Совладелец группы «Стан» Сергей Недорослев о разнице между станками и прилавками

После начала эпохи санкций, ограничившей доступ РФ к западным технологиям, государство активно занялось поддержкой отечественного машиностроения. О том, чего удалось добиться в станкостроении, почему нашим заводам еще трудно конкурировать с западными производителями и как ключевой проблемой стали не инвестиции, а оборотный капитал, “Ъ” рассказал совладелец и президент группы «Стан» Сергей Недорослев.

— Государство сейчас подводит итоги и выявляет все новые проблемы импортозамещения, обязывает госкомпании закупать отечественную технику. Как у вас на этом фоне дела с заказами?

— Доля отечественного производителя на российском рынке пока еще очень низкая, около 30%, и с такой низкой базы нам, конечно, легче расти. Внутренний рынок огромен и формируется не только госкомпаниями, хотя, конечно, пока их большинство. Но есть и частные компании, в том числе и очень крупные контракты. И там жесткая конкуренция, впрочем, как и везде. К тому же посмотрите, какая это сложнейшая техника, и посмотрите, с кем «Стан» конкурирует — с лидерами мирового станкостроения, чье оборудование уже давно стоит на заводах заказчиков, поэтому туда трудно пробиться.

Но мы планируем прирастать и экспортом. Цели, которые стоят перед нами, совпадают с общей долгосрочной промышленной политикой и клиентским трендом — сложную технику покупать преимущественно ту, которая разрабатывается и производится в России. Чем ближе ты к клиенту, тем лучше ты знаешь его потребности и качественнее их можешь удовлетворить.

— Но еще в 2015 году доля отечественных станков была чуть ли не меньше 10%. За счет чего может быть дальнейший рост — улучшение качества, господдержка?

— Четко сформулированная промполитика государства привлекла в отрасль как частный российский, так и иностранный капитал и инициативу. Российские инвесторы, в том числе и мы, вложились в заводы с технологической базой и кадрами. Пришли глобальные игроки, такие как DMG-Mori, построили новые сборочные производства, началась новая бурная станкостроительная жизнь.

Так получилось, что в отрасли в основном частные компании, бизнес небольшой, сильно фрагментированный, нишевый. Нужно все время разрабатывать новую штучную продукцию, быстро реагировать на изменения. Заказчики станков — люди очень требовательные и детальные, привыкли к хорошему сервису, как клиенты в дорогом ресторане. И это хорошо: нам теперь никакой клиент не страшен после российских.

Господдержка абсолютно не означает, что мы получаем какие-то дотации, госинвестиции в капитал или безвозвратные гранты и т. д. В станкостроении это система мер, направленная на создание благоприятных условий для инвестирования в разработку и производство станков, будь то отечественный капитал или иностранный. Конечно, коммерческий риск остается. Государство не может и заказ гарантировать — все отечественные производители в 90% случаев конкурируют и борются с глобальными за долю на российском рынке.

Заказчики по многолетней привычке в первую очередь рассматривают иностранное оборудование, даже несмотря на действующую программу импортозамещения. Так что мы не расслабляемся, каждый тендер с боем проходит. И хорошо — в борьбе крепчаем.

— Довольны ли вы уровнем господдержки?

— Мы не говорим: «Дайте нам в уставный капитал деньги, и мы построим завод». Минпромторг, учитывая специфику станкостроения и многие ошибки в промполитике прошлых 30 лет, привлекает в отрасль все компании, в том числе и малый и средний бизнес, и понимает, что если частники во что-то сами вложили деньги, то, если потребуется, они заложат все, что у них есть, но будут развивать бизнес. Вот поэтому министерство много помогает, но не замещает частные инвестиции государственными, считает, что так эффективнее.

— В чем именно это выражается?

— Например, создали Фонд развития промышленности (ФРП) и дают долгосрочный возвратный заем под 5% и даже под 1%, который позволяет промышленнику купить оборудование и использовать его эффективно, развивать, а не губить производство. Банки же дают под 15–18%, и для предприятий это убыточно, так как нет такой рентабельности в станкостроении, чтобы такой процент платить. Вот и закрываются производства, а мы потом у иностранцев покупаем все втридорога. Если не будешь кормить своего производителя, то будешь в итоге кормить чужого, но еще дороже. В какой-то момент со станками так и получилось.

Минпромторг отреагировал и выпустил постановление о временном ограничении на ввоз иностранных станков, которые имеют российские аналоги, чтобы пришли инвестиции в производство отечественных станков. Постановление действует два года, и все, что мы производим сейчас, попадает под него. Если бы его не было, то ни один инвестор бы не пришел. А так пришли многие. Иностранцы, которые раньше только продавали, теперь и производят станки в России. Надо чтобы и разрабатывали станки здесь, уверен, и это будет.

Появились новые молодые компании, которых раньше и быть не могло.

Потому что даже теоретически невозможно молодой компании конкурировать с международным лидером, который делает станок быстро и дорого, но если ему разрешить, то может продать вдвое дешевле российскому клиенту, чтобы рынок забрать.

И у него хватит резервов, потому что долгосрочные инвестиции и оборотный капитал он получает в иностранных банках под отрицательную ставку, то есть бесплатно, а не под 15% как российский станкостроитель.

— Какая еще поддержка вам нужна?

— Есть существенные барьеры, связанные с общей кредитно-финансовой политикой и, возможно, особенностями регулирования российских банков.

ЦБ не обращает никакого внимания на обеспеченность промышленности оборотным капиталом. Может, это и не их задача, но тогда непонятно чья.

Точно не Минпромторга: он же деньги не печатает, банки не регулирует и не может обеспечить оборотным капиталом.

Спросите любого станкостроителя, все скажут, что главная проблема — отсутствие оборотных средств. Станок производится девять месяцев, и все это время необходимо и обеспечивать текущие заказы, и гарантировать будущие. Иностранные конкуренты в более выгодной позиции: есть доступ к дешевым оборотным средствам, за счет чего они могут производить станки на склад, предлагать рассрочку платежа и обеспечивать срок поставки в 20 дней. А мы можем предложить заказчику подождать девять месяцев и деньги вперед, потому что оборотки нет. Даже если наш станок лучше, это не гарантия, что его возьмут, потому что в конкурсах важны и финансовые условия поставки.

— То есть проблема в дорогих кредитах?

— Проблема не только в высоком банковском проценте. Смотрят, к примеру, на нашу выручку — 3,5 млрд руб. за 2016 год — и дают 2,5 млрд руб. оборотных средств. А мы просим 7 млрд руб. на следующий год, потому что есть заказ на 10 млрд руб., на что получаем ответ, что с такой текущей выручкой и малой прибылью не могут дать 7 млрд. Мы говорим, что как раз прибыль-то у нас получилась хорошая, но вы ее в прошлом году всю забрали на уплату своих процентов.

Часто даже и под подписанные контракты деньги не дают. ЦБ спрашивает у банков: «А вдруг контрагент не расплатится, а вдруг поставщики деталь не поставят?» — и делает вывод, что бизнес рискованный, клиент ненадежный и поэтому банку нужно создать резерв. А зачем это банку? Вот банк и отказал станкостроителю и пошел в сотый раз кредитовать нефтянку и ритейл, потому что там все понятно. А как быть станкостроителям, если банки захлебываются от ликвидности, но оборотный капитал не финансируют. Куда идти за обороткой молодой и быстрорастущей компании? Не можем же мы оборотный капитал у клиента просить, если ему конкуренты-иностранцы предлагают поставить станки вообще без аванса и даже в рассрочку?

Вот и покупают в итоге зарубежные станки. В любой такой покупке содержится огромная инвестсоставляющая: тот, кто выиграл конкурс, тот и получит деньги на дальнейшее развитие. И в основном это не российские компании. Так что, конечно, хорошо бы эту инвестсоставляющую в госзакупках и закупках компаний с госучастием принимать во внимание и направлять по возможности в отечественную промышленность, а не в чужую.

—Через ФРП нельзя брать займы на оборотку?

— Устав ФРП не предусматривает финансирование оборотного капитала, так как в первую очередь предполагается финансирование техперевооружения компаний, чьи продукты являются импортозамещающими, и это огромная помощь.

Если говорить о компенсации высоких процентов, то такая форма помощи тоже есть, но она несоизмеримо мала по сравнению с тем, сколько компании занимают в банках и какие проценты платят. Мы за историю компании выпустили продукции примерно на 15 млрд руб., а субсидий по процентам на оборотку получили всего на 17 млн руб., хотя процентов выплатили около 1,5 млрд руб. На проценты банкам мы отдали почти всю прибыль. Как ни работай — все деньги в банки уходят. Нужно что-то решать с процентной ставкой для промышленности, иначе одни банки тогда и останутся.

Президент ставил задачу за 10 лет вдвое увеличить ВВП. Мы можем вдвое увеличить выручку за год, но для этого нужно вдвое больше и оборотного капитала. А раз его нет, то мы искусственно ограничиваем рост. Это как хороший грузовик: может много везти, но нет бензина. Стоит только ему дать бензина, он и грузы перевезет, и у водителя с семьей зарплата будет, и налоги он заплатит с прибыли... Но нет, не дают топливо.

—Как собираетесь решать проблемы с обороткой?

— Мы точно не будем сидеть и ждать, пока изменится кредитно-финансовая политика. Будем активнее привлекать частные заимствования, возможно, выпустим облигации — используем все доступные инструменты, которые позволят расти. У нас устойчиво растут и заказ, и компания — таким хорошо давать в долг.

— Какова в целом загрузка компании?

— Сейчас производим станков на 5 млрд руб. в год, в этом году, наверное, получится на 6–8 млрд руб. По состоянию на май с учетом зафиксированных заказов выручка в 2018 году составит 8,3 млрд руб. Но оснащение заводов позволяет выпускать на 30 млрд руб., а в перспективе рассчитываем на 50–60 млрд руб.

— Расширяться за счет новых площадок планируете?

— Нет смысла больше площадки покупать. Мы вложились, перевооружаем мощности. Семь наших заводов производят всю номенклатуру, востребованную заказчиками. Более того, мощности позволяют нарастить объем производства до 25–30 млрд руб. без дополнительных капвложений и до 50 млрд руб. с незначительными вложениями. Поэтому расти мы будем без новых площадок.

— Какие при этом ожидания по спросу?

— Рынок емкий и в нашей нише растет в среднем на 10% в год. Многие предприятия планируют не просто замену старых станков, а переход на совершенно новые технологии. Что требует сложного оборудования — многоосевых обрабатывающих центров, портальных станков, токарно-фрезерных и др. Мы каждый год проектируем новые модели, используем все новейшие достижения конструкторской мысли.

— Кто крупные заказчики в частном секторе?

— Например, Петербургский тракторный завод (ПТЗ). Они сейчас полностью переоборудуют производственные мощности. Это частный игрок, покупают за свои деньги. Они могут купить любые станки, но выбрали станки «Стана», и для нас это большая честь и ответственность. Помимо качества важнейшая составляющая — сервис: техника сложная и требует хорошего обслуживания. Когда вы выбираете автомобиль или котел в дом, то смотрите не только на производителя, но также на наличие поблизости фирмы, которая именно этот котел может оперативно обслужить или в автомобиле быстро что-то заменить. Когда на улице будет -40, и у вас внезапно перестанет работать котел, нужно чтобы сервисная служба смогла быстро приехать и починить.

«Стан» вообще не производит «коробочных» продуктов — станков, которые можно просто достать из ящика и включить в розетку. Есть такие компании, которые десятки тысяч станков в год выдают, но они не могут под каждого заказчика подстраиваться и переделывать станки. Мы же почти каждый свой станок делаем под клиента, и в этом наша сила. Частные компании при выборе станков оценивают их стоимость не по каталогу в момент покупки, а за весь жизненный цикл — с учетом максимальной загрузки, сервиса, ремонта и обслуживания. Станок можно купить дороже или дешевле, но важно понимать, сколько он будет стоить за 20 лет эксплуатации.

— Какой объем заказа от ПТЗ?

— Общий объем контрактов — более 1 млрд руб. на поставку 58 единиц оборудования. В основном продукция завода «Стана» в Стерлитамаке и порядка десятка станков рязанского завода. Также поставляем станки производителям нефтегазового оборудования и автомобилестроению.

— Есть ли планы по экспорту?

— У нас огромный внутренний рынок. Пока ты можешь по своему двору бегать, зачем бежать в соседний? Сначала наберемся сил, станем большой компанией. Мы и сейчас не маленькие: по станкостроительным меркам как средний европейский завод. Экспорт важен, когда внутренний рынок уже насыщен, а начинать с экспорта очень затратно. Но мы понимаем, что рынок ограничен: охватим 40% российского рынка, и дальше будет экспорт, готовимся и ведем переговоры уже сейчас.

— Сложно выходить на экспорт в вашей отрасли?

— Несложно, если вы делаете нормальную продукцию. Если станок плохой, его просто не купят. Если станок хороший, потенциальные заказчики поинтересуются, что вы за компания, не получится ли так, что станок хороший, но вы уже закончили его выпускать? Все любят открытые, публичные компании, чтобы понимать, что в следующие 20 лет вы будете надежными партнерами. В этом отношении этап становления мы уже прошли, поэтому особых преград мы не видим.

Какие-то люди говорят, что нас там не ждут, но это странно. Я разве ждал конкретно вот этот галстук? Взял и купил, так как он подошел: простой, качественный и не очень дорогой. Поэтому нужно делать, предлагать и рассчитывать на долгий путь. Будем зарабатывать и копить, создавать оборотный капитал. Акционеры согласны пока не получать дивиденды и все инвестировать в компанию. Так что верим в светлое будущее и хорошие перспективы российского станкостроения и стараемся как можно лучше все сделать для клиентов, акционеров и кредиторов.

— Почему вообще вы решили инвестировать в такой непростой рынок?

— Каждый инвестирует в то, что ему нравится делать, что он считает перспективным и в чем видит уникальные конкурентные преимущества. Без желания и страсти невозможно чем-то долго и упорно заниматься. Много частных компаний занимается станкостроением. В ассоциации «Станкоинструмент», например, около 150 участников. Немногие из них успешны, как и вообще производственные компании, опять же в основном из-за отсутствия средств на развитие.

Ритейл или, к примеру, финансовые операции приносят прибыль и не имеют таких финансовых, производственных и иных сложностей, как машиностроение. У таких компаний очень низкий барьер на вход: можно взять у мамы немного денег, открыть свою торговую точку на месте «Пятерочки» и пойти вперед. Если строить станки, то точно нет шанса сделать компанию с капитализацией 3 млрд руб., как банк, или 20 млрд руб., как телеком или ритейл. Станкостроение требует больших вложений даже на начальном этапе, но оно и более стабильно.

Интервью взяла Яна Циноева