Как мировая экономика зависит от национальной валютной политики

Мировые рынки предельно внимательно наблюдают, что предпринимают развивающиеся страны, когда им грозит падение национальной валюты. В связи с чем уже в который раз одной из самых горячих тем на дискуссионных площадках стала оптимальная валютная политика — правильное соотношение жесткости и гибкости. Ну и заодно — «за что мы любим девальвацию».

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

В середине июня подал в отставку глава аргентинского ЦБ Федерико Штурценеггер. Раньше он был профессором университета в Буэнос-Айресе и прославился работой, в которой приходит к выводу, что заявленная курсовая политика в развивающихся странах часто не совпадает с практическими действиями властей. «Они говорят, что в стране существует свободно плавающий валютный курс, а на самом деле осуществляют массированные интервенции, чтобы курс стабилизировать,— слова расходятся с делами»,— писал главный аргентинский банкир.

Сам Федерико Штурценеггер покинул кресло главы ЦБ именно по причине такого несоответствия. Финансовые рынки тщетно пытались понять, каким образом его заявления о курсе песо сочетаются с тем, что он реально делал с этим курсом. И в конце концов перестали ему верить.

Полгода назад Аргентина получила кредит от МВФ — $50 млрд, и Штурценеггер клятвенно заверял фонд, что будет проводить валютные интервенции «только в самых безнадежных ситуациях». Однако, когда песо оказался под давлением на финансовых рынках, ЦБ Аргентины немедленно возобновил продажу золотовалютных резервов, и те за два дня — 12 и 13 июня — уменьшились на $665 млн. Штурценеггер прекратил борьбу 14 июня, позволив песо упасть за день на 5,3% относительно доллара, и подал в отставку.

Плавали — знаем

Похожая история недавно случилась в Турции, где падение курса лиры вынудило ЦБ поддерживать национальную валюту с помощью повышения процентных ставок, несмотря на все недовольство президента Эрдогана. При этом банк указал, что ослабление валюты увеличивает стоимость импорта, а это ведет к ускорению инфляции, что в Турции действительно произошло.

ЦБ Индонезии в мае этого года дважды повысил ставку, чтобы поддержать курс рупии. И заявил, что падение курса влечет за собой нежелательные настроения на мировых финансовых рынках, в связи с чем рупия будет слабеть и дальше. С подобной напастью Индонезия уже сталкивалась в 1997 году, во время азиатского валютно-финансового кризиса. И вообще, падение курса национальной валюты является символом краха экономики, сообщил ЦБ.

Таким образом, как и писал Штурценеггер, власти развивающихся стран только говорят о приверженности свободно плавающему валютному курсу, а на деле тот прямо на глазах становится фиксированным и контролируемым государством.

Эксперты задаются вопросом, зачем они это делают. Ведь падающий курс резко увеличивает конкурентоспособность национальной экономики, удешевляет экспорт, ускоряет рост. И когда капитал уходит из страны, лучше позволить курсу падать, чем повышать ставки и тем самым экономический рост тормозить.

Центробанки отвечают, что кроме ускорения инфляции падение курса затрудняет обслуживание внешнего валютного долга (как государственного, так и частного), а он в Аргентине, к примеру, составляет 50% ВВП, в Турции — 47%.

Есть, однако, исключения. С апреля курс бразильского реала снизился на 9%, но ЦБ Бразилии остался верен принципу свободного плавания и предпочел не повышать ставки. «Механической связи между падением курса и изменением валютной политики быть не может»,— говорится в его заявлении.

Жесткий, но гибкий

Комплексная оценка плюсов и минусов фиксированного и свободно плавающего курсов — задача сложная. Если курс фиксированный, государство в лице ЦБ вынуждено учитывать спрос и предложение на валюту со стороны игроков на рынке — в конце концов, они вправе продавать и покупать валюту по цене, которая кажется им выгодной. Предложение валюты на рынке редко когда в точности совпадает со спросом. Если предложение превышает спрос, продавцы склонны выставлять цену ниже установленного курса — покупатели торжествуют. И наоборот. Центробанк же должен постоянно сканировать рынок и осуществлять интервенции для поддержания фиксированного курса. Просто чтобы сбалансировать спрос и предложение.

Занимаются интервенциями и центробанки в странах с режимом плавающего курса — чтобы колебания не были очень уж сильными.

В 1994 году МВФ обнародовал результаты масштабного исследования — 180 стран подверглись проверке на предмет отношения к курсу национальной валюты. В 77 из них обнаружился жестко фиксированный курс. В остальных режим был разной степени гибкости. В том числе в 57 случаях курс оказался полностью плавающим — государство не было обременено обязательством его как-то регулировать. В странах с «ограниченной гибкостью» ЦБ устанавливает некие границы колебаний и принимается скупать или продавать валюту, как только курс покидает пределы этого диапазона.

В группе стран с фиксированным курсом в 30 случаях национальная валюта была привязана к корзине валют, в 24 — к доллару США, в 14 — к французскому франку, в девяти случаях — к другим валютам. В перечне «гибких» стран выделялись четыре с привязкой валюты к SDR — специально созданной МВФ корзине, включавшей валюты США, Японии, ФРГ, Франции и Великобритании. Диапазон разрешенных колебаний был широкий — более 7% в ту и другую сторону.

Заметим, что в 1994 году, когда проводилось исследование, самыми заметными представителями режима фиксированного валютного курса являлись страны Юго-Восточной Азии. Три года спустя этот режим там с треском рухнул, и, к примеру, Индонезия боится свободной рупии до сих пор, поэтому пытается ее курс всячески контролировать.

Неглавное золото

Первая система фиксированных курсов появилась после того, как Великобритания в 1821 году возродила практику золотого стандарта, существовавшую там в предыдущем веке. Потом ее переняли другие европейские страны, а также США, Россия и Япония.

В 1968 году американский экономист Элиот Джейнуэй наделал шуму статьей «Кризис золота». С древних времен, сообщал автор, золото привлекало всеобщее внимание благодаря редкости, красоте и легкости в обработке. Но всеобщим средством накопления и платежа золото стало относительно недавно — до конца XIX века его было недостаточно, чтобы обеспечить полноценный валютный оборот.

«Разумеется, нет никакой причины использовать какой-то металл в качестве денег. В прошлом в качестве денег использовалось все что угодно. Власти просто объявляли что-то деньгами, а население соглашалось. Сегодня же среднестатистический человек считает деньгами только долларовую купюру и чековый счет»,— писал Элиот Джейнуэй.

Однако у людей все равно остается подозрение, что деньги являются объектом манипуляций государства. «Нет и не может быть никакого критерия, никакого стандарта, кроме золотого. Золото не меняется, может быть отлито в слитки или монеты, оно не имеет национальности, вечно будет считаться универсальной мерой стоимости»,— заявил президент Франции де Голль в 1965 году. (Заметим, что Джейнуэй подает выступление де Голля с некоторой иронией — страстная любовь французов к золоту общеизвестна.)

В контексте золота автор упоминает и коммунистов. По его словам, они относились к «священной легенде о золоте» с большим пиететом, несмотря на то что основатель советского государства Владимир Ленин предлагал делать из драгоценного металла унитазы.

Джейнуэй утверждает: считать, что основой денежного оборота является то, что золота в мире мало, значит глубоко заблуждаться. После открытия месторождений в Австралии, Южной Африке и на Аляске золото стало вполне доступным.

Когда США в 1900 году принимали золотой стандарт, они исходили именно из этого — теперь можно не бояться наплыва неизвестно кем напечатанных купюр и одновременно нехватки денег в обороте.

Перед Первой мировой войной полагали, что золото обеспечит гармонию валютной системе. Если, скажем, Бельгия потратит за границей часть своего добываемого в Африке золота, у бельгийцев будет меньше денег — и цены в стране упадут. Однако параллельно вырастет спрос на бельгийский экспорт, и золото вернется в Бельгию, поскольку им расплачиваются за поставленный товар.

На самом деле все получилось по-другому, отмечает Джейнуэй. Люди уже привыкли к купюрам, облигациям государства и компаний, а золоту отводилась всего лишь роль резерва — само оно редко когда переходило из рук в руки.

Центральными элементами системы золотого стандарта были Банк Англии и лондонский рынок золота.

Но в какой-то момент выяснилось, что золото в этой системе не главное. Банк Англии контролировал лондонский кредитный рынок, а значит, рынок всего мира. И мог его регулировать, просто повышая или понижая процентную ставку.

Однако сакральную процедуру торговли золотом можно было наблюдать даже в 1968 году, сообщает Элиот Джейнуэй. Каждое утро в 10:30 представители пяти главных фирм, торгующих этим металлом, собирались в Лондоне в банкирском доме Ротшильдов, чтобы установить мировую цену на свой товар — потому что основная часть золота поступала в Великобританию (спасибо ЮАР). И только потом выполнялись заказы на поставку в коммунистический Китай и капиталистическую Швейцарию.

После Второй мировой войны была создана новая система фиксированных валютных курсов. США стабилизировали свой доллар, продавая и покупая золото по неизменной цене $35 за унцию. А остальные страны должны были поддерживать курс национальной валюты, продавая и покупая доллары на мировом рынке.

До середины 1950-х годов система действовала исправно, потому что в долларах нуждались все, и США их предоставляли в форме инвестиций, прямой экономической помощи и финансирования военных баз. Но потом те же страны сочли, что способны зарабатывать доллары самостоятельно. Кроме того, они обратили внимание на раздувшийся внешний долг США. В 1961 году его объем впервые превысил американский золотой запас, который должен был этот долг обеспечивать.

Во второй половине 1960-х экспорт США все еще превосходил импорт. Но, как пишет Джейнуэй, проблема заключалась в том, что весь торговый профицит направлялся за границу в виде частных инвестиций и расходов военного назначения. Государство решило ограничить отток долларов, однако ограничения коснулись как раз тех банков и корпораций, которые обеспечивали американский экспорт. А в 1965 году бюджетные деньги бурным потоком хлынули во Вьетнам. Администрация Джонсона все-таки сделала полезный шаг — отменила «золотое обеспечение бумажных долларов» как явный анахронизм.

Между осенью 1967-го и весной 1968-го вся система окончательно разрушилась. Во-первых, Британия все-таки была вынуждена девальвировать фунт, который поддерживался на уровне $2,8 за счет иностранной помощи и кредитов. Во-вторых, спекулянты ринулись на лондонский рынок золота и опустошили его.

По словам Элиота Джейнуэя, в то время в среде экономистов обсуждались варианты реформы мировой валютной системы. Предлагалось, в частности, «вернуться к настоящему золотому стандарту либо вообще отвязать фиксированные валютные курсы от золота, создав совершенно новую систему, которая базируется на росте кредитования в каждой стране и на повышении продуктивности производства».

Занимательная девальвация

В 1960–1970-е годы в развивающихся странах одним из самых любимых и востребованных элементов валютной политики была девальвация.

В июне 1966 года Индия заявила о девальвации рупии на 36,5%. Власти объяснили необходимость этого шага тем, что нужно экономить иностранную валюту для реализации государственного пятилетнего плана экономического развития. Золотовалютные резервы уменьшились до $180 млн, между тем спрос на иностранную валюту резко вырос. Чтобы преодолеть последствия падения рупии для населения и промышленности, власти снизили импортные пошлины в 59 отраслях. Одновременно были введены экспортные пошлины — экспортеры, оказавшиеся в этой истории в выигрыше, должны были поделиться валютой с государством. После девальвации золотовалютные резервы выросли до $250 млн, а МВФ, одобривший этот шаг индийского правительства, выделил стране дополнительный кредит.

Общая задолженность Индии перед МВФ достигла тогда $288,5 млн. К слову, СССР после девальвации выделил Индии $1,9 млрд.

В августе 1976 года правительство Мексики заявило, что после нескольких лет бюджетного и торгового дефицита (импорт превзошел экспорт на $3,7 млрд) вводит режим плавающего курса песо на свободном валютном рынке. Курс песо немедленно упал. Гражданам, соответственно, сообщили, что его следует стабилизировать, чтобы держать инфляцию под контролем. Кроме того, было объявлено, что это первая девальвация после 1954 года.

Турция в августе 1977 года столкнулась с нехваткой золотовалютных резервов, разработала план бюджетной экономии, приняла миссию МВФ и решила девальвировать лиру на 10%.

Трагическая история произошла с Южным Вьетнамом, который с помощью США воевал с Северным. Главной экономической проблемой была инфляция: в 1970 году стоимость жизни в Сайгоне увеличилась на 40%. Власти признавали, что благодаря американским расходам, связанным с войной, экономика страны в большой степени переориентировалась на потребление. Население (главным образом городское) деньги предпочитало не сберегать, а тратить. Импортные телевизоры, мотоциклы, огромные американские автомобили и навороченные холодильники были обычными атрибутами городской жизни — в этом отношении Южный Вьетнам выглядел несравнимо лучше прочих развивающихся стран. Однако США уже приступили к выводу войск из Вьетнама, и объем американской помощи сокращался.

И вот в этих условиях в октябре 1970 года была проведена девальвация — валютный курс изменился со 118 до 275 донгов за доллар. Населению объяснили, что она должна стимулировать иностранные инвестиции и затруднить покупку долларов на черном рынке.

А в октябре 1971-го произошла повторная девальвация — до 400 донгов за доллар. Власти сообщили, что в данном случае они ориентировались на курс черного рынка и что в скором времени национальная валюта отправится в свободное плавание.

Это было предвестие конца — как известно, спустя пять лет история Южного Вьетнама как отдельного государства завершилась.