Дмитрий Бутрин — о том, почему замедленная гиперреакция на новые санкции может быть опаснее их самих

Обсуждение внесенного в Конгресс США в конце прошлой недели пакета законопроектов о расширении санкций против РФ во исполнение действующего санкционного закона CAATSA в России основывается преимущественно на чисто экономических расчетах: как изменится рыночное равновесие при том или ином варианте санкционного шока. Текст документов будет опубликован на этой неделе, но уже сегодня рынки отреагируют на утечки проекта еще не опубликованного документа в информагентства, в частности, в ТАСС. Точно оценить проект по фрагментам очень сложно, да и вряд ли нужно — он будет меняться, и перспективы его принятия пока за пределами любых достоверных расчетов. Аналитиков, умеющих приемлемо точно для рынков оценивать вероятность развития внутриполитической игры, в Вашингтоне, видимо, просто нет в природе — иначе бы рынок выглядел иначе уже много лет. Тем не менее из цитат очевидно, что проект предполагает радикальный запрет на российский госдолг (в том числе в форме обязательств ФНБ и валютных свопов с ЦБ). Два других положения идентифицируются сложнее: в крайнем варианте речь идет о закрытии всех операций в долларах для всех российских госбанков, включая Сбербанк, а также о запрете инвестиций (возможно, в форме вложений в долг) в квазигосударственные структуры в энергосекторе — то есть в «Газпром» и «Роснефть».

Для жесткого варианта запрета на операции с госдолгом «точка равновесия» на прошлой неделе грубо оценена аналитиками Citigroup — это, в частности, девальвация рубля (при нынешней цене нефти) до 72–73 руб./$, что крайне болезненно, но не разрушительно (в отличие от двух других составляющих). Однако модели, предсказывающие ответ экономики на такого рода шоки, относительно корректно предсказывают лишь положение, в которое ситуация с большой вероятностью придет. Так, главным ответом Банка России стали расчеты, по которым доходность госдолга РФ в ответ на ограничения для резидентов США увеличивалась бы в итоге на 50 б. п. (то есть при доходности в 8% выросла бы до 8,5%). Однако траекторию, по которой кривая доходности сближалась бы с новой равновесной, ЦБ не описывает — а она важна.

Дело в том, что, по опыту 2018 года, российский рынок, в отличие от развитых, учитывает такого рода новости замедленно и гиперреактивно. И отсутствие какой-либо реакции на них в пятницу — скорее плохой знак, особенно с учетом летних отпусков: при некотором стечении обстоятельств замедленная реакция в августе-сентябре может быть сильнее, чем это рекомендуется новой точкой равновесия. Главный же риск — малорациональное поведение рынков в России традиционно очень пугает власти, которые в такой ситуации настаивают на иррациональном по масштабу регулировании. До достижения равновесия можно поломать очень много стульев — этот механизм исполнения санкций вряд ли предусмотрен авторами законопроекта в Конгрессе США, однако сработать вполне в состоянии.