Архив

«Огонек» был одним из немногих советских изданий, писавших о расстреле царской семьи. Правда, если в 1925 году речь шла о революционном правосудии, то в 90-х — о страшном убийстве

Ю. Соболев, «Конец династии Романовых»

15 марта 1925 года, № 12

8 марта была арестована постановлением Временного правительства бывшая императрица Александра Федоровна. Это было поручено выполнить генералу Корнилову. Граф Бенкендорф и Апраксин проводили Корнилова во дворец. Через две минуты вышла низложенная императрица.

Произошел такой разговор.

— У меня все больны,— заявила Александра Федоровна.— Сегодня заболела последняя дочь. Алексей, сначала было поправлявшийся, опять в опасности. Ради бога, останьтесь со мной наедине.

Корнилов приказал всем удалиться на несколько минут. Бывшая царица, услыхав о том, что она лишается свободы, заплакала и забилась в истерике. Придя в себя, Александра Федоровна заявила: «Я в вашем распоряжении, делайте со мной что хотите».

Корнилов распорядился поставить стражу ко всем телефонам и телеграфу во дворце, чтобы изолировать бывшую царицу.

Это решение взять под арест бывшего царя и царицу было вызвано тем обстоятельством, что Николай и Александра Романовы в переписке своей прибегали к шифру. Такова официальная версия. Но, несомненно, не настаивай на аресте Романовых Совет рабочих депутатов, Временное правительство еще долго стеснялось бы прибегнуть к аресту отрекшегося царя.

В Ставку были командированы члены Государственной думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин, которым было поручено доставить отрекшегося императора из Могилева в Царское Село.

Керенский свидетельствует, что он еще 7 марта в ответ на яростные крики «Смерть царю», «Казнить царя» сказал: «Этого никогда не будет, пока мы у власти. Временное правительство взяло на себя ответственность за личную безопасность царя и его семьи. Это обязательство мы выполним до конца. Царь с семьей будет оправлен за границу в Англию».

Дело, однако, в том, что Совет рабочих депутатов категорически потребовал отправки царя, но не в Англию, а в Тобольск.

«Когда мы вступили в вестибюль,— говорит Мстиславский (Сергей Мстиславский — эсер, как комиссар Петросовета был командирован для ареста Николая II и его семьи. После ареста императора отказался от должности комиссара по содержанию под стражей членов императорской фамилии. Член советской делегации на переговорах о мире в Брест-Литовске.— "О"),— нас окружила почтительно, но любопытно, казавшаяся фантастической на фоне простых переживаний революционных дней толпа природной челяди». И вот Мстиславский, самый вид которого должен был смутить придворных (он со дня переворота почти не раздевался — небритый, в тулупе, с приставшей к нему соломой и в папахе), лицом к лицу столкнулся с бывшим императором. Мстиславский встал у перекрестка двух коридоров — мимо него должен был пройти Николай Романов. «Он был в кителе защитного цвета. Как всегда, подергивая плечом и потирая, словно умывая, руки, он остановился на перекрестке, повернув к нам лицо, одутловатое, красное, с набухшими, воспаленными веками. Была мертвая тишина. Застылый, желтый, как у затравленного волка, взгляд императора вдруг оживился: в глубине зрачков словно огнем полыхнуло растопившее свинцовое безразличие. Я чувствовал, как вздрогнули за моей спиной офицеры. Николай остановился, переступил с ноги на ногу и, круто повернувшись, быстро пошел назад, дергая плечом и прихрамывая».

Затем бывший царь, его семья, придворный доктор, дядька Алексея, одна из фрейлин, француз-воспитатель Жиляр и некоторые другие лица были отправлены в Тобольск.

В мае 1918 года, в дни колчаковщины, Романовы были перевезены из Тобольска в Екатеринбург. Здесь 16 июля был приведен в исполнение смертный приговор над бывшим царем, царицей и их семьей.

Николай Ерошкин, «Дневник последнего самодержца»

12 сентября 1987 года, № 37

Временное правительство опасалось, что в результате вооруженных столкновений с революционными рабочими и солдатами в Петрограде и его окрестностях может пострадать проживающая в Царском Селе семья Романовых. Поэтому было решено препроводить бывшую царскую семью в более спокойное место. Друг Распутина — тобольский архимандрит Гермоген — предложил направить бывшего царя и его семью в захолустный губернский город Тобольск, где Совет не имел никакого влияния, а вся власть находилась в руках губернского комиссара Временного правительства.

Для народных масс эвакуация Романовых в Тобольск создавала видимость «ссылки в Сибирь». Эта эвакуация, начатая 31 июля 1917 года, была завершена к 19 августа. Бывший царь и его семья были помещены в губернаторском доме и пользовались большой свободой и комфортом, что облегчало подготовку всяких заговоров, направленных на организацию побега Романовых за границу.

Известия об Октябрьской революции дошли до Николая Романова лишь к середине ноября. 17 ноября он записал: «Тошно читать описание в газетах того, что произошло две недели назад в Петрограде и Москве! Гораздо хуже и позорней событий Смутного времени». В дневниковой записи следующего дня (18 ноября) он злобно обрушивается на большевиков, заключивших «предательское перемирие с немцами».

Весной 1918 года бывшая царская семья была переведена в крупный пролетарский центр Екатеринбург и была размещена с более суровым режимом в доме купца Ипатьева. Все это ограничивало возможность побега Романовых. Но Николай Романов все еще надеялся. Предаваясь грустным воспоминаниям в годовщину отречения 2 марта 1918 года, он задавал себе вопрос: «Не знаешь, на что надеяться. Чего желать?» И сам отвечал: «А все-таки никто, как Бог! Да будет воля его святая!!!»

Ссылка бывшего царя на Бога имела вполне земные основания. Романовы получали сведения о подготовке заговорщиками их «освобождения». 14 июня Николай Романов писал: «Провели тревожную ночь и бодрствовали одетые… Все это произошло оттого, что на днях мы получили два письма, одно за другим, в которых нам сообщали, чтобы мы приготовились к тому, чтобы быть похищенными какими-то преданными людьми».

Дневник бывшего императора внезапно оборвался на краткой, чисто бытовой записи 30 июня. Последней ее строкой была фраза: «Вестей извне никаких не имеем».

Эдвард Радзинский, «Расстрел в Екатеринбурге», «Господи! Спаси и усмири Россию»

20 мая 1989 года, № 21, 15 мая 1993 года, № 21–22

Публикация расследования, а затем и глав из книги Эдварда Радзинского «Николай II: жизнь и смерть». Одним из важнейших документов, с которыми работал Радзинский, стали записки Якова Юровского, одного из руководителей Екатеринбургского ЧК и коменданта «Дома особого назначения», где содержалась семья последнего императора (существуют разные точки зрения специалистов о подлинности этого документа).