Девальвация турецкой валюты продолжается

Нацбанк Турции объявил о мерах по борьбе с валютным кризисом в стране, они оказались исключительно ситуативными — турецкая лира вчера лишь замедлила падение к доллару, достигнув уровня 7,24 TL/$. Перспектива кредитного кризиса и жесткой посадки турецкой экономики в 2019 году становится реальной. Если поводом для обвала лиры служили санкции США против глав МВД и Минюста Турции и рост экспортных пошлин США на турецкие металлы, то причиной долгосрочных проблем выглядят вмешательство президента Турции в денежно-кредитную политику национального банка и недоверие рынков к плану бюджетной консолидации, разрабатываемому зятем президента, министром финансов Бератом Албайраком.

Нацбанк Турции вчера предпринял попытку вмешаться в падение курса турецкой лиры к доллару (см. “Ъ” от 11 августа), продолжившееся в понедельник после недели девальвации, в ходе которой турецкая валюта потеряла около 30% стоимости. Все заявления регулятора касались только ситуации с текущей ликвидностью: нацбанк снизил нормы резервирования для турецких банков в лирах на 2,5 процентного пункта, ослабил ряд технических ставок и требований по своим операциям с банками, расширил возможности рефинансирования, в том числе по рынку репо, и в целом пообещал де-факто неограниченный объем ликвидности банковской системе. Изменения регулирования 13 июля оцениваются в €11 млрд дополнительной ликвидности в банковской системе. Остановить падение лиры этим не удалось: за понедельник она девальвировалась с 6,89 TL/$ до 7,24 TL/$.

Вчерашние события с лирой — реакция рынков на заявление Берата Албайрака, нового министра финансов Турции, газете Hurriyet о будущей антикризисной стратегии правительства (см. «Ъ-Онлайн»). Персональные санкции против глав МВД и Минюста Турции, введенные на прошлой неделе президентом США Дональдом Трампом, как и пошлины на экспорт в США из Турции стали и алюминия (на сумму около $1,8 млрд в год), сами по себе не в состоянии сильно изменить текущую ситуацию в экономике Турции: валютный кризис в стране, бесспорно, является эндогенным. Он происходит на фоне достаточно высокого роста ВВП Турции — прогнозы ЕБРР и ЕС предполагают его на уровне 4–4,5% в 2018 году после роста в 7,2% в 2017 году. Большинство экспертов еще в апреле—мае 2018 года, накануне президентских выборов в Турции, говорили о перегреве экономики страны и рисках посадки экономики: во многом успехи Турции 2017 года были индуцированы предвыборными расходами и стимулированием роста ВВП денежно-кредитной политикой нацбанка Турции — реальные ставки в стране сохраняются на уровне 2–3% годовых.

В этом свете действия Минфина, нацбанка Турции и BDDK выглядят как попытка продлить восходящую фазу кредитного цикла. В среде аналитиков более всего сейчас обсуждается состоявшееся изменение порядка назначения членов комитета по денежной политике нацбанка Турции, ограничивающего независимость эмиссионного банка. Напомним, президент Эрдоган является принципиальным сторонником низких кредитных ставок в экономике Турции. Нацбанк Турции, несмотря на происходящее, сохраняет ключевую ставку на уровне 17,75% (она повышалась 7 июня, до президентских выборов). Отметим, при инфляционном таргете нацбанка Турции в 5% годовых текущая инфляция в Турции в последний раз была ниже этого уровня в апреле 2011 года. Вчера о необходимости обеспечить независимость нацбанка Турции заявила федеральный канцлер ФРГ Ангела Меркель как об очевидном решении. Международные рынки относятся к турецким проблемам как к очень серьезным: они вызвали ослабление юаня, ряда других валют развивающихся стран, влияют на курс рубля, стоимость госдолга Италии и фондовые рынки по всему миру от Токио до Нью-Йорка, хотя пока и ограниченно.

Отметим, что глубина девальвации лиры может быть высока: Турция — импортер сырьевых ресурсов. Но наиболее существенная угроза ее экономике сейчас — кредитный кризис, в первую очередь в строительном секторе, который много занимал в валюте в 2012–2017 годах, и дешевая лира этой проблемы не решит, как и помощь МВФ, и займы у партнеров, например России. Логичным решением в этой ситуации для нацбанка Турции было бы поднять ключевую ставку и активно бороться с инфляцией, однако это, видимо, означало бы для президента Эрдогана капитуляцию в «экономической войне» с США. Сами по себе возможности вести «экономическую войну» у Турции, сильно зависящей от внешних инвестиций, невелики. Напомним, помимо дефицита платежного баланса (по состоянию на июль — около 6% ВВП) Турция имеет и бюджетный дефицит в 2018 году на уровне 3% ВВП, а летом 2018 года впервые был зафиксирован отток по капитальному счету.

Между тем госдолг Турции (60% ВВП) довольно умерен, и дефолтов по нему рынки не ждут, в отличие от турецких компаний: шансы на рост числа банкротств и рост безработицы в Турции (сейчас около 8–9%) в 2019 году существенно выросли.

Дмитрий Бутрин