Глеб Черкасов о том, как в 1993 году меняли деньги старые на новые

Рано утром я вышел из поезда на вокзале южного города. До электрички, которая должна была довезти до студенческого лагеря «Буревестник», оставался час. Хотелось есть. Понятно, что цены на вокзале всяко не для студенческого кошелька, но на чебурек должно было хватить, да и юг все-таки. И каникулы, последние в жизни.

На палатке, украшавшей начало привокзальной площади, имелся стенд — на нем все купюры: от самой крупной пятитысячной до самой мелкой сторублевой, поверх грозная надпись — «не принимаем». Рядом — другая палатка, с таким же украшением. На третьей просто надпись — «старые деньги не принимаем».

«Хрена себе, Майами,— подумал я,— тут, что, только СКВ (свободно конвертируемая валюта) принимают, куда я попал?» Сел на скамейку, закурил. От палаток, горестно помахивая дипломатом, шел человек, по виду родом из недалекой страны СНГ. Он присел рядом, тоже закурил. «Что они творят, куда я теперь это все дену»,— распахнул дипломат, там ровными пачками лежали деньги, сплошь пятитысячные купюры. Как выяснилось, старого образца.

… 26 июля 1993 года было объявлено о денежной реформе, предполагавшей прекращение обращения денег 1961–1992 года выпуска. Условия обмена были строгими — не более 30 тыс. на руки. Срок две недели. Предполагалось, что введение новых денег поможет оградить российский рынок от вала ничем не обеспеченных бумажек из стран СНГ (содержимое дипломата моего неожиданного знакомого был этому тезису ощутимым подтверждением). Объявлено было об этой реформе чуть ли не в воскресенье, когда я еще ехал в поезде и с деньгами, увы, исключительно старого образца.

Как выяснилось через пару лет, аналогичные проблемы были и у летчика Валеры, мужа Лены, зятя президента России Бориса Ельцина. Вот как это описывается в его мемуарах «Записки президента».

«Минут через пять Наина (Наина Иосифовна Ельцина.— “Ъ”) вернулась, было видно, что она взволнована. Не присев, сразу заговорила: «Боря, что случилось, что вы там затеяли с обменом денег?» Я промолчал. Но все за столом тут же забеспокоились, что за обмен, с какими деньгами. Жена рассказывает: только что звонила Лена (старшая дочь Бориса Ельцина Елена Окулова.— “Ъ”). Оказалось, что они вечером уезжают в Карелию, в поход. Валера (Валерий Окулов.— “Ъ”), ее муж, получил вчера отпускные, он летчик, у него зарплата большая. И вдруг сегодня утром объявляют, что в России будут иметь хождение только новые деньги, а старые, в сумме 30 тыс., можно будет обменять в сбербанках. А Валера все отпускные получил в старых купюрах. И что теперь делать? Они уезжают отдыхать, выходит, что деньги пропали, им не с чем ехать в отпуск. И Наина опять воскликнула: «Боря, что вы там придумали? Ты хоть знаешь об этом?» Все посмотрели на меня.

Я знал».

На следующих двух страницах автор мемуаров объясняет, почему и как была придумана операция с обменом купюр, какого результата должны были достичь, как немедленно развалилась аппаратно-политическая коалиция, созданная специально для решения финансовых вопросов. Всего этого, летом 1993 года не знал ни я, ни мой новый знакомый, сидевший с чемоданом денег без денег, ни кто-либо еще из тех, кто собирался вставать в очереди на обмен в Сбербанке. Два вопроса висели в воздухе — «на хрена» и «за что». Почему очередное нововведение происходит ради непонятных целей и нет ли во всем этом издевательства над людьми. В памяти была и прошлая денежная реформа, так называемый «Павловский» (по имени премьер-министра СССР Валентина Павлова.— “Ъ”) обмен денег, пользы от которого не заметил практически никто. Когда мы закусывали с моим новым знакомым — одно кафе все-таки стало принимать купюры старого образца, он так ругал любые реформы, что было ясно, что, даже если с неба спустится фея и предложит тут же обменять прежние деньги на новые, довольным он уже не будет.

Собственно говоря, описание обмена денег в 1993 году можно признать базовой моделью внедрения новации.

Собираются люди, чтобы договориться о том, что и как надо сделать. Потом выясняется, что каждый договорился немного о своем. То есть по-хорошему — ни о чем.

С момента начала реализации проекта одновременно решаются две задачи — исправление хаоса, возникшего из как бы договоренностей, и поиск крайних. Нововведение считается удачно внедренным, если быстро находятся решения для обеих задач.

Судя по мемуарам Бориса Ельцина, власти практически сразу поняли, что что-то пошло не так. Были изменены правила обмена, существенно увеличена сумма, немедленно появились самые различные разъяснения. В мемуарах отмечается некоторая неловкость «… с тоской думал: опять сделали глупость. Которую придется с трудом исправлять».

До сих пор интересно, действительно ли на упрощение и улучшение условий обмена денег повлияли планы Валеры, мужа Лены, или действительно сразу сообразили, что надо бы поправить то, что еще можно. Потому что это самый главный момент: если власть чувствует свою не только политическую, но и личную зависимость от итога реформы или любой другой новации, то все еще как-то ничего. А вот если новация или любая другая реформа изначально живет исключительно в бюрократической схеме, то остается надеяться только на то, что крайние и правда окажутся виноватыми.

В «Записках президента» рассказывается.

«А зять мой, Валера, жертва недодуманных экономических преобразований, так, кажется, и уехал в отпуск со старыми деньгами. Дотянул как-то до возвращения. Когда отдыхаешь, купаешься, когда еще молод, отсутствие денег — это разве проблема? Мне бы сейчас такие проблемы».

Мы тоже в общем тогда неплохо отдохнули. Как дотянули до возвращения, не очень понятно, но уж как-то, последние все-таки каникулы были.