Как страна переходила к всеобщему высшему образованию

2 августа 1918 года Совнарком РСФСР отменил результаты экзаменов в высшие учебные заведения страны и объявил проведенный в них прием на 1918/19 учебный год недействительным. Вузы обязали принять на учебу всех желающих, достигших 16 лет, без какой-либо проверки уровня знаний и даже грамотности.

«Стоит ли говорить о таком уме»

На фоне огромных проблем, с которыми столкнулись большевики после прихода к власти,— развала армии и последовавшей вслед за тем утратой контроля над хлеборобными губерниями и вызванного этим голода в городах,— вопрос о том, кому и как учиться в университетах и других высших учебных заведениях, выглядел даже не второстепенным, а третьестепенным. Однако только на первый взгляд.

Большинство студентов и преподавателей считали незаконной власть большевиков, разогнавших избранное народом Учредительное собрание, которое должно было определить дальнейший путь развития страны. А автономия университетов, по сути, превращала их в бастионы идейной борьбы против новой власти. 26 сентября 1920 года, выступая на III сессии Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) VII созыва, нарком просвещения РСФСР А. В. Луначарский так описывал ситуацию в вузах, создавшуюся после революции:

«Часть студентов оказывалась по другую сторону баррикад, а профессора принимали участие во всевозможных заговорах. Каждый раз, когда в Самару, Саратов и т. п. приходили белые, профессора являлись их главной опорой, они писали телеграммы за границу с клеветой против нас и прятались в скорлупу, когда мы являлись».

В январе 1918 года, когда началось обсуждение способов борьбы с антисоветским настроем профессоров и студентов, некоторые из видных большевиков, включая на первых порах и Луначарского, предлагали самое простое решение проблемы — ликвидировать все старые высшие учебные заведения. Но оппоненты задавали им резонный вопрос: «А кто в таком случае будет готовить необходимые республике квалифицированные кадры?» На сохранении университетов настаивал и В. И. Ленин. Курировавший высшую школу замнаркома просвещения М. Н. Покровский в 1924 году вспоминал:

«Первый совет, который я от него услыхал, звучал совсем по-староверчески, до неприличия консервативно, можно сказать: "Ломайте поменьше!". Это было в те дни, когда количеством лома некоторые горячие товарищи мерили достоинство советского работника. А Ильич говорил: "Чем меньше наломаешь, тем лучше"».

Бороться с антисоветской позицией вузов решили иным способом. Заменить профессуру оказалось практически невозможным. Изменить состав студентов, сделать так, чтобы сочувствующих новой власти среди них стало больше, чем ее противников, было куда проще. Наилучшим способом достижения этой цели был прием в высшие учебные заведения всех, кто при прежнем строе не имел возможности учиться в вузах. А лидерами нового студенчества должны были стать коммунисты и поддерживающие их пролетарии и беднейшие крестьяне.

Одновременно большевики получали возможность говорить везде и всюду о том, что они открыли народу путь к вершинам знаний, наглухо закрытый в царские времена. И, несмотря на катастрофическое ухудшение экономической ситуации, заявлять, что жизнь простых людей меняется к лучшему.

Здесь осталось то же невежество, какое было и сотни лет назад

С резкой, хотя и не прямой критикой подобных начинаний выступил академик И. П. Павлов. Во время лекций в апреле-мае 1918 года он не говорил конкретно о массовом доступе к высшему образованию, а излагал свои мысли об уме вообще и русском уме в частности:

«Мне кажется, что если говорить об общежизненном уме, определяющем судьбу народа, то ум низших масс придется оставить в стороне. Возьмем в России этот массовый, т. е. крестьянский ум по преимуществу. Где мы его видим? Неужели в неизменном трехполье или в том, что и до сих пор по деревням летом безвозбранно гуляет красный петух, или в бестолочи волостных сходов? Здесь осталось то же невежество, какое было и сотни лет назад…

Как-то, несколько недель тому назад, в самый разгар большевистской власти мою прислугу посетил ее брат, матрос, конечно, социалист до мозга костей. Все зло, как и полагается, он видел в буржуях, причем под буржуями разумелись все, кроме матросов, солдат. Когда ему заметили, что едва ли вы сможете обойтись без буржуев, например, появится холера, что вы станете делать без докторов? — он торжественно ответил, что все это пустяки. "Ведь это уже давно известно, что холеру напускают сами доктора". Стоит ли говорить о таком уме и можно ли на него возлагать какую-нибудь ответственность?»

Позиция нобелевского лауреата вызвала ярость у большевиков, которые обвиняли академика Павлова в оторванности от жизни и в качестве контраргумента заявляли, что они вместе с народом взяли власть и вполне успешно управляют страной. С чем, правда, в то время не соглашалось подавляющее большинство переживавших небывалые невзгоды граждан России.

«Объявляется недействительным»

К тому времени план большевизации вузов уже принял вполне конкретные очертания. Его автор — замнаркома Покровский — предлагал отменить не только плату за обучение в университетах, академиях и институтах, но и вступительные экзамены, конкурс аттестатов и вообще проверку каких-либо документов о наличии среднего образования. Но участники Всероссийского совещания деятелей высшей школы, проходившего с 8 по 14 июля 1918 года, после ожесточенных дебатов одобрили лишь введение бесплатного образования.

Осознав, что договориться со студентами и профессурой не удастся, большевики решили советизировать вузы директивным путем. 2 августа 1918 года Ленин подписал декрет «О правилах приема в высшие учебные заведения», в котором говорилось:

«1. Каждое лицо, независимо от гражданства и пола, достигшее 16-ти лет, может вступить в число слушателей любого высшего учебного заведения без представления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой-либо школы.

2. Воспрещается требовать от поступающих какие бы то ни было удостоверения, кроме удостоверения об их личности и возрасте».

За нарушение указанного Постановления все ответственные лица подлежат суду Революционного Трибунала

Одновременно снимались все ограничения для обучения в вузах женщин:

«Все высшие учебные заведения Республики, на основании Постановления "О введении обязательного совместного обучения" (Собр. Узак., 1918, №38, ст. 499) во всех учебных заведениях, открыты для всех, без различия пола. За нарушение указанного Постановления все ответственные лица подлежат суду Революционного Трибунала».

Причем нововведения начинали действовать незамедлительно:

«Произведенный же на основании аттестатов или же конкурсных экзаменов прием в число студентов первого курса на предстоящий 1918/19 г. объявляется недействительным. Новые условия приема, применительно к требованиям ныне находящегося на рассмотрении общего Положения о высших учебных заведениях Республики, имеют быть опубликованными не позже 1-го сентября с. г.».

Тем же декретом отменялась и плата за обучение:

«Взимание платы за учение в высших учебных заведениях Российской Социалистической Федеративной Советской Республики отменяется. Внесенная уже за первое полугодие 1918/19 учебного года плата подлежит возвращению».

А чтобы ни у кого не осталось сомнений в цели вводимых изменений, по настоянию Ленина в тот же день было принято и опубликовано 6 августа 1918 года дополнительное постановление Совнаркома, в котором указывалось:

«Поручить Народному комиссариату по просвещению подготовить немедленно ряд постановлений и шагов для того, чтобы в случае, если число желающих поступить в высшие учебные заведения превысит обычное число вакансий, были приняты самые экстренные меры, обеспечивающие возможность учиться для всех желающих, и никаких не только юридических, но и фактических привилегий для имущих классов не могло быть.

На первое место безусловно должны быть приняты лица из среды пролетариата и беднейшего крестьянства, которым будут предоставлены в широком размере стипендии».

Обещая классово близким студентам стипендии, Ленин и его единомышленники явно рассчитывали на массовый приток пролетариев и крестьян в вузы. Но знали ли они, что в России уже проводился прием лиц, не имеющих среднего образования в высшее учебное заведение, и чем закончился этот эксперимент?

«Была обставлена лучшими профессорами»

Вскоре после освобождения крестьян от крепостной зависимости, 19 июня 1861 года, император Александр II повелел учредить в специально купленном для этой цели близ Москвы имении Петровско-Разумовское земледельческую академию, которую назвали Петровской. В 1865 году все было готово для приема слушателей, а в утвержденном самодержцем уставе академии говорилось:

«К слушанию лекций и практическим занятиям в Академии допускаются лица всех сословий… Желающие слушать лекции и заниматься практически в Академии не подвергаются ни вступительным, ни переводным испытаниям, за исключением стипендиатов».

Правила обучения в Петровской академии поражали даже тех, кто в эпоху александровских реформ уже начал привыкать к радикальным переменам в русской жизни. Слушатели этого учебного заведения не только были освобождены от экзаменов, но были вольны выбирать, какие лекции и курсы слушать. А решив сдать выпускной экзамен, могли получить дипломы кандидата и магистра сельского хозяйства и лесоводства.

В 1872 году чиновник Департамента сельского хозяйства А. С. Ермолов, который позднее был министром земледелия и государственных имуществ, так описывал начало работы Петровской академии:

«Всем памятно то увлечение, с которым была встречена ее широкая, либеральная программа, открывавшая двери академических аудиторий и кабинетов всем желавшим учиться и работать. Уже вскоре после открытия академии громадное помещение ее оказалось недостаточным — так велико было число лиц, жаждавших набраться знаний в стенах ее. Академия была обставлена лучшими профессорами, какие только имелись в ту пору в России, имела в своем распоряжении достаточные денежные средства; обладала всеми потребными пособиями; расположенная в получасовом расстоянии от Москвы, Петровская академия стояла в условиях, лучше которых трудно, да и невозможно придумать. Казалось невозможным сомневаться, что громадный успех этого учебного заведения обеспечен вполне».

Цель, как казалось императору и его советникам, оправдывала вложение огромных средств. Получившие самые современные знания по интересующим их вопросам помещики, управляющие поместий, крестьяне смогут изменить к лучшему погрязшее в дремучих традициях русское сельское хозяйство. И Россия будет не отсталой аграрной страной, а передовой сельскохозяйственной державой.

Обучение в академии, правда, было платным. Год обучения стоил 25 рублей. Прослушивание одного выбранного курса — 5 рублей. Однако малообеспеченные слушатели легко обходили это препятствие:

«Следует заметить,— писал Ермолов,— что на самом деле вольные слушатели пользовались еще большими правами, чем какие предоставлял им закон; по правилам они могли слушать только те лекции, за которые вносили деньги, но на самом деле это никогда строго не соблюдалось; внося за право слушания одного предмета 5 руб. в год, слушатели невозбранно посещали все лекции, какие только желали».

Но результаты деятельности передового учебного заведения оказались плачевными. В отчете Петровской академии за 1871–1872 годы говорилось:

«Большинство вступивших, прельщаясь свободой доступа в академию без вступительных экзаменов, вступая, не имело ясного представления о том, что их ожидает, и, не зная, насколько они подготовлены к слушанию профессорских курсов, удалялось, увидавши свое бессилие к усвоению преподаваемого, потеряв совершенно бесплодно на то, чтобы убедиться в своем бессилии, более или менее значительное время,— бесплодно именно потому, что усвоение преподаваемого не могло быть им по силам».

Но они не могли же понижать своего преподавания настолько, чтобы подходить к уровню понимания всей разнородной массы слушателей

Но из-за уровня слушателей, как констатировалось в отчете, снижался и уровень преподавания:

«Преподаватели должны были иметь в виду состав своей аудитории и сообразно с этим составом излагать свои курсы; они, разумеется, и делали это, но они не могли же понижать своего преподавания настолько, чтобы подходить к уровню понимания всей разнородной массы слушателей».

Еще хуже обстояло дело с практическими занятиями. В итоге к 1872 году академией было выпущено всего лишь три кандидата сельского хозяйства. А с немалым количеством бывших слушателей возникли значительные проблемы:

«Многие из лиц, слушавших курс академии,— говорилось в отчете,— поступили на практику по сельскому хозяйству и ведут ее с успехом, но еще большее их число брались за дело не по силе и распространили слишком худую славу о слушателях Петровской академии, худую до того, что многие из землевладельцев и распорядителей имениями отказываются принимать на должности приказчиков и управителей лиц, бывших в числе слушателей академии».

В итоге в том же 1872 году поступающих в Петровскую академию обязали представлять свидетельства об окончании гимназий или других средних учебных заведений и проходить проверочные испытания знаний. Кроме того, новые правила академии отменяли вольницу в посещении лекций и свободу не сдавать переводные и выпускные экзамены.

Трудно поверить, что большевики ничего не слышали об этой истории. Ведь одним из немногих ученых, поддерживавших их, был профессор К. А. Тимирязев, с 1870 года преподававший ботанику в Петровской академии. Но, судя по всему, они считали, что не совершат тех ошибок, которые были допущены при создании земледельческой академии.

«Устанавливаются три смены»

В сентябре 1918 года количество желающих без аттестатов и экзаменов поступить в вузы и благодаря этому получить отсрочку от призыва в Красную армию превысило все мыслимые пределы. К примеру, в Саратовском университете в 1917/18 учебном году было 2250 студентов. В 1918/19 году — 10 242.

Поэтому большевики, по сути, решили разделить этот поток на две части — тех, кто будет только слушать лекции и давить массой на антисоветских профессоров и студентов, и тех, кто будет действительно получать глубокие и закрепленные практическими занятиями знания.

Чтобы не расхолаживать отказом в обучении первых, в распоряжении Наркомпроса, подписанном Покровским 24 сентября 1918 года, вузам предписывалось:

«Для обеспечения поступления в число студентов высших учебных заведений в 1918–1919 г. лицам, не могущим быть зачисленными в число студентов за недостаточной пропускной способностью учебно-вспомогательных учреждений данной школы, каждое высшее учебное заведение устанавливает учебный план преподавания в сих учреждениях таким образом, чтобы они пропускали без ущерба для высоты преподавания наибольшее допускаемое средствами учреждений число учащихся. Советам высших учебных заведений предлагается в спешном порядке разработать планы расширения существующих учебно-вспомогательных учреждений и изыскать меры и способы к увеличению их пропускной способности, с представлением в Народный Комиссариат Просвещения соответственных сметных предположений».

А для отбора способных полноценно учиться тем же документом предусматривалось:

«В течение двухнедельного срока, начиная со 2-го октября, для всех лиц, зачисленных в студенты данного высшего учебного заведения и желающих приступить к практическим занятиям, устанавливается проверка знаний, необходимых для участия в практических занятиях и упражнениях, производимых на 1-м семестре».

Но чтобы враждебные власти преподаватели не использовали эту проверку с целью избавиться от студентов из пролетариев и крестьян, «способы производства такой проверки познаний, а также и их объем и содержание» должны были в обязательном порядке утверждаться Наркомпросом. Для тех же, чьи знания оказались не нулевыми, но недостаточными, вузы обязали устроить подготовительные курсы по отдельным предметам.

Однако, создавая свою систему высшего образования, большевики не учли одной важной ошибки создателей Петровской академии. Многие слушатели записывались в нее, платили за курсы и изредка посещали занятия лишь для того, чтобы выглядеть студентами в глазах общества и родителей и не утруждать себя никакими другими делами. Абсолютно то же происходило и в 1918 году.

Чтобы заставить уклонистов такого рода заниматься общественно полезным трудом и обеспечить возможностью учиться тех, кто работал, Наркомпрос приказал начинать занятия в пять часов вечера. Но эта мера из-за наплыва желающих быть студентами проработала считанные дни. 11 октября 1918 года замнаркома просвещения Покровский подписал постановление, которое гласило:

«1. Лекции и практические занятия во всех высших учебных заведениях, в которых число студентов не превышает числа вакансий, установленных Советами этих заведений, происходят по вечерам, начиная с 5 часов.

2. Занятия и лекции в тех высших учебных заведениях, где число студентов превышает число объявленных свободных вакансий, происходят в две смены — утром и вечером. Каждая такая смена должна представлять полное повторение всех занятий и лекций другой смены.

3. В тех случаях, когда это представится возможным, устанавливаются три смены».

Дипломы и свидетельства, дающие какие-либо права и преимущества, упраздняются

Оставалось закрыть последнюю лазейку, позволявшую преподавателям вузов избавляться от нежелательных пролетарско-крестьянских учащихся, заваливая их на экзаменах. 10 ноября 1918 года Наркомпрос постановил:

«1) Дипломы и свидетельства, дающие какие-либо права и преимущества, упраздняются.

2) Сессии государственных и полукурсовых испытаний, а также различного рода испытательные комиссии, наделенные определенными функциями и правами, отменяются. Всякий экзамен в высшем учебном заведении является лишь способом проверки усвоения студентом того или иного предмета и никакого другого значения не имеет».

Казалось бы, оставалось только сидеть и ждать, когда новая студенческая масса заставит изможденных трехсменной работой профессоров и лишенных вместе с дипломами перспектив старорежимных студентов сдаться на милость большевикам. Однако тяжелые проблемы у самой власти возникли гораздо быстрее.

«В студенты записалась вся Кострома»

Сознательные пролетарии очень скоро поняли, что их уровень подготовки делает занятия в вузах пустым времяпрепровождением. Но сдаваться они не собирались и потребовали создать для них подготовительные курсы. Причем не по отдельным предметам, а по всем необходимым для учебы дисциплинам в объеме средней школы. Первый отвечавший этим требованиям рабочий факультет появился в феврале 1919 года при Московском институте народного хозяйства. А постановлением Наркомпроса от 11 сентября 1919 года была создана сеть таких рабфаков.

Дополнительных значительных затрат требовали не только рабфаки и работающие в две и три смены университеты и институты, но и вновь открывающиеся по инициативе местных властей вузы.

«Если в одной губернии есть университет,— писал А. В. Луначарский,— то другая губерния говорит: чем мы хуже, и у нас есть университет, а есть ли для этого оборудование и средства, об этом не спрашивают».

Росло количество вузов, и вместе с ним возрастало и количество учащихся. Ректор Костромского университета профессор Ф. А. Меньков в 1921 году вспоминал:

«В первый академический год в студенты записалась вся Кострома, все ходили слушать, но никто не занимался. Во второй год волна схлынула, слушателей было мало, и они тоже мало занимались. И только к третьему году положение нормализовалось».

Все пользовавшиеся этой отсрочкой подлежат немедленному призыву в войска на общих основаниях

Новое студенчество очень скоро превратилось для власти в непосильный груз. Но большевики решили проблему быстро и просто. 28 мая 1919 года Совет рабоче-крестьянской обороны выпустил постановление, в котором говорилось:

«Отсрочку призыва учащимся, предоставляемую до сих пор, объявить отмененной. Все пользовавшиеся этой отсрочкой подлежат немедленному призыву в войска на общих основаниях.

Это постановление не распространяется на медиков и ветеринаров двух старших курсов.

Наркомпросу предоставляется право в отдельных случаях ходатайствовать об освобождении того или иного учащегося, особенно ценного по тем или другим соображениям».

А 30 октября 1919 года, перед новым призывом учащихся Политбюро ЦК РКП(б) уточнило права Наркомпроса на предоставление отсрочки:

«Сохранить за Народным Комиссариатом Просвещения упоминаемое в постановлении РВС от 28 мая право возбуждать персонально ходатайства об освобождении того или иного студента с тем, что: 1) ходатайства эти возбуждались самим Наркомпросом, а не отдельными учебными заведениями и 2) чтобы ходатайства возбуждались лишь по отношению к тем, кто действительно занимается, 3) чтобы общее количество получивших отсрочку ни в коем случае не превышало 10% всех наличных студентов, причем % зачислялся не по каждому учебному заведению, а так, чтобы освобождались по преимуществу медики и техники, могущие быть использованы в области своей специальности».

«По согласованию с Госполитуправлением»

Итог этой эпопеи подвел нарком просвещения А. В. Луначарский, выступая 26 сентября 1920 года на сессии ВЦИК:

«В первый момент в деле высшего образования мы придерживались идеи свободного вступления в высшие учебные заведения для всех, кто хочет учиться. При этом в декрете по этому поводу не было даже сказано, что слушатель должен быть грамотен. Дело, однако, заключалось в том, что, открыв пролетариату путь к университету, но не подготовив его, мы тем самым поступали как лиса, приглашающая аиста поесть из плоской тарелки. Когда мы увидели свою ошибку, то сначала устроили коллоквиумы для установления уровня развития принимаемых. Явно неподготовленные лица принимались на подготовительные курсы. Потом мы стали заменять эти курсы рабочими факультетами».

А в «Положении о высших учебных заведениях РСФСР», утвержденном 2 сентября 1921 года, отход от всеобщего высшего образования был оформлен документально:

«Студентами высшего учебного заведения могут быть граждане обоего пола, достигшие 16 лет и удовлетворяющие правилам приема, установленным Народным Комиссариатом Просвещения. Студенты обязаны выполнять все требования учебной повинности».

Обязать всех студентов ВУЗов представить не позднее начала 1922–1923 учебного года отзыв органа Госполитуправления

Минимум знаний — умение бегло читать и писать — начали требовать и от поступающих на рабфаки. Однако и от попыток одним махом изменить социальный состав студенчества большевики отказываться не собирались. К примеру, 29 июня 1922 года в Политбюро обсуждался вопрос о проверке благонадежности студентов и поступающих в вузы с помощью органов государственной безопасности. Предложенный на рассмотрение высшего органа политической власти проект постановления ВЦИК гласил:

«1. Обязать всех студентов ВУЗов представить не позднее начала 1922–1923 учебного года отзыв органа Госполитуправления по местонахождению Высшего Учебного Заведения об их лояльном отношении к советской власти;

2. От представления отзыва освобождаются:

а) студенты—члены РКП и РКСМ;

б) студенты, командированные профсоюзами и представившие отзыв Секретариата профсоюза, в коем они состоят;

в) студенты, поступившие в Высшее Учебное Заведение после окончания Рабфака и представившие отзыв Президиума Рабфака;

3. Студенты, не представившие к указанному сроку отзыва, подлежат исключению из Высших Учебных Заведений;

4. Прием в Высшие Учебные Заведения в 1922–23 учебном году производить согласно правил, выработанных Главпрофобром от 4 мая 1922 года, с обязательным приложением отзывов о лояльном отношении к советской власти;

5. Проведение данного постановления возлагается на Наркомпрос, который по согласованию с Госполитуправлением должен выработать в недельный срок инструкцию».

Только благодаря настоятельным требованиям председателя Реввоенсовета Республики и члена Политбюро Л. Д. Троцкого этот проект так и остался проектом.

«Оказываются не на высоте требований»

Однако затраты на высшее образование, по мнению руководителей страны продолжали оставаться слишком высокими, в особенности с учетом тяжелой экономической ситуации. А также из-за низкого уровня знаний немалого числа выпускников вузов. В решении Политбюро ЦК РКП(б) признавалось:

«Тяжелые условия, в которых в истекшие годы работали наши учебные заведения и прежде всего ВУЗы, не могли способствовать успешной подготовке специалистов, и выпущенные в эти годы из учебных заведений специалисты очень часто оказываются не на высоте требований».

В апреле 1924 года на протяжении нескольких недель в Политбюро обсуждались параметры сокращения числа студентов. В итоге было решено сократить 20 тыс. из 67 тыс. получающих стипендии выходцев из рабоче-крестьянской среды. Число не получающих стипендии договорились сократить на 30 тыс. В решении Политбюро от 24 апреля 1924 года говорилось:

«б) В основном чистка должна проводиться по линии проверки академической успешности учащихся с тем, однако, чтобы по отношению к пролетарскому студенчеству были допущены максимальные льготы и чтобы по отношению к совслужащим и выходцам из буржуазии проводилась бы особенно жестко.

в) Чистку проводить в один срок и закончить к концу учебного года.

г) При проверке студентов непролетарского происхождения медицинских, индустриально-технических и сельскохозяйственных ВУЗов проявить бережное отношение к студентам старших курсов и исключать их при условии успешного прохождения курса лишь в случаях злостного отношения к соввласти».

Одновременно вводилась плата за обучение:

«Для лиц, зарплата коих не превышает 100 руб. в месяц, а также лиц, находящихся на иждивении родителей, зарплата коих не превышает 100 руб. в месяц,— 50 руб. в год; от 100 до 200 руб. в месяц — 75 руб. в год и от 200 до 300 — 100 руб. в год; предоставить право местным комиссиям устанавливать для лиц, пользующихся нетрудовыми доходами, плату до 300 рублей в год».

Получалась странная ситуация. Дети беднейших крестьян и рабочих, за привлечение которых в вузы еще недавно рьяно ратовали большевики, не попадали на учебу. Ведь на рабфак направляли прежде всего трудовые коллективы, профсоюзные, советские и партийные органы. А заплатить даже 50 руб. в год очень многим семьям было не по силам. Комсомольцам, не попавшим ни в вуз, ни на рабфак, оставалось только писать письма в ЦК РКП(б) и ЦК РКСМ и надеяться на лучшее. Их жалобы были тем более справедливы, что нэпманы могли без труда заплатить за учебу своих детей и 300 руб. в год.

Комиссии, проводящие чистку в ВУЗах, делают крупные ошибки, отражающиеся вредом на пролетариат

Но особенно тяжело пришлось тем, кто попал в вузы или на рабфаки до ужесточения правил поступления — в недолгую эпоху всеобщего высшего образования и благодаря лояльности власти и происхождению удержался в них. В письме инициативной группы московского пролетарского студенчества, отправленном 19 мая 1924 года председателю Совнаркома СССР А. И. Рыкову, говорилось:

«В связи с чисткой ВУЗов СССР, как в центре, так и в провинции, возникает в высшей мере печальное явление. Дело в том, что местные Комиссии, проводящие чистку в ВУЗах, делают крупные ошибки, отражающиеся вредом на пролетариат. Эти печальные ошибки местной Комиссии заключаются в том, что Комиссии так игрушечно производят возложенную на них столь ответственную работу. Вызвав студента для проверки, они не стараются подробно выяснить в нем все то, что ясно характеризует данного индивидуума с отрицательной или с положительной стороны, зачастую удовлетворяясь какой-нибудь пустой анонимкой или одним-двумя ответами на вопросы: "Что окончил до поступления в ВУЗ?", "Сколько экзаменов сдано?", и этими двумя ответами решают судьбы тысячей (так в тексте.— "История") пролетарского студенчества. Нам, пролетарскому студенчеству, больно до слез смотреть на подобные вещи. Неужели в принципе самой чистки на первом плане стоит вопрос об успехах студентов? Что уже сотни товарищей, вполне достойных по своему социальному положению и пролетарскому убеждению пребывания в ВУЗах, исключены из последних только за их академическую неуспеваемость...

В связи с чисткой ВУЗов, на территории СССР появляются самоубийства студенчества, есть уже несколько случаев и в Москве. Вы, конечно, об этом наверное уже знаете. Но это только еще начало такого печального явления, так как результаты чистки, ввиду ее незаконченности, знают еще очень немногие из числа студенчества. Печальным данное явление мы называем потому, что самоубийством кончает в большей мере пролетарское студенчество».

Собственно, это и было итогом эксперимента по введению приема в вузы неспособных учиться в них людей, гораздо более печальным, чем тот, что проводили в Петровской академии.

Но нужно заметить, что поступление в вузы без аттестатов или со знаниями, не позволяющими мечтать о высшем образовании, не прекратилось. Причем не за взятки, а совершенно законно. 9 августа 1923 года было утверждено «Постановление Комиссии Политбюро по вопросу поступления на рабфаки и в ВУЗы детей ответственных работников»:

«1. Рекомендовать всем ответственным товарищам использовать в первую очередь места, предоставленные МК РКП, РКСМ и профсоюзом в установленном порядке.

2. Предложить Главпрофобру предоставить в распоряжение ЦИК СССР (т. Енукидзе) 25 мест в ВУЗах для детей ответственных работников.

3. Указать т. Енукидзе, что эти места должны быть предоставлены только при условии невозможности для данного товарища воспользоваться порядком, указанным в п. 1».

Судя по архивным документам, особый порядок поступления в университеты, академии и институты детей ответственных работников и самих ответственных работников не отменялся потом никогда.

Евгений Жирнов