Перформанс Николь Сайлер на фестивале «Территория»

На фестивале «Территория» показали танцевальный променад «Домашние танцы» хореографа Николь Сайлер. Сергей Конаев оценил, как швейцарский проект преобразился под влиянием московской урбанистической среды.

«Домашние танцы» Николь Сайлер, чей «Серьезный шаг» показывали в Москве в 2014 году, встраиваются в длинный ряд site-specific-перформансов, эксплуатирующих интерес прохожих к той жизни, которая идет своим чередом в освещенных окнах. Основоположником жанра можно считать американского хореографа Меридит Монк, которую только-только начинает открывать для себя российский зритель. Но о «Blueprint» (1967) Монк остались только рецензии и воспоминания, а променад Сайлер можно посмотреть здесь и сейчас. Он предполагает, что несколько заранее отобранных непрофессионалов танцуют за окнами в различных локациях, а мы перемещаемся от одной локации к другой, наблюдаем, слушаем в MP3-плеере саундтрек и предаемся размышлениям о публичном и личном. В контексте «Территории» работа Сайлер смотрится как важный шаг в приучении аудитории к революционным танцевальным открытиям американского танцтеатра 1960–1970-х, с которыми сама Сайлер работает как с чем-то само собой разумеющимся, мало что к ним добавляя. Событием это действо сделал выбор локаций и градостроительный контекст.

Прежде всего: язык не поворачивается назвать эти танцы домашними. Все локации для променада оказались как на подбор отчужденными, нежилыми, неуютными, а то и вовсе безжизненными пространствами офисов, торговых центров и отелей. Причем даже интервью с участниками снималось не у них дома, а в «Новом пространстве» Театра наций, с которого начинался и в котором заканчивался променад. Взглянув на карту со зданиями и именами участников, корреспондент “Ъ” решил воспользоваться городским велопрокатом, а не ходить пешком. Локаций было четыре, их подбор свидетельствовал о несложившихся отношениях Сайлер и города, выявляя не самые приятные черты последнего.

Танцы Елены в окнах второго этажа «Нового пространства» Театра наций были интересны в той же степени, что распевание и наигрывание гамм во дворах консерватории на Никитской. Свинг Юлии с Сергеем и даже буто Никиты в лофтах на Трубной, 23, куда обычному человеку не попасть с улицы, смотрелись обыденно — мало ли в Москве танцевальных студий во дворах. Выбрав галерею побольше для 11 танцовщиков на третьем этаже «Петровского пассажа», Сайлер не учла, что именно это здание находится рядом с Кузнецким Мостом, ставшим в собянинской Москве эпицентром круглосуточного токсичного карнавала a.k.a. «фестиваль варенья», где внимание прохожих полностью дезориентировано уличными музыкантами, лабиринтами пасхально-рождественской подсветки и эшелонами китчевых павильонов. Все это одновременно легитимизировало танцующих фриков в окнах, нивелировало их человеческую идентичность и лишало неангажированного внимания — одним бредовым аттракционом больше, одним меньше, какая разница, а наушники вообще лучше снять, под «Черного кота» от зарабатывающей на жизнь девушки с гитарой в салатовой куртке эти танцы тоже хорошо покатят.

Самой же содержательной и любопытной оказалась точка у остановки на Пушкинской площади, с которой открывался вид на здание по Страстному бульвару, 2 — бывший доходный дом, переживший «реконструкцию» со сносом. Здесь танцы двух пар в окнах второго (ресторан) и третьего этажа отеля «Стандарт» сами собой цепляли внимание случайной публики, шедшей по своим делам от светофора у бывшего кинотеатра «Россия» вниз к Никитской или на автобусную остановку. Участники променада сливались с немногочисленными пассажирами, ожидающими автобус, отчего возникали условия для честного эксперимента. Вот пэтэушного вида парень с девушкой остановились на минуту, посерьезнели и под гогот двоих приятелей попробовали «бразильскую» комбинацию, которую исполняли Ирина и Павел. Вот двое хипстеров зависли от вида кружащихся в танцевальном поединке Руслана и Адель, достав в итоге смартфоны.

В завершение «Домашних танцев» был показан фильм Бастьена Жену 2008 года со швейцарской версией этого променада. Там свободные люди разных кровей и профессий самовыражались и преодолевали стеснение в танце на фоне стильных интерьеров, возможно, арендованных, но обжитых и носящих отпечаток личности. Фильм завершал долгий кадр с женщиной-бухгалтером на шесте для стриптиза в подсвеченном окне кондоминиума. В ретроспективе оказывалось, что человечная концепция Сайлер переродилась у нас в политический диагноз. В меру умученные москвичи в пространствах, куда посторонним вход запрещен или разрешен исключительно из-за резко просевшей от кризиса аренды, пытаются держаться, а внимание их соотечественников выхватывает либо резкий архаический танец, манифестирующий национальную идентичность, либо что-то такое праздничное из другой жизни, в чем хорошо бы забыться. Тоже метафора, и она, конечно, дорогого стоит.