту в карман кладете перед выступлением, на всякий случай?

— Честно скажу, приходится. У нас есть минусовка для самых экстренных ситуаций. Сама идея ненавистна, но деваться некуда. Иногда ты вынужден быть в этом смысле… профессионален. Например, живая трансляция, где вообще никаких ошибок быть не должно. На самом деле, мы с минусовкой даже хуже играем — не умеем себя под нее подстроить. Нас недавно позвали на Top of the Pops, и это было тяжелее, чем дать целый концерт вживую. Слабое выступление, дохлая реакция. Ведь публика тоже понимает, что играет не музыкант, а запись.

— Заметно, что с чувством юмора у вас все порядке. Верно ли будет предположить, что у Orbital за всеми грандиозными концертами и электронными эпиками иронии больше, чем кажется на первый взгляд? Засэмплировать когда-то Белинду Карлайл или Bon Jovi было вполне себе занятной шуткой…

— Да это же такое развлечение! Не стоит недооценивать наше чувство юмора, в самом деле. Я, конечно, пытаюсь выглядеть круто, но не перебираю. Выглядеть «круто» — это ведь тоже отдельная потеха. Белинда Карлайл! Кто бы мог подумать! Я до сих пор помню, что мы с братом сидели в кафе и грызли какие-то чипсы. И тут Белинда Карлайл играет по радио. Мы переглянулись: «Подходит!» Взяли и впаяли в песню «Halcyon». И, вот, ты выкатываешь это на концерте — и видишь, как у толпы лица меняются. Нормально получилось. Мы же никогда не старались что-то делать специально, просто отвисали и развлекались по мере возможностей.

— Если вернуться к социальным и политическим посылам Orbital, то что хотите сказать российским поклонникам? Россия сейчас подкидывает много новостей, не всегда приятных…

— К черту всю эту дрянь! Мы приезжаем, чтобы сыграть для вас. Честное слово, я абсолютно счастлив, что можно снова сыграть в Москве. Я здесь уже был, и все было круто. Я тогда диджеил, попал как раз на День Москвы (в 2013-м.— “Ъ”), и должен был играть в каком-то космическом месте. Как звали вашего первого человека в космосе… Yu-ri Ga-ga-rin! Да! Я должен было играть как раз возле ракеты. Весь день перед этим лило как из ведра. И какие-то ответственные ребята решили, что на их параде будет сухо. Чувак, они пробили дырку в облаках! Такое бывает только в России. Ребята, я вас люблю, я люблю всех русских! Не знаю, что там такое происходит с визами или санкциями, пусть я так или иначе стараюсь наблюдать за новостями. Мы даже не ожидали, что нас могут позвать в Россию. Но все, что происходило с документами, после всех опасений — было легко. Ну их всех к черту.