Кирилл Журенков побеседовал с праправнучкой Петра Юргенсона, великого издателя великих русских композиторов

100 лет назад было национализировано главное нотное издательство Российской империи — издательство «П. Юргенсон». О том, что значила и до сих пор значит эта фамилия для русской музыки,— в интервью праправнучки Петра Юргенсона, Анастасии

Историкам, да и просто любителям музыки, не надо объяснять, кто такой Петр Иванович Юргенсон. Владелец легендарного нотного издательства, издававший всех русских музыкальных классиков, ближайший друг и продюсер Чайковского, почетный гражданин Москвы… Юргенсон основал дело, которое пережило даже советские времена: на основе его издательства, национализированного большевиками, возникло другое — «Музыка» (ведущий производитель нотной и книжной музыкальной продукции в Советском Союзе). А уже в наше время возобновлено и издательство под брендом «П. Юргенсон».

Интересно, что сегодня действует и гостиная в доме, где жил Петр Юргенсон: там, как и более века назад, проходят музыкальные вечера. Сам дом тоже примечателен: еще до Юргенсона с Чайковским здесь бывал Пушкин и целая череда великих людей.

О невероятных переплетениях разных времен в истории одной уникальной семьи «Огоньку» рассказала Анастасия Юргенсон — глава «Фонда П. Юргенсона» и праправнучка знаменитого издателя

— Как получилось, что ваш прапрадед, мальчик из бедной ревельской семьи, стал главным нотопечатником Российской империи? Секретом успеха не поделитесь?

— Это сочетание многих факторов. Тогда профессиональное музыкальное образование в России только начиналось, еще не было ни консерваторий, ни училищ. Первопроходцем стало Русское музыкальное общество (РМО) (с 1869 года — Императорское русское музыкальное общество.— «О»): его целью было распространение и популяризация русской музыки. Основатель РМО, пианист и композитор Антон Рубинштейн, открыл в Петербурге Консерваторию, а его брат, Николай, стоял у истоков второй Консерватории в Москве. Это был эпицентр музыкальной жизни страны, и Петр Юргенсон оказался именно там.

— А его личные качества пригодились? История Юргенсона напоминает классическую историю успеха: с самых низов — к вершинам богатства…

— Он действительно происходил из бедной семьи, отец — шкипер рыбацкого судна, мать — «пуританка по религиозным убеждениям». Юргенсон с детства любил читать, но делать это приходилось тайком и за свои деньги: тогда книги «брали напрокат».

Самообразование пригодилось: в 14 лет Юргенсон отправился в Петербург на заработки. Правда, в столице уже был его старший брат, он помог обустроиться, найти работу. Юргенсон работал у разных издателей — в качестве наборщика, корректора, гравера, стал правой рукой самого маститого из них, Федора Стелловского. Для Российской империи это, кстати, было вполне нормально. То есть роль сыграла и его невероятная воля, и любимое дело, и, конечно, возможности, созданные государством. Не знаю, возможно ли это в наше время…

— Как ему пришла идея основать собственное издательство? Надоело «работать на дядю»?

— Юргенсону действительно нравилось у Стелловского далеко не все. Была одна показательная история, связанная с Михаилом Глинкой. Как-то раз к Стелловскому пришла сестра Глинки, Людмила Шестакова, она предложила издать музыку брата. Так вот Стелловский провернул все так, что и произведения получил, и в плюсе остался — Людмила Ивановна оказалась должна ему около 1000 рублей. Для Юргенсона это было потрясением. Мне кажется, именно тогда он и решил, что его будущее издательство никогда не будет просто заработком, но станет чем-то вроде служения музыки.

Интересно, что десять лет спустя, уже став известным издателем, Петр Иванович выкупил у Стелловского все права на Глинку и выплатил 1500 рублей Людмиле Ивановне.

Что же касается своего издательства, то идея открыть его пришла уже в Москве. Туда Юргенсон переехал возглавить нотный отдел в магазине Константина Шильдбаха, имевшего обширную торговлю в Москве.

— Не похоже на повышение: возглавить нотный отдел…

— Вы не учитываете важный нюанс: тогда магазины и издательства становились своего рода клубами для общения. Туда приходили писатели, музыканты, композиторы, поклонники музыки, среди которых были, например, великие князья. Так, для великого князя Константина Константиновича, КаЭра, готовили особые именные экземпляры партитур…

И вот сначала в Петербурге, а затем в Москве Юргенсон вошел в круг этого музыкального общества. С кем только он не познакомился. Это был, к примеру, основатель московской Консерватории, пианист и дирижер Николай Рубинштейн (настолько популярный в Москве, что городовые отдавали честь, когда он проезжал в карете). Или князь Владимир Одоевский (один из первых российских музыковедов.— «О»)… Шильдбах вскоре разорился, и Юргенсон решил попробовать свои силы в издательском бизнесе, а Рубинштейн его поддержал: ему нужны были энергичные люди, которые жаждали нести музыкальное просвещение в массы.

Впрочем, наладить дело было непросто…

— Почему?

— Петру Ивановичу многое пришлось делать первым. В России, допустим, не было нотопечати и специалистов в этой области — пришлось отправлять работников учиться в Германию и организовать школу здесь, в Москве. В его школе, кстати, обучались как мужчины, так и женщины, что было очень продвинуто по тем временам.

Был и период во время экономического кризиса 1880-х, когда бизнес начал трещать по швам, и Петр Иванович даже задумался о создании товарищества. Лишь в последний момент Юргенсон рискнул и пошел на парадоксальный шаг: купил самые современные на тот момент станки в Германии. Рискнул и — выиграл: новые машины стали печатать не только качественнее, но и быстрее старых, да к тому же в больших объемах. Конкурирующие фирмы просто не смогли выдержать соревнования по качеству и цене. И тут я бы хотела через ваш журнал обратиться к специалистам по деловой истории России. У нас уже второй год проходят «Юргенсоновские чтения», посвященные всему, что связано с Петром Ивановичем, его временем и его окружением… Так вот мне кажется, что анализ предпринимательского опыта Юргенсона был бы интересен и полезен для многих.

— Говорят, одна из деловых удач Юргенсона — это приобретение права на издание духовной музыки. Как это удалось?

— Монополию на издание духовной музыки тогда держала Придворная певческая капелла, а конкретно ее директор Николай Бахметьев. Однако Петр Иванович догадывался, что эта монополия не совсем законна. Некогда право на издание духовной музыки было даровано императором другому ее директору Дмитрию Бортнянскому. А Бахметьев просто продолжал этим пользоваться… Петру Ивановичу пришлось с ним судиться, и он выиграл суд. К тому же приобрел право не просто издавать духовные произведения, но и ставить на нотах герб с двуглавым орлом. Он издал 200 с лишним авторов духовных произведений, и в основном вся духовная музыка, которая исполняется до сих пор в наших церквях, издана Юргенсоном.

— Правильно ли я понимаю, что Юргенсон, среди прочего, много издавал популярной музыки?

— Это так. Хотя то, что тогда считалось популярной музыкой, сегодня — классика. Тут важно понимать вот что: в те времена музицировали все, от крестьян до дворян. Звукозапись еще не была изобретена, вот и требовались ноты. Но Юргенсон отличался еще и тем, что выпускал много специальных сборников. Например, детские сборники, сборники для домашнего исполнения и для симфонических оркестров — можно было найти любой, по вкусу… Результатом всех этих усилий стало то, что Петр Иванович вошел в число главных европейских нотоиздателей. Только представьте: представительства издательства и магазины были во всех крупных европейских столицах, в Америке. Недавно я узнала, что в Лондоне до сих пор работает магазин П. Юргенсона… И эти достижения заметили: в 1900 году в Париже на Всемирной выставке Петр Иванович был удостоен золотой медали…

— Еще говорят, что Юргенсон был не просто издателем музыки, но и одним из первых музыкальных продюсеров.

— Во всем, что касается Чайковского, это действительно так: Юргенсон организовывал его концерты, вел переговоры от его имени и, конечно, считался его единственным издателем.

— Как он познакомился с Чайковским?

— Это произошло на квартире у Рубинштейна, когда Чайковский приехал преподавать в Московскую консерваторию. Издательство только набирало обороты, Юргенсону нужны были такие работники, как Петр Ильич (Чайковский великолепно знал нотную грамоту и иностранные языки, писал учебники для Консерватории), тот даже работал в типографии корректором. «Пришли мне любую работу, ужасно нуждаюсь в деньгах»,— писал ему композитор. Со временем они сдружились: Чайковский обожал всех детей Юргенсона, стал крестным отцом старшего сына.

Есть воспоминания Саши Юргенсон, дочери Петра Ивановича, о Чайковском. Она впервые увидела его лет в пять у них дома и сразу влюбилась. Чайковский любил играть с детьми, учил их перед Пасхой красить яйца нащипанными шелковинками, вырезать картонажи перед Рождеством — он больше напоминал ребенка, чем взрослого. В семье всегда с нетерпением ждали его появления, а на каких-то праздниках Чайковский спокойно таперствовал, пока молодежь танцевала. При этом их отношения были очень деликатны. Например, Чайковский называл Юргенсона в письмах «Петрушей», но это было лишь проявлением искренней дружбы, а не каких-то особых отношений. Это были люди другой культуры!

— Как еще сам Юргенсон участвовал в жизни Чайковского? Помимо, так сказать, продюсирования…

— Помогал всем, чем только мог. Вплоть до того, что устраивал для Чайковского какие-то встречи или вечеринки. Помогал деньгами. Сохранилась записка, которую Чайковский отправил Петру Ивановичу, сидя в ресторане: «Хорошо завтракаем в "Славянском базаре", пришли 100 рублей». Или, допустим, когда Чайковский возвращался из-за границы, он просил Юргенсона купить вина, пригласить кого-то из друзей…

Чайковский часто оставался ночевать в доме Петра Ивановича, здесь он прятался от поклонников, мог побыть самим собой. Растиражированный образ меланхоличного Чайковского — это всего лишь маска, которую тот надевал на публике. И только в домах, которые были для него родными, Чайковский становился другим. Далеко не все знают: Юргенсон построил для Чайковского пристройку с отдельным входом, она сохранилась до сих пор, хоть сейчас и расписана граффити.

— И все же Чайковский был не единственным клиентом Юргенсона.

— Конечно! Сохранилась нотница Петра Ивановича — там рукописи и автографы более 500 русских композиторов, всех, кто только придет вам в голову. Римский-Корсаков, Глинка… Все! Не случайно миссией Петра Ивановича была пропаганда русских композиторов, особенно за рубежом. И эту миссию подхватили его сыновья. Когда в 1918-м типографию национализировали, Борис Петрович Юргенсон, мой прадедушка, написал в немецкое представительство фирмы о том, что передает им свои права на издание русской музыки — только для того, чтобы ее не забыли.

— Как ваша семья пережила революцию?

— Рабочие настолько любили Юргенсона, что создали дружину — охранять печатню от нападений.

Однако ее, конечно, национализировали, а нашу семью уплотнили. И все же советская власть понимала, что музыкальное издательство ей пригодится, и Бориса Петровича оставили… младшим корректором, потом, чтобы предприятие не развалилось окончательно, дали должность директора. Там же работал и его брат. Так и пережили.

— Но сегодня, как я понимаю, издательство «П. Юргенсон» вновь открылось?

— Да, его работу возобновил директор издательства «Музыка» Марк Зильберквит, за что его нужно поблагодарить. А наша семья продолжает держать связь с этим издательством. Конечно, хочется вернуть тот дореволюционный размах. Я говорила со многими своими друзьями, бизнесменами, политиками — идея возродить печатню Юргенсона вполне может воплотиться в жизнь.

— А что с вашим родовым гнездом — домом в Хохловском переулке? Он сейчас тоже за вами?

— Наш благотворительный «Фонд П. Юргенсона» переехал сюда еще в 1990-х. О том, чтобы передать дом «Фонду», в свое время хлопотало много известных людей — Ельцин, Лихачев, Ростропович, Швыдкой... Сейчас здесь действует «Гостиная Юргенсон», прошло восемь международных музыкальных конкурсов, более 300 концертов Фестиваля молодых композиторов, их проводил мой отец при поддержке Министерства культуры. Я продолжаю заниматься организацией таких фестивалей, правда, для юных композиторов, что гораздо сложнее,— это все-таки возрастная профессия…

Как-то раз ко мне приезжал настройщик и был поражен тем, как это пространство подходит для исполнения музыки. Но дело в том, что это вовсе не моя заслуга. Это Рубинштейн выбрал именно эти палаты для первых классов Консерватории еще в XIX веке. Сам дом Юргенсон купил дважды, в первый раз — как директор РМО вместе с Рубинштейном, во второй — уже как издатель, через несколько лет.

— Как я понимаю, этот дом связан не только с Чайковским и Юргенсоном?

— Все верно, кого только не видели эти палаты с XVII века! Судите сами: они были, вероятно, построены для князя Никиты Ивановича Одоевского, затем принадлежали дьяку Украинцеву (главе Посольского приказа, XVII век.— «О»). Он многое сделал для установления мира с Османской империей, за что был награжден патриархом Досифеем Иерусалимским мощами Марии Египетской. Это была внушительная часть мощей в серебряном ковчеге с золотым окладом — позднее Украинцев передал их Сретенскому монастырю. Однако какое-то время они хранились именно в этом доме.

Затем здесь жило два поколения фельдмаршалов Голицыных. После них, в течение века, располагался архив Коллегии иностранных дел — дедушка всех русских архивов. Здесь работали Карамзин, Соловьев, Жуковский… Здесь бывал Бисмарк, а Пушкин работал над «Капитанской дочкой» и «Историей Пугачевского бунта». Все они были своего рода «единителями поколений», и хочется, чтобы эта традиция продолжалась и сейчас!

Чтобы узнать лучше историю дома, Петр Иванович даже нанимал «архивного юношу» и жалел, что не хватает денег — мечтал выстроить прежнее крыльцо. Поэтому я недоумеваю: разве мало хотя бы двух гениев, Чайковского и Пушкина, чтобы этот дом был достоин исторической реставрации? И чтобы здесь появился источник культуры, а не, допустим, ресторан.

— Вернемся к вашей семье. Помимо музыкальных вечеров сохранились ли еще какие-то традиции с тех, дореволюционных, времен?

— Конечно, остались какие-то предметы — например, дубовый стол, за которым мы с вами сидим. За тем же столом сидели гости Петра Ивановича. Впрочем, многое мы отдали музеям, в том числе вещи и архив Чайковского. Эта невидимая связь сохранялась всегда: например, с пяти лет бабушка возила меня в Клин (там находится Музей Чайковского.— «О»), где я общалась с внучатыми племянницами Чайковского, Ксенией и Ириной Давыдовыми…

Петр Иванович всегда считал, что должен заниматься просвещением, и эта миссия так и передается в нашей семье: сейчас, к примеру, у нас много планов в отношении его наследия. Недавно «Фонд» подал заявку на грант, чтобы создать виртуальную версию гостиной и самого дома. Через дом проходит много эпох, и это можно показать с помощью виртуальной реальности, через игровые приложения. Допустим, вы сможете сделать гравировку нот в залах для граверов, затем подняться к нам в гостиную и увидеть, как что-то наигрывает Чайковский, а в соседнем зале будет уже другая эпоха — Пушкин, работающий над «Капитанской дочкой». Мы хотим, чтобы это была не просто игрушка, а достоверный и насыщенный документ.

Беседовал Кирилл Журенков