Анна Сабова приобщилась к шедеврам японского искусства в ГМИИ им. Пушкина

Выставка «Шедевры живописи и гравюры эпохи Эдо» открывается в ГМИИ им. А.С. Пушкина 4 сентября. «Огонек» узнал, какие национальные сокровища Япония привезла в Москву и как изменится сам Пушкинский музей на время проведения выставки

Пушкинский музей меняется на глазах. Уже пустуют вечно занятые лавочки во внутреннем дворике, у подножия мраморной лестницы не видно туристов, рассеянно выискивающих лучший ракурс для селфи, а в залах с античными и средневековыми слепками как-то совсем непривычно тихо. Главный вход наглухо закрыт посреди рабочего дня.

Впрочем, ничего удивительного в этом нет, если учесть, что из неприметного белого фургона, как раз припарковавшегося у портика при входе, в московский музей вот-вот переберутся сокровища японского искусства. Экспозицию из 135 произведений, созданных ведущими живописцами и мастерами Японии в XVII–XIX веках, отечественные и зарубежные кураторы в один голос называют эталонной. И дело не только в том, что в нее вошли экспонаты из собраний сразу трех японских музеев (Токийского национального музея, Музея изобразительных искусств города Тиба и Художественного музея Итобаси, обладающих уникальной даже по японским меркам коллекцией живописи), а также двух московских (экспозицию дополнят произведения из собрания ГМИИ вместе с живописью и гравюрой из Музея Востока). И даже не в том, что это первая едва ли не за полвека масштабная выставка в Пушкинском музее, столь полно представляющая отдельный период в истории Японии. Она собрала самые ранние оттиски лучше всего сохранившихся гравюр, которые упоминаются в любом учебнике по японскому искусству. Второстепенных экспонатов здесь не найти — в этом главное.

— Проще говоря, эта выставка сама по себе учебник по культуре Японии,— объяснил «Огоньку» Хироёси Тадзава, заведующий отделом научных кураторских исследований в Токийском национальном музее и один из кураторов московской выставки.— Здесь собраны хрестоматийные для эпохи Эдо вещи. Каждое произведение из каталога выставки — знаменито.

Хрупкость эталона

Эта выставка японской живописи в истории Пушкинского музея далеко не первая: в 1960-е годы он принимал экспозицию из десятков полотен легендарного художника XIX века Кацусики Хокусая. Сейчас такую выставку невозможно было бы организовать даже на территории Японии, разводит руками Айнура Юсупова, ведущий научный сотрудник отдела графики ГМИИ им. А.С. Пушкина и куратор выставки «Шедевры живописи и гравюры эпохи Эдо». Настолько в последние 20–30 лет ужесточились требования японских музеев к условиям экспонирования — климатическому режиму и освещению.

— Дело в том, что после каждой выставки гравюры и живописные произведения такого класса должны отдыхать в течение нескольких лет,— объяснила куратор в разговоре с «Огоньком».— Например, именно из-за такой хрупкости после нашей выставки многие экспонаты годами нельзя будет увидеть даже у себя на родине — в Японии. Собственно, по этой причине наша выставка и состоит из двух частей: сначала публика увидит ее первый состав, а затем — второй, который по своему уровню ничем не уступает первому. Каждая ротация продлится четыре недели — дольше не допускает японский регламент.

С этим связаны и сложности в выборе экспонатов — график выставок для каждого из них расписан на годы вперед.

— Когда мы только начинали переговоры с представителями японской стороны через МИД,— продолжает куратор,— нам очень хотелось организовать выставку известного японского художника Ито Дзякутю (художник эпохи Эдо, часто изображавший животных, цветы и птиц, наделяя их экзотической выразительностью.— «О») или знаменитой школы Римпа (художественная школа, зародившаяся в XVII веке в Киото.— «О»). Но нам сразу было отказано. Дело в том, что в этом году отмечается юбилей французско-японских контактов, и обе эти выставки были обещаны в Париж. Мы же вплотную начали заниматься проектом с апреля 2017 года. Для японцев такие сроки — это на самом деле форс-мажор, подобные выставки готовятся не менее четырех-пяти лет.

В итоге первую часть выставки можно будет увидеть в период с 4 по 30 сентября, а вторую — с 3 по 28 октября. Такая двухэтапная организация выставки в новинку только для отечественных музеев. Для сравнения: в Токийском национальном музее постоянная экспозиция гравюр и живописи меняется едва ли не каждый месяц. Чтобы уберечь бесценные памятники от выгорания пигмента, для каждого из них будут созданы специальные условия. Например, если живопись можно выставлять при свете не больше 50 лк (люкс — единица измерения освещенности.— «О»), то для гравюр этот показатель должен быть еще ниже.

— Да, в залах будет темновато,— признает Айнура Юсупова.— А что делать? Например, в Белом зале и на лестнице Пушкинского музея есть стеклянные потолки, так вот они все будут перекрыты. И даже после этого свет будет еще обязательно проверяться. Необходимо создать и определенный уровень влажности — до 60 процентов: в Японии высокая влажность, а у нас с ней, как вы понимаете, не очень хорошо… Мы стремимся к тому, чтобы создать для экспонатов точно такие же условия, в каких они находятся в Японии.

Все эти усилия для того, чтобы показать российской публике главные сокровища Эдо (1603–1868), периода, который по праву называют японским Ренессансом, настолько он был богат на художественные открытия — и в живописи, и в графике, и в национальной литературе, и в театре.

Энциклопедия японской жизни

Когда небольшая рыбацкая деревушка Эдо (где находится современный Токио) к началу XVII века превратилась в один из самых крупных и густо населенных городов мира, светскому искусству стало тесно в аристократических рамках. В эпоху, названную по имени фактического центра страны, предметы искусства начали заказывать и богатые торговцы, и даже простые горожане, как-то незаметно прослыв главными законодателями художественных вкусов своего времени. Особым успехом в этой среде пользовалось искусство укиё-э — гравюра на дереве. Мастерам «образов изменчивого мира» — так дословно переводится этот термин — удавалось правдивее и красочнее других художников рассказывать о шумном веселье кварталов Ёсивара, о необыкновенной славе театра кабуки, о гармонии знаменитых мотивов «цветы и птицы», пришедших из китайской живописи, о красоте японской женщины в кимоно и о бесчисленных мимолетных развлечениях, созвучных городской культуре тех лет. Постепенно из иллюстраций к популярным повестям и рассказам гравюры превратились в самостоятельные произведения, а ко второй половине XIX века слава о них и вовсе дошла до Европы. С тех пор стиль Утамаро, Хокусая, Корина и многих других мастеров, ставших воплощением так называемого японизма, не нуждался в представлении — его прославили произведения Винсента Ван Гога, Тулуз-Лотрека, Клода Моне, Огюста Ренуара, Ивана Билибина и других «мирискусников»… Иными словами, искусство эпохи Эдо не только нашло сильный отклик в западном мире, но и, по сути, впервые по-настоящему открыло ему Страну восходящего солнца.

На выставке в Пушкинском музее появятся необычные для европейского зрителя живописные произведения. Среди них сёхэйга — рисунки на ширмах и раздвижных перегородках, которые делили и определенным образом организовывали жилые пространства. А также вертикальные свитки какэмоно: для них специально отводилась специальная ниша в стене — так свиток с рисунком не просто украшал дом, а становился эстетическим центром помещения, невольно притягивая взгляды и заставляя проходящего мимо замедлить шаг. А еще горизонтальные свитки эмакимоно, которые содержали повествовательный рассказ, поэтому их нужно было рассматривать, постепенно раскручивая перед собой.

Иерархия сокровищ

Обычно те произведения, которым удается наиболее полно отразить культуру какого-то определенного периода в истории Японии, приобретают статус «Национальное сокровище». На московской выставке появятся сразу две такие работы: «Портрет Таками Сэнсэки» кисти Ватанабэ Кадзана (1793–1841) и двустворчатая ширма «Любовники, наслаждающиеся вечерней прохладой» Кусуми Морикагэ (1620–1690). Дальше в культурной иерархии следует статус «Особо ценный объект культуры» — им обладает работа кисти Огаты Корина «Боги ветра и бог грома» (начало XVIII века), ставшая визитной карточкой всей выставки. С обратной стороны этой двустворчатой ширмы, на позолоченной бумаге которой красками и тушью выведены два божества, другой художник Сакаи Хоицу годы спустя создал свою роспись «Летние и осенние травы». В 2015 году произведения разделили на две ширмы из соображений их сохранности.

— Обратите внимание: на позолоченной стороне ширмы боги поднимают ветер и поливают землю дождем, а на серебряной стороне изображен момент после сильного, внезапно набежавшего дождя. И только травы колышутся на сильном ветру…— говорит Хироёси Тадзава.— То есть два разных произведения перекликаются. В этом — одна из главных черт искусства эпохи Эдо: люди воспринимали признанные произведения, не боясь переосмысливать их и даже вступать в диалог с прошлым. Конечно, в этих скрытых диалогах и отсылках сложно разобраться, но из них и состоит японское искусство.

— Оба произведения будут представлены на выставке,— добавляет Айнура Юсупова.— Только представьте: если бы вторая ширма была уже обещана в какой-то другой музей на выставку, то этого уникального дуэта не получилось бы. Такие ценные экспонаты особого статуса покидают музей — и тем более страну — ради выставки довольно редко и только по разрешению особой комиссии при Агентстве по культуре, поскольку именно на эти вещи распространяется строгий регламент экспонирования. И у нас таких экспонатов семнадцать!

В отличие от религиозных памятников той же эпохи (например, буддийских свитков, вписанных в иную систему художественных координат) легко узнаваемая эстетика японской гравюры считается наиболее простой и понятной. Главное, что нужно понимать, чтобы оценить глубину этих произведений, считают специалисты,— это то, что именно из многоцветья мимолетных увлечений городского общества сплетается пестрое полотно культуры эпохи Эдо.

— Например, чтобы осмыслить многие произведения европейского Средневековья, нужно иметь какие-то основы знаний о религии,— рассказал Хироёси Тадзава напоследок.— Для Японии эпоха Эдо означала отход от религиозных основ, это было искусство широких народных масс. Поэтому так важно знать, чем жили люди в оживленных городах, возникавших вокруг замков, на пересечении торговых путей, вблизи от морских заливов. На самом деле сейчас и в Японии-то далеко не все понимают, что тогда происходило и чем тогда жили. Поэтому мне кажется, что в наш век, когда времени всем катастрофически не хватает, самым правильным было бы сначала самим увидеть произведения, о которых мы с вами говорим, понять, что вам лично интересно в них, а потом самостоятельно прочесть что-то об этом времени и, может, вернуться к самому произведению — чтобы взглянуть на него по-новому.

Анна Сабова