Леонид Максименков — о том, как великий дирижер поссорился с советской властью

Cтолетие со дня рождения американского композитора, дирижера и общественного деятеля Леонарда Бернстайна широко отмечается в России. Однако при жизни музыканта (а умер он в 1990 году) его отношения с большевиками у власти были не простыми

У себя на родине, в США, в годы маккартизма Леонард Бернстайн попал под лупу комиссии Сената США по расследованию антиамериканской деятельности. ФБР следило и собирало информацию о нем от ближнего окружения и даже вело учет выписываемой им периодики. Тогда ему удалось отбиться от обвинений в членстве в рядах компартии США, но ярлык «попутчика коммунистов» был ему приклеен основательно.

Когда после ХХ съезда КПСС в рамках хрущевской политики «мирного сосуществования двух систем с различным общественным строем» началась первая разрядка с Америкой, казалось логичным и символичным, что именно Бернстайн приехал поздним летом 1959 года в СССР с гастролями во главе Нью-Йоркского филармонического оркестра. Госдепартамент США решил послать реабилитированного американскими властями и лояльного к СССР музыканта, чтобы доказать, что эра маккартизма закончилась. Советы же были рады принять гостя, которого (так они надеялись) можно было бы использовать в пропагандистских целях.

Гастроли с сюрпризом

1959-й был уникальным годом в советско-американских отношениях. В январе с ознакомительным визитом в США побывал бывший сталинский министр внутренней и внешней торговли, а тогда первый заместитель председателя Совета министров СССР Анастас Микоян. В июле на открытие грандиозной американской выставки в московском парке «Сокольники» приезжал вице-президент США Ричард Никсон. В августе в Нью-Йорк на презентацию уже советской выставки улетел другой советский первый вице-премьер, Флор Козлов. Наконец, в сентябре с сенсационным визитом в США побывал сам Никита Хрущев с огромной делегацией, чадами и домочадцами.

В эту насыщенную программу саммитов, выставок и визитов и были втиснуты гастроли Бернстайна. А значит, как говорил в фильме «Карнавальная ночь» персонаж исполняющего обязанности директора Дома культуры Огурцов, «это, с одной стороны, на нас накладывало, а с другой — требовало». Для начала, например, советская цензура изменила концертную программу: из нее убрали «Паренек Билл» Аарона Копленда, поскольку в этом мелодичном и реалистическом балете речь шла об известном американском уголовнике и его преступлениях. Вещь сочли аморальной для советской аудитории.

План гастролей Бернстайна и оркестра был расписан до деталей и утвержден в Отделе культуры ЦК КПСС. В смете расписали даже детали прощального банкета, количество персон и лимит расходов на питание. А в Днепропетровске специально под гастроли американской знаменитости отыскали двоюродного брата дирижера и привезли его на концерт в Большой зал Консерватории. Первые концерты в Большом зале Консерватории прошли на ура. Правда, слушателей и кураторов немного удивила манера Бернстайна комментировать исполняемые произведения — в ней бдительным людям слышался «саркастичный и двусмысленный подтекст в духе буржуазно-либерального субъективизма». Большого подвоха, впрочем, никто не ждал, но он случился.

На восьмом, заключительном концерте перед началом исполнения первой части Седьмой (Ленинградской) симфонии Бернстайн позвал к пульту ее автора Дмитрия Шостаковича. Все встали. В зале раздались бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Концерт снимали американские телевизионщики для показа в США (по этому поводу Комиссия ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей приняла специальное постановление № К-35/34гс: «Поручить Госкомитету по телевидению и радиовещанию при Совете министров СССР и Министерству культуры оказать содействие американской фирме Роберта Саудека в организации телевизионных съемок концерта симфонического оркестра Нью-Йоркской филармонии под управлением Леонарда Бернстайна в Москве»). Разрешили снимать только концерт. Но не углядели: «широкомасштабной антисоветской провокации» избежать не удалось.

Речь о том, что после разрешенной съемки концерта в знаменитой консерваторской артистической при скоплении свидетелей (!) и осветительной аппаратуры кинокамер (!) произошла сердечная встреча дирижера и его жены Фелиции Монтеалегре с лауреатом Нобелевской премии по литературе 1958 года, автором романа «Доктор Живаго» опальным Борисом Пастернаком. Выглядело все это как откровенная демонстрация: Фелиция вышла после первого отделения в фойе и провела поэта через шеренгу охраны. Леонард и Фелиция, правда, накануне посетили поэта на его даче в Переделкине, но там-то никаких камер не было, а тут…

Для советских охранителей символизм исполнения антифашистской Седьмой (Ленинградской) симфонии Шостаковича и встречи с «антисоветчиком» Пастернаком был очевидным — все это выглядело наглядной литературно-музыкальной иллюстрацией модной в годы холодной войны теории тоталитаризма, которая ставила знак равенства между гитлеризмом и сталинизмом. И создавалось впечатление, что противники разрядки напряженности в советско-американских отношениях срывали предстоящий исторический визит мира и дружбы нашего Никиты Сергеевича за океан (премьера, к слову, на концерте ждали, но Хрущев так и не приехал).

Понятно, почему в советской печати остались кислые рецензии и плохо завуалированная критика Бернстайна. Сюжет о гастролях не вошел в советский официоз — киножурнал «Новости дня».

Власти с нетерпением ждали отлета гостя, а свое недовольство продемонстрировали красноречиво: урезали бюджет на прощальный банкет. Прием намечался на 250 персон из расчета 40 рублей на человека (127 музыкантов из оркестра плюс 100–110 «деятелей искусства и культуры города Москвы» и «несколько работников посольства США»). 40 рублей по тогдашнему официальному курсу равнялись 10 американским долларам, в ЦК это сочли недопустимым транжирством и снизили лимит до 25–30 на душу.

Не помогло: киноверсия встречи в главном концертном зале страны Берснтайна с Пастернаком до широкой американской и мировой общественности дошла 29 декабря 1959 года, когда отснятая пленка вышла в эфир. В фильме уникальные кадры с Пастернаком (а это станет его последним публичным выходом в свет) сопровождаются утопическим комментарием Бернстайна: «Вместо того чтобы тратить нашу энергию на вражду и наше богатство на вооружение, мы можем послать наше искусство на Луну и возвысить наших Пастернаков, вместо того чтобы изолировать их. Мы можем накормить, дать крышу и одеть всех и навсегда, за неделю победить рак, использовать солнечную энергию, выучить несколько языков, разговаривать, путешествовать, расти и… любить».

Президиум ЦК КПСС на этот призыв «любить» ответил постановлением П256/36 под красноречивым заголовком «Об искажении нью-йоркской телевизионной компанией телефильма, снятого в Москве совместно американской и советской стороной». Осудив «антисоветское» искажение в телефильме, решено направить протест президенту Нью-Йоркской ТВК от имени Госкомитета по радио и телевидению.

В послании Роберту Саудеку ему напоминали, что «сценарий» (напомним, что речь шла о записи концерта симфонической музыки, в которой не было текста) выработан совместно советской и американской стороной. И отмечалось, что «в нарушение утвержденного сценария» американцы в запись концерта в Москве — слушайте внимательно — вмонтировали кадры старой Москвы! Помимо «старой Москвы» товарищей возмутили кадры «встречи американских музыкантов с Б. Пастернаком в Большом зале Консерватории во время концерта». Наконец, американцы вставили в титры фильма, «сфабрикованного в Нью-Йорке», название головного предприятия советской идеологии: «Центральная студия телевидения». Теперь из-за Бернстайна с Пастернаком могли последовать оргвыводы для студии и телевизионного начальства весте с ней.

Ноту протеста Саудеку должен был подписать прожженный сталинский бюрократ, председатель Гостелерадио Сергей Кафтанов (взлет его карьеры пришелся на памятный 1937-й, затем многие годы он возглавлял советское высшее образование). Ему на подпись был предложен такой финал гневного письма:

«Госкомитет Радиовещания и телевидения и работники Центральной студии телевидения, участвовавшие в съемке фильма-концерта, глубоко возмущены этими произвольными действиями американской телевизионной компании и выражают свой протест. Мы требуем, чтобы этот фильм в той искаженной редакции, которую сделала Нью-Йоркская ТВК, был уничтожен и не демонстрировался американским зрителям».

Потом текст просмотрели в МИДе, в Международном отделе ЦК, внесли правку. В частности, заведующий отделом ЦК Дмитрий Шевлягин и завсектором США Алексей Легасов дали четкое указание: «не упоминать имени Пастернака». Окончательная версия выглядела так:

«[…] протестуя против этого недопустимого действия НЙ ТВК, т.к. подобное действие со стороны Вашей компании противоречит всему духу советско-американского соглашения о культурном обмене, на основе которого был организован названный концерт Нью-Йоркского симфонического оркестра в Москве, мы требуем, чтобы этот фильм в той искаженной форме, которую сделала Ваша компания, не демонстрировался американским зрителям».

Американцы на это послание отреагировали: фильм вышел на экраны без учета точки зрения руководящих советских товарищей и с не утвержденным в Москве текстом. А в тайной истории советско-американских культурных связей оказался начертанным треугольник «Бернстайн — Шостакович — Пастернак».

История вокруг «Вестсайдской истории»

После тех памятных гастролей музыку Бернстайна в СССР почти не исполняли. Хотя имя было в ходу, тем более что композитор получил большую известность после показа прогрессивного, а значит, политически правильного и ценного мюзикла «Вестсайдская история» — о конфликтах «на национальной почве» в США. Об этом произведении даже в Инстанции говорили с симпатией, а ария «Мария» разошлась в миллионах грампластинок в исполнении американского певца и «друга Советского Союза» Дина Рида.

До СССР «Вестсайдская история» дошла в июле 1963-го — внеконкурсный показ мюзикла прошел в рамках третьего Московского международного кинофестиваля, когда США в жюри представлял режиссер Стэнли Крамер.

Крамер тоже хотел провести киносъемку своего пребывания в СССР. Но ЦК КПСС, обжегшись на эпизоде с Бернстайном, на этот раз дул на воду и выставил жесткий порог возможного: «[…] при условии тщательного отбора отснятого материала и проверки его содержания Госкомитетом Совета министров СССР по кинематографии и органами цензуры».

И все равно при показе «Вестсайдской истории» Бернстайна в кинотеатре «Россия» в Москве произошел «инцидент». Компетентные органы сочли его настолько серьезным, что председатель КГБ Владимир Семичастный информировал руководство партии:

«Совершенно секретно

12 июля 1963 г.

№ 1892-с

ЦК КПСС

Комитет госбезопасности сообщает, что 8 июля 1963 года в кинотеатре "Россия" демонстрировался американский фильм "Вестсайдская история", в котором рассказывалось о противоречиях, сложившихся между живущими в Нью-Йорке североамериканцами и пуэрториканцами. Наиболее остро выражен конфликт между этими народностями в песне, которая исполняется в фильме.

Один из членов американской делегации в своем выступлении перед просмотром фильма, в частности, указывал на то, что американцы не боятся показывать свои недостатки и смело их критикуют. Однако исполняемая в фильме песня по просьбе американцев не переводилась на русский язык, что вызвало естественное недоумение у зрителей.

В связи с этим 9 июля с.г. в газете "Известия" напечатана критическая реплика, которая вызвала отрицательную реакцию со стороны некоторых членов американской делегации.

16 июля в том же кинотеатре будет демонстрироваться другой американский фильм, "Скованные цепью", перед которым режиссер этого фильма, член жюри фестиваля С. КРАМЕР, намерен выступить с опровержением статьи, помещенной в газете "Известия".

Учитывая вышеизложенное, Комитет госбезопасности полагал бы целесообразным прекратить практику выступлений членов делегаций перед демонстрацией внеконкурсных фильмов.

Прошу рассмотреть.

Председатель Комитета госбезопасности

(подпись)

Семичастный».

Тревога главы КГБ понятна: главную правительственную газету «Известия» в то время редактировал зять Хрущева Алексей Аджубей. Поэтому многие публикуемые в ней материалы читались через призму официальной точки зрения советского руководства вообще и Хрущева в частности. Но был и другой нюанс — в очередной раз музыка Бернстайна прозвучала в Москве в деликатный геополитический момент, когда завершалась подготовка к подписанию эпохального соглашения между СССР, США и Великобританией о запрете испытаний ядерного оружия в атмосфере. И в это время полемика по поводу перевода текста песен о конфликте между североамериканцами и пуэрториканцами в мюзикле «Вестсайдская история» никак не входила в планы Хрущева. Поэтому потенциальный скандал в ЦК КПСС решили загасить на корню:

«[…] Идеологический отдел ЦК КПСС рассмотрел предложение т. Семичастного. Согласно расписанию фестиваля, в оставшиеся дни будут демонстрировать свои фильмы в основном страны народной демократии. Что касается американских внеконкурсных фильмов, то фильм "Скованные цепью", перед которым собирался выступить С. Крамер, американской делегацией снят с демонстрации, как снята и другая картина Крамера — "Нюрнбергский процесс". Обе эти картины будут показаны лишь в закрытой аудитории (15-го и 20 июля) для советских кинематографистов <….> Таким образом, из американских внеконкурсных фильмов в оставшиеся дни будут демонстрироваться только кинокомедии "Некоторые любят погорячее" и "Стучи по дереву". Полемических выступлений перед показом этих фильмов не ожидается.

С. Крамер, выступая 14 июля во Дворце съездов перед демонстрацией фильма "Вестсайдская история", прочитал песню из фильма, перевод которой был дан в "Известиях", и объяснил, что он это сделал потому, что "одна советская газета" критиковала американскую делегацию за то, что она якобы пыталась скрыть текст этой песни от публики. Крамер пояснил, что песня не переводилась, чтобы не помешать зрителям правильно воспринимать музыку Бернстайна. "У нас есть свои проблемы, и у вас, видимо, тоже есть свои проблемы,— сказал Крамер,— и нам надо любить друг друга".

В связи с вышеизложенным полагали бы нецелесообразным менять установленный ранее порядок представления зрителям внеконкурсных фильмов».

---

Надо ли говорить, что после новых приключений уже даже не с самим Бернстайном, а с его музыкой имя американского композитора из советской печати исчезнет на несколько десятилетий — как говорится, «от греха». Почетное звание «англосаксонского друга Советского Союза», прежде Бернстайну присвоенное в ЦК КПСС, перейдет к новой фигуре: более покладистому и предсказуемому (с точки зрения управлявших партийной культурой товарищей) британцу Бенджамину Бриттену.

Впрочем, «несложившиеся» отношения со страной Советов великого Бернстайна не мучали. Родившись в Америке на следующий год после великой революции на родине его родителей, он умрет за год до краха советской власти и запрета КПСС…

Леонид Максименков, историк