Андрей Плахов об итогах «Кинотавра»

Конкурс «Кинотавра» — ежегодный экзамен для российского кино. Можно считать, что в этом году оно его успешно сдало. Награды достались фильмам с явными кинематографическими достоинствами и авторским лицом. Это и «Сердце мира» Натальи Мещаниновой, и «История одного назначения» Авдотьи Смирновой, и «Подбросы» Ивана И. Твердовского, и «Русский бес» Григория Константинопольского, и «Ван Гоги» Сергея Ливнева.

Однако вполне представим другой призовой расклад, и тоже достойный — с участием фильмов «Слоны могут играть в футбол» Михаила Сегала и особенно «Война Анны» Алексея Федорченко. Последний получил только диплом для исполнительницы главной роли восьмилетней Марты Козловой, но заслуживал гораздо большего и многими рассматривался как претендент на высшую награду фестиваля. Продюсеры были настолько оскорблены вердиктом жюри, что пошли слухи об их возможном отказе от проката картины. Хоть это и свидетельствует о выросшем престиже «Кинотавра», но вряд ли продуктивно: подобные «контрсанкции» наказали бы ни в чем не повинных зрителей.

На высшей ступеньке кинотавровского пьедестала оказалось «Сердце мира»; в названии есть очевидная символика. Фестиваль в Сочи, прошедший в 29-й раз, давно стал сердцем российского киномира. Здесь в значительной степени сформировалась и окрепла режиссерская «новая волна» нулевых годов, а сегодня ее лидеры уже считаются мэтрами — Борис Хлебников, чья «Аритмия» победила в Сочи год назад, и Алексей Попогребский, возглавивший жюри основного конкурса этого года. «Сердце мира» — вдохновляющий пример того, как опыт той «волны» перетекает в еще более новую, как они сливаются, интегрируются в общее течение.

Тандем Хлебникова и Мещаниновой показал свою плодотворность уже в «Аритмии», где первый был режиссером, а вторая соавтором сценария. В «Сердце мира» (опять образ, связанный с кровообращением) — все прямо наоборот. Сценарий, написанный при участии Хлебникова, погружен Мещаниновой в поток жизни притравочной станции для охотничьих собак. Ее работники живут в деревенской глуши в тесном контакте с природой — впрочем, совсем не идиллическом. Они чуть не сутки напролет возятся с лисами, больными собаками, вступают в конфликт с «зелеными» экологами, а также борются со своими внутренними демонами. В центре этого микрокосма — Егор, травмированный прошлой жизнью молодой мужчина, способный на особенно нежный, тактильный и душевный контакт с животным миром — в отличие от мира человеческого. Если в «Аритмии» тема мужской хрупкости решена в координатах художественного мейнстрима, то «Сердце мира» погружает зрителя в стихию чистого кино, ищущего свой язык и потому менее коммуникативного, зато более интригующего и порой загадочного.

Нестандартные творческие решения привлекали и в лучших фильмах конкурса «Кинотавр. Дебют». Возглавляя жюри последнего, я открыл для себя двух одаренных режиссеров со своим аутентичным миром. Это Владимир Битоков, снявший в горах и лесах Кабардино-Балкарии семейную сагу «Глубокие реки». И Александр Горчилин, актер «Гоголь-центра», дебютировавший как режиссер молодежной драмы «Кислота». Первый — ученик Александра Сокурова, второй — Кирилла Серебренникова. Два крупных режиссера ни в чем не похожи, кроме одного: оба обладают талантом и страстью к воспитанию новых поколений творцов. Влияние мастеров, конечно, чувствуется в этих дебютных работах, но слышен и самостоятельный голос.

Битоков строит свой фильм с таким же упорством и уважением к строительной фактуре, с какой рубят деревья и возводят из них дом герои картины — пожилой отец и трое его сыновей. Им препятствуют и суровая природа, и ненавидящие эту семью жители соседнего поселка, и трения между братьями, двое из которых пленники патриархальных традиций, а третий успел понюхать городской жизни. Этнические кавказские краски уживаются с современным киноязыком, а авторский «постсокуровский» дискурс — с универсальной мифологией, отчасти напоминающей американскую. Кстати, лес, судя по многим фильмам «Кинотавра», новое излюбленное место действия российского кино.

«Кислота» Горчилина, будучи полным контрастом «Глубоким рекам», содержит не менее личностное высказывание. Этот фильм — прикосновение к стихии молодежной субкультуры, которая теплится в брошенных родителями городских квартирах, на крышах домов, в мастерских богемных художников. Остро переживаемое в юности чувство отчужденности и в сексе, и в дружбе, борьба духа с телом, иллюзий с реальностью, присутствие где-то рядом опасных стимулирующих веществ и перспектива выхода с высокого этажа через балконную дверь. В общем, кино о решающем этапе взросления, когда юноша превращается в мужчину. Или остается инфантилом навсегда.

Все показы на «Кинотавре» сопровождались предупредительными титрами: «В фильме могут содержаться сцены курения и употребления алкоголя», но таких сцен было не так уж много. Возрастные рейтинги перед каждым сеансом легко расшифровывались. «12+» — значит, прозвучит слово «говно». «16+» — оно же и «жопа». «18+» — вдобавок герой прошепчет что-то матерное, но даже сам себя не услышит. Еще совсем не так давно в «Комбинате "Надежда"» Натальи Мещаниновой молодежь изъяснялась на реальном, а не птичьем языке; это был первый фильм, попавший под пресс запретительного закона и отлученный от проката. Сегодня российское кино уже адаптировалось к условиям цензуры — прежде всего в отношении табуированных острых тем. Чтобы избежать застоя и остановки сердца, оно мобилизует энергию и изо всех сил качает кровь.