Татьяна Алешичева о «Чуме»

Испанский сервис Movistar+ показал один из лучших сериалов года — историческую драму «Чума» об инквизиции, преследующей еретиков в разгар эпидемии чумы в Севилье XVI века

«Чума» выглядит как «Игра престолов» для взрослых — без всех этих Белых ходоков, драконов и прочей сказочной составляющей. Зато тут в изобилии другой живописной фактуры: кровь и слезы, чад аутодафе и струпья прокаженных, копоть лачуг и вонь чумных трупов. И это не фантазийная кинематографическая грязь, красиво блестящая в кадре, а этакий критический реализм, как в серьезных романах XIX века. Матерого вида мужчина по имени Матео Нуньес (Пабло Молинеро) прозябает в Толедо, бывшей испанской столице, превратившейся в глухую провинцию, ютится в чужом доме и вздрагивает от всякого стука в дверь. Матео знает, что рано или поздно за ним придут — некогда он был военным и владельцем книгопечатного станка, что в Испании 1597 года почти непременно означает — еретиком. Инквизиция приговорила Матео к смерти и давно ищет его. А пока его находит посланец из Севильи, принесший известие о смерти лучшего друга, которому Матео обещал позаботиться о единственном отпрыске, бастарде по имени Валерио (Серджо Кастелланос). Так Нуньес оказывается в Севилье одновременно с приходом в город чумы — и тут уже попадает в лапы преследователей.

Впрочем, судьба делает неожиданный кульбит: вместо того чтобы отправить умника Матео на костер, его привечает местный архиепископ Гевара (Маноло Соло), интеллектуал во власти, который цитирует Аристотеля и переводит Апулея и в то же время служит Великим инквизитором. В обмен на жизнь Гевара поручает Матео расследование зверского убийства богатого севильского торговца — беднягу живьем посадили на кол и оставили умирать. Умник Матео, конечно же, имеет способности к придуманной через три века Конан Дойлем дедукции (проще говоря, обладает здравым смыслом) и начинает копать.

Испанские телевизионщики великолепно владеют фактурой (умри, HBO!): в кадре будто оживают старинные портреты испанских грандов в кружевах, лица выступают из полумрака при свете свечей, а глаза портовых шлюх блестят, как жемчуга инфант у Веласкеса. Безобразие соседствует с красотой, как чумные бубоны с драгоценными украшениями на женской шее. Живопись, кроме прочего, прописана и в сюжете — вдова друга Матео, талантливая художница, пишет картины, подписывая их именем своего отца, известного живописца, и нанимает в качестве моделей шлюх (критическому реализму оказывается не чужд анахронизм с феминистским посылом). А вот чего испанские кинематографисты не избежали, так это укоренившейся со времен сериала «Рим» моды показывать ровно по одной голой сцене на серию. Но и эти, как их называют англоязычные критики, «секс-позиции», вписываются в ткань критического реализма как родные — без повода тут актрис не раздевают.

А пока Матео ведет расследование, трупы множатся — убивают сплошь протестантов. Чума тем временем пробирается из трущоб в самое сердце Севильи, но власти ждут корабли с золотом из Мексики и боятся, что, объяви они карантин, этим воспользуется Кадис, конкурирующий с Севильей в желании стать столицей. Торговое лобби голосует за то, чтобы порт оставался открытым, и готово спонсировать противочумные меры. Бедняки мрут как мухи на пороге больницы, богачи внутри нее, а торговцы считают прибыль. Из Америки уже завезли шоколад, но пока его едят жидким. А в эпизоде с контрабандистами, которые переправляют умника Матео в Севилью, происходит беседа испанцев с итальянцами о том, какой город считать католической столицей мира. Севилья стала краше Рима — ведь Рим стар, Рим вял и немощен, а Севилья, куда стекаются богатства Нового Света,— средоточие энергии и место силы. И собор там больше — это тоже правда, а с мексиканским золотом корона и церковь обретут небывалое доселе величие. Это вам не склока придуманных персонажей из-за Железного трона, тут все по-настоящему. Удивительно, как испанцам при вялотекущей детективной интриге и почти полном отсутствии любовной линии удается увлекательно рассказать историю, а при отсутствии сказочных допущений населить сериал странными, почти сюрреальными образами: тут есть, например, гигантский чернокожий дьявол или погоня в катакомбах за всадником на белом коне. И, не в упрек телесказкам о придуманных королях и заповедных землях, смотришь на это и думаешь: а ведь жизнь за века совсем не изменилась — разве что шоколад теперь твердый, а вместо чумы новые смертельные угрозы.

«Чума», конечно, выросла не на ровном месте: за несколько последних лет испанские сериалы переродились, отряхнули прах мыльных опер с производственных мощностей, стали конкурентоспособны и выходят на интернациональный уровень — тому порукой успех «Красных браслетов», переснятых в нескольких странах, включая Россию. А «Чуму» без всяких поблажек можно причислить к лучшим сериалам года, поставив в один ряд с драмами ведущих американских телеканалов.

«La Peste», Atipica Films, Movistar+, 2018—