Ольга Егорова о работе московских судей

Председатель Мосгорсуда Ольга Егорова рассказала заведующему отделом преступности “Ъ” Максиму Варывдину, почему руководители судов не должны стать завхозами, как суды исправляют ошибки следствия и к чему столичная судебная система готова уже сейчас.

«Реформу нужно проводить, когда судебная система не работает»

— Как вы относитесь к варианту судебной реформы, при котором планируется дать больше самостоятельности федеральным судьям, а председателям судов фактически отвести роль администраторов или завхозов?

— А по вашему мнению, нужен председатель или нет?

— Я считаю, что нужен, потому что если за судьями не смотреть, то получится как в краснодарском арбитраже, где судья во время заседания нецензурно выражался в адрес одной из сторон и вообще вел себя неадекватно.

— Очевидно, что подходить к законотворчеству следует очень внимательно и осторожно, не принимая те законы, которые через год могут быть уже не востребованы. А реформу в судебной системе проводить, когда она не работает, в частности, председатели судов не выполняют свои функции. Когда в судах затягивается рассмотрение дел, решения выносятся с грубейшими ошибками, судьи злоупотребляют правом. В общем, если суд не работает как следует, тогда спрос прежде всего с председателя. Не могу говорить за всех судей России, но в Москве и судьи, и судебная система работают качественно. Чтобы в судебной системе Москвы был порядок, я, как председатель суда, отдала 19 лет своей жизни.

Сейчас говорят, что председатели вообще не нужны, потому что они якобы оказывают давление на судей! На кого и зачем оказывать давление, если вышестоящая инстанция, Верховный суд, вправе отменить любое незаконное решение? Любое!

Когда я в 1972 году пришла работать в районный суд, председатель суда был не столько начальником для судьи, сколько помощником судье, его наставником. Председатель помогал судьям разобраться в сложных делах, анализировал их работу, выявлял ошибки, да и в целом организовывал работу суда. При этом у председателей судов как тогда, так и сейчас не было ни желания, ни возможности, ни времени для того, чтобы вмешиваться в рассмотрение того или иного дела.

— Но ведь считается, что перед вынесением решения судьи советуются с председателями.

— Из совещательной комнаты мне и моим заместителям никто не звонит. Нашим судьям такое даже в голову прийти не может. До рассмотрения дела они, конечно, могут подойти, чтобы разобраться, например, в правовых коллизиях, обсудить толкование закона, но не более. Решение судьи принимают самостоятельно. При этом зачастую на таких встречах даже не звучат фамилии участников конкретного дела. Да и при том количестве дел, которые рассматривают столичные суды, председателям физически невозможно следить за каждым из них.

Когда молодые судьи принимают присягу, я всегда им говорю: не бойтесь, советуйтесь, спрашивайте, но решения вы должны принимать сами. Это, между прочим, нам, совсем тогда еще юным судьям, говорил Вячеслав Михайлович Лебедев (сейчас — председатель Верховного суда, тогда — Московского городского.— “Ъ”).

— Но по определенной категории дел вы наверняка просите, чтобы вас информировали?

— Да, если в порядке 237 статьи Уголовно-процессуального кодекса суды возвращают дела прокурору для устранения недостатков. Когда судья возвращает уголовное дело, он может испытывать на себе определенное давление, в том числе через СМИ. Ведь те, кто эти дела расследовал, осуществлял их оперативное сопровождение, надзирал за ними, получив назад результаты своей многомесячной работы с жесткими указаниями на ошибки, препятствующими рассмотрению дела по существу, иногда распускают слухи о продажных судьях. Якобы они за взятки возвращают дела и, соответственно, освобождают обвиняемых от ответственности. При этом те, кто эти слухи распространяют, сами как бы не замечают, что обвиняемые месяцами, а то и годами находятся под стражей, а надлежащие следственные действия с ними не проводятся. Однако когда я на межведомственных совещаниях подробно докладываю о причинах возврата уголовных дел, вопросов к судебной системе уже не возникает. Поэтому я и прошу меня информировать о причинах возврата дел и освобождения лиц из-под стражи.

— Каковы основные причины возвратов?

— Несоответствие обвинительного заключения нормам УПК, нарушение прав обвиняемого на защиту, да все что угодно, вплоть до фальсификации материалов. Районные суды в прошлом году вернули прокурорам уголовные дела в отношении 1508 обвиняемых, при этом всего поступило более 20 тыс. дел на 24,5 тыс. человек. То есть это примерно 6% дел. А Мосгорсуд вернул дела в отношении 28 из 140 обвиняемых.

— А сколько вообще дел рассматривают московские суды?

— В Москве нагрузка на судей постоянно растет. Если в 2016-м судьи в общей сложности рассмотрели 1,3 млн дел и материалов, то в 2017-м — на 200 тыс. больше. В июле мы подведем итоги работы за шесть месяцев этого года и, думаю, снова увидим тенденцию роста. Работать в таких условиях очень тяжело. Не устаю благодарить судей за их труд и со своей стороны стараюсь оказать им посильную помощь. Например, через несколько недель мы откроем новые здания для Мещанского и Тверского судов, это одни из самых загруженных судов в Москве. Большое спасибо правительству Москвы и Сергею Семеновичу Собянину за их поддержку в строительстве. Мы построили уже не одно здание для судов и согласовали строительство еще нескольких, например для Савеловского суда. Здание, в котором он сейчас находится, непозволительно старое.

Возвращаясь к количеству дел, могу назвать и другие цифры. Судьи Мосгорсуда по первой инстанции в 2017 году рассмотрели почти 3,5 тыс. гражданских и административных дел. В апелляционной инстанции — около 57 тыс., а в районных и мировых судах вынесли решения почти по 200 тыс. и 400 тыс. соответственно! Серьезный массив дел — об административных правонарушениях. Мировые судьи рассмотрели в 2017 году их триста с лишним тысяч, а районные — почти 70 тыс.

Что касается уголовных дел, то в прошлом году Мосгорсудом их было рассмотрено по существу 79, районными судами — больше 20 тыс., а мировыми — 11,6 тыс. При этом 18 тыс. обвиняемых еще на стадии следствия были согласны с предъявленным обвинением и просили рассмотреть их дела в особом порядке.

— Этот порядок по-прежнему вызывает много вопросов!

— К сожалению, иногда складывается впечатление, что те, кто их расследовал, совсем разучились думать и работать. Некоторые следователи и дознаватели ничего не анализируют, не ищут доказательств, переписывают материалы с фактическими ошибками. Судья начинает разбираться — оказывается, с обвиняемым, ходатайствующим об особом порядке, следственные действия вообще не проводились. Он просидел несколько месяцев в СИЗО и решил во всем сознаться, лишь бы вырваться оттуда…

Поэтому, возвращаясь к роли председателя суда, отмечу, что именно он, выявив подобные дела и тенденции, возникающие в органах предварительного расследования, может обратить на это внимание их руководителей или даже надзорных органов.

«Проблема заключения под стражу требует комплексного решения»

— Верховный суд неоднократно обращал внимание судей на основания, которые приводит следствие для продления арестов обвиняемым. Если они не меняются, ВС рекомендует отказывать следователям или избирать более мягкие меры пресечения.

— Мы, со своей стороны, также регулярно анализируем ситуацию с мерами пресечения и выявили такую неприятную закономерность: следственные органы подчас по одним и тем же основаниям требуют содержать людей под стражей, при этом никаких следственных действий, как я это уже сказала, с ними не проводят. Разумеется, мы не можем оставаться равнодушными к этой проблеме. Если судьи видят, что следствие ничего не делает, то изменяют меры пресечения или отказывают в их продлении. Судьи Мосгорсуда вынесли 30 частных определений в адрес следователей и их руководства только в 2017 году.

Вот, например, 31 мая судья Мосгорсуда рассматривал ходатайства о продлении меры пресечения в отношении шести человек, пять из которых содержатся под стражей, один — под домашним арестом. Следствие идет с сентября 2016 года, работает следственная группа, но только вот за три месяца, с февраля по апрель 2018 года, провели не более десяти следственных действий, я уже не говорю о других процессуальных нарушениях, на которые сослался судья. К удивлению следователя, да и адвокатов судья отказал в продлении, и частное постановление в адрес Александра Ивановича Бастрыкина вынес.

Вообще, нужно понимать, что проблема, связанная с заключением под стражу, требует комплексного решения. Причем надо не только повышать уровень профессиональной подготовки следователей, но и как минимум развивать реальное исполнение других мер.

— А как обстоит дело с залогами?

— В прошлом году суды выносили решения об освобождении под залоги 23 раза, но назначенные суммы (а они должны соответствовать нанесенному ущербу) залогодатели смогли внести лишь в единичных случаях — у людей просто не оказывалось денег. Если не ошибаюсь, то только братья Магомедовы (из группы «Сумма».— “Ъ”) готовы были залогом перекрыть весь вменяемый им ущерб, но они помимо мошенничества обвиняются в организации преступного сообщества, видимо, поэтому суд отказал в применении залога.

— На заседания по делу Кирилла Серебрянникова и его соучастников по «Платформе» поступали десятки, если не сотни поручительств от самых известных людей, однако, судя по решениям судов, никакой роли они не играли. Вообще, насколько нужны поручительства?

— В судебной практике есть случаи, когда суды учитывают поручительства, тем более если они поступают от известных всему обществу людей. Поручительство имеет значение особенно тогда, когда лицо, за которое поручились, впервые привлекается к уголовной ответственности. Но оценивая поручительство, суд должен учитывать и вменяемый ущерб. Ведь если тот, за кого поручались, скроется, то ответственность для поручителя — небольшой штраф, не соответствующий ущербу по делу. И как при таких обстоятельствах обеспечить права потерпевшего?

Для того чтобы поручительство возымело силу, судья должен понимать, что перед обвиняемым есть серьезные барьеры на пути возможных побегов.

Но в любом случае, учитывать или нет поручительства, судья решает в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств уголовного дела в целом.

— Может лучше вернуться к старому порядку, когда в СИЗО отправляли не судьи, а прокуроры?

— Тогда арестов было в несколько раз больше, а контроль за теми, кто их избирал, не выходя из своего кабинета, фактически отсутствовал. В прошлом году в столичные суды поступило 11 881 ходатайство о заключении под стражу, что на 667 меньше, чем в 2016 году. В 1168 случаях суды следствию отказали, а в 373 заменили стражу на домашние аресты. Почти в 100 случаях из 973 не были применены и домашние аресты, на которых настаивали органы предварительного расследования.

— Много ли ошибок допускают сами судьи и как их за это наказывают?

— За ошибки судей не наказывают. А привлекают к ответственности, если они совершают нарушения умышленно и систематически. В законе «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» сказано, что только председатель суда уровня субъекта может выступить с представлением о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности, больше никто. Это, кстати, очевидно, не учитывают те, кто хочет сделать руководителей судов завхозами. Убери председателей, и что мы получим? Полную безнаказанность и вседозволенность! Да, определенные полномочия по подготовке заключений или обращений о привлечении к ответственности есть у квалификационных коллегий судей и советов судей. Но обеспечить порядок в суде, да и спрашивать с работников должен прежде всего председатель!

Вот сейчас в московских судах ни по уголовным, ни по гражданским делам различным решальщикам, извините за такие слова, «ловить» нечего — все будет по закону. Потому что у нас нет этой смычки адвокат—прокурор—судья. Если вдруг появится, я не только обращусь в квалификационную коллегию с представлением о лишении судейского статуса, но и в правоохранительные органы. За примерами далеко ходить не надо. В конце мая председатель Симоновского суда выявил, как секретарь судебного заседания (вероятно, сговорившись с представителем одного госоргана) фальсифицировала материалы дел. Мы передали информацию в правоохранительные органы, и сейчас бывшая сотрудница находится под стражей.

— Есть предложение — за ошибки понижать судей в классе и отправлять на учебу.

— Сегодня судьи Верховного суда и судьи Мосгорсуда регулярно проводят учебу для судей нижестоящих инстанций и делают это планово, безотносительно к тому, совершают ли те ошибки. Но вот если мы говорим о том, что судья допускает ошибки систематически, не справляется со своими обязанностями, то, скорее, надо не учить его, а решать вопрос о его увольнении.

У нас был случай в Бутырcком суде. Судья отработала 15 лет, слушала уголовные дела, качество рассмотрения дел было нормальным, а потом с ней что-то произошло — ошибка на ошибке, обстоятельства дел не учитывает, приговоры вовремя не отписывает и так далее. Как будто ей все, как сейчас говорят, фиолетово. Председатель суда начал распределять этой судье административные дела, рассматривать которые зачастую проще. И что вы думаете? Судья ни один материал за шесть месяцев не рассмотрела, поступившие дела как лежали в коробке, так и лежали. Квалификационная коллегия проанализировала результаты работы этой судьи и вынесла решение о прекращении полномочий.

«Судьи превосходно понимают, что, если они ведут себя недостойно, я скоро об этом узнаю»

— Вы первый председатель, который открыл электронную приемную для связи с общественностью, о чем пишут?

— Раньше как было? Председатель обязательно должен был осуществлять прием граждан, и я раз в неделю его вела. И когда я видела, что допущены какие-то нарушения, тут же реагировала, чтобы люди не ходили по инстанциям. Когда в закон внесли изменения и ведение личного приема граждан председателем суда уровня субъекта стало необязательным, я сделала электронное окно председателя на сайте. Мне туда буквально все пишут. И судьи превосходно понимают, что, если они хамят, ведут себя недостойно, я скоро об этом узнаю.

Как-то сообщили в электронное окно о том, что судья вышел в процесс нетрезвый. Я тут же посмотрела видеозапись заседания, благо мы уже почти все суды в Москве оборудовали системами записи, и, действительно, судья пьяный ведет процесс. Это же возмутительно! Приехала в суд, а он лыка не вяжет, хотя утверждал, что выпил всего 50 грамм... Разумеется, больше он у нас не работает. Кстати, когда судебные заседания стали фиксировать на видео, порядка стало больше. Ведь записи дисциплинируют не только судей, но и всех, кто участвует в заседаниях.

— А ролики присылают?

— И ролики. Когда сотрудникам ДПС запретили задерживать судей-нарушителей, я сама попросила полицейских фиксировать их действия на видео и отправлять мне.

— Московские суды первыми в стране перешли на передачу приставам исполнительных листов в электронном виде.

— Да, со 2 апреля все московские суды направляют исполнительные документы приставам только в электронном виде. Для этого мы создали систему информационного взаимодействия с ФССП России. Этот проект мы запустили еще в 2016 году. Вначале опробовали направление исполнительных листов в электронном виде в Бутырском райсуде, затем в 2017 году систему распространили на все остальные суды. В 2017 году в тестовом режиме взималась только госпошлина, и даже этот результат превзошел наши ожидания — приставы реально пополнили бюджет на 10 млн руб. на одних только госпошлинах!

Но самое главное в другом — если раньше люди были вынуждены месяцами ждать получения исполнительных листов, а потом везти их приставам, а там еще сидеть в очередях, то теперь ходить никуда не нужно — достаточно написать заявление, что в случае удовлетворения иска согласен на взыскание в электронном виде. К тому же электронная система позволяет контролировать, как исполняются наши решения. Да и любые махинации с исполнительными листами исключены.

— В ближайшее время суды присяжных начнут действовать на уровне районов. В Москве к этому готовы?

— Москва готова работать с присяжными прямо сейчас. И первое такое дело уже поступило в Черемушкинский суд. Это уголовное дело по обвинению в убийстве.

Если дел будет много, можно проводить выездные заседания в Мосгорсуде, где достаточно соответствующих помещений. Но мне, как и многим моим коллегам, представляется, что вала таких дел сразу не будет. Следственные органы из опасений оправдательных вердиктов будут утяжелять квалификацию действий обвиняемых с тем, чтобы дела с учетом квалификации преступлений попадали бы в городские и областные суды, а не в районные. Раньше, кстати, была обратная тенденция — дела за счет более легкой квалификации, скажем так, «уводили» в район, потому что доказать одному судье виновность проще, чем двенадцати присяжным.

Но в любом случае судьи к рассмотрению дел готовы, все прошли необходимое обучение. Хотя, бесспорно, это все-таки особый процесс. Рассмотрение дел с участием присяжных потребует от судей особой концентрации, другого взгляда на само слушание. Да в общем-то и другого подхода от адвокатов и гособвинителей. Теперь им предстоит доказывать свою правоту не профессиональному судье, а людям, далеким от юридических тонкостей. А это совсем другая история.

Кандидатам в присяжные не нужно бояться идти в суды для рассмотрения дел. Это не только гражданский долг, но и уникальный опыт. А мы, со своей стороны, создали во всех судах комфортные условия для работы присяжных. В каждом районном суде оборудовали по одному специальному залу с совещательными и туалетными комнатами. Только на Савеловский суд не стали тратить деньги, потому что скоро начнется строительство его нового здания, и в проекте будет заложено нескольких залов для присяжных. Как в зданиях Тверского и Мещанского судов, о которых я говорила: в них уже предусмотрено по два таких зала.

А вот в Нагатинском суде мы вообще сделали уникальный зал, творчески подойдя к решению проблемы. Это первый зал в Москве, где установлены специальные микрофоны, которые могут записывать все голоса одновременно, а потом из всей многоголосицы система сформирует отдельные голосовые дорожки каждого из говоривших. Я не шучу! Это как раз предпосылки к внедрению в работу судов программ по распознаванию речи. Представляете, как быстро секретари смогут отписывать протоколы заседаний! И это еще не все. У судьи интерактивный стол с сенсорным монитором — он может подключиться к разным системам, просмотреть любые материалы. На трибуне для выступлений установлен монитор, к которому адвокат, гособвинитель, да кто угодно, сможет подключить флешку и что-то продемонстрировать. Ну и я уж не говорю про системы аудиовидеозаписи и видеоконференцсвязи. Теперь мы хотим создать подобные залы во всех судах.

— Недавно вы анонсировали и ряд других нововведений, которые должны появиться в московских судах.

— Мы хотим внедрять в судебную систему элементы искусственного интеллекта. Сейчас создание судей-роботов кажется чем-то диким, но посмотрите сами, как быстро все меняется. Конечно, искусственный интеллект никогда не заменит человеческий при рассмотрении большей части дел. Но думаю, что формирование проектов судебных решений по бесспорным, я всякий раз это подчеркиваю, делам вполне уместно и облегчит работу.

Помимо этого, мы думаем о развитии и применении биометрии, например, при идентификации участников. Это весьма актуально при рассмотрении ряда дел, особенно в отношении иностранцев. Хотим построить ситуационный центр в Мосгорсуде, резервный ЦОД и многое другое.

— Таганский райсуд по требованию Роскомнадзора запретил Telegram, а вы сами пользуетесь электронными мессенджерами?

— Пользуюсь для личной переписки WhatsApp, а Telegram у меня в телефоне никогда не было.