Светлана Сухова беседует с президентом Гуманитарного центра помощи беженцам и вынужденным переселенцам Юрием Федяевым

Соотечественники из дальнего зарубежья не спешат вернуться в Россию, потому что у них перед глазами примеры тех, кто отважился на этот шаг в 90-е

31 октября в Москве откроется VI Всемирный конгресс российских соотечественников, проживающих за рубежом. В нем примут участие 400 делегатов из 97 стран. В преддверии столь знатного события замглавы МИДа Григорий Карасин напомнил об «успешно действующем механизме, позволяющем соотечественникам возвращаться на историческую родину»,— госпрограмме содействия добровольному переселению. Иными словами, родина ждет.

Но так ли это? «Огонек» уже дважды за недавнее время обращался к теме возможной миграции в Россию буров из ЮАР (№ 29 от 6 августа и № 34 от 10 сентября), где вопрос о готовности российской бюрократии принять тысячи переселенцев поднимался неоднократно. И одним из ответов на него стал звонок в редакцию президента межрегионального общественного объединения «Гуманитарный центр помощи беженцам и вынужденным переселенцам» Юрия Федяева, который рассказал «Огоньку», что на самом деле приходится испытать переселенцам и сколько времени требуется, чтобы стать в России полноправным гражданином

— Юрий Дмитриевич, недавно видный представитель МИДа назвал работу с соотечественниками за рубежом одной из приоритетных и напомнил, что благодаря госпрограмме содействия их переселению Россия пополнилась 800 тысячами новых граждан...

— Соотечественниками уважительно именуют тех, кто не собирается мигрировать в Россию. Но как только ты пересекаешь границу с самыми лучшими намерениями и надеждой на новую жизнь, то тут же становишься «вынужденным переселенцем». И путь от вынужденного переселенца до гражданина, а далее и до свободного, равного в правах с другими гражданами человека — ох как долог! Не всем его начавшим суждено пройти до конца.

— Значит, получение российского паспорта — это еще не все?

— Это только половина большого пути. Дальше начинается так называемая социальная адаптация. Ведь у переселенцев в новеньких паспортах на странице «место проживания» девственно чисто. Прописку, говоря языком советских времен, вместе с паспортом не выдают, а для получения любой госуслуги — социальной или медицинской — нужна она — прописка, именуемая сегодня постоянной регистрацией. У подавляющего большинства переселенцев регистрация — временная: деньги на покупку жилья находятся разве что у единиц мигрантов, большинство приезжающих жилье снимает. Люди ведь переселяются не от хорошей жизни: кто-то бежит от войны, кто-то — от неустроенности, кто-то — от низких зарплат, а скопленное за жизнь при такой перемене мест быстро превращается в пшик... Помню, как мой сын продал нашу шикарную трехкомнатную квартиру перед отъездом какому-то банку за 3 тысячи долларов (для Таджикистана тогда и сейчас — огромные деньги), но в Москве на них жилья было уже не купить. Хотя в начале 90-х заработать было проще — это было время посредничества, первых СП и челноков. Мне повезло, я сумел заработать и со временем приобрести квартиру. А между тем у всех переселенцев есть право на получение бесплатного жилья — через ГЖС (государственный жилищный сертификат). Его дают еще военным и чернобыльцам. И всех ставят в очередь. Переселенческая — самая длинная и самая медленная: семья Вали Чусовикиной, моей знакомой, приехала из Казахстана без малого 20 лет назад, все они давно получили гражданство, но ГЖС как не было, так и нет. А нет своей квартиры, нет и постоянной регистрации, без которой сотни тысяч, если не миллионы людей в этой стране живут «в тени».

— Почему? Вы же — граждане...

— «Граждане второго сорта»,— как сказал бы Булгаков. Паспорт без прописки, и сразу возникают трудности с работой и с получением бесплатного медобслуживания, устройством ребенка в детсад или школу за госсчет и т.д. Не имея такого штампа в паспорте, люди боятся любого контакта с властью. Сейчас вот начата электронная перепись населения... Но большинство переселенцев от нее будут увиливать всеми возможными путями, поверьте. Хотя где это видано, чтобы власть де-факто вынуждала своих граждан от нее скрываться? Мой сын живет в Финляндии, и я от него знаю, что там самого факта наличия гражданства достаточно — остальное прилагается автоматически. У нас же путь от переселенца до гражданина занимает 8–10 лет, а путь от гражданина «на бумаге» до гражданина «на деле» — и того длиннее.

— А у вас он сколько занял?

— Мне повезло, я интегрировался куда быстрее, чем другие переселенцы. Хотя, когда мы приехали — в начале 90-х,— государство даже не обещало как-то помогать: никаких фондов, программ содействия, ГЖС и прочего — ничего. Разве что во всех инстанциях нас неизменно встречал вопрос: «Чо вы сюда приехали?» А мы бежали от войны: в Таджикистане тогда началась страшная гражданская война, унесшая 250 тысяч жизней, и сколько из них русских, не берусь сказать.

— А как вы в Таджикистане оказались?

— Родители мои — россияне: мать родом из Сибири (казаки), отец — из села Гришино Дмитровского района, где я и родился в 1940-м. Потом война, отец воевал на Ленинградском фронте, будучи начальником медсанбата, но дошел только до границ Германии, откуда его и еще несколько товарищей отправили сначала к Николаю Швернику (в 1946–1953 годах председатель Президиума Верховного Совета СССР), а от него в Казахстан, где с медперсоналом, скажем мягко, было негусто. Мы приехали к отцу в Джамбул (сейчас — Тараз) прямиком из Сибири, где жили с матерью у ее родных, а из Джамбула перекочевали, хоть и не сразу, в Таджикистан. Когда в начале 90-х на улицах заполыхало, я вывез семью в Казахстан, а сам двинулся дальше — в Россию. Жил у племянницы в Малаховке и выяснял, как перевезти семью — жену, детей, маму. Сначала без госпрограмм и громких слов нам подсобили пограничники — с местами в самолете. Потом, в начале 90-х, и с чиновниками было просто: советских уже «подвинули», а новые российские еще не взяли такую силу. Из всех бюрократических формальностей было достаточно получить отметку в советский паспорт и показаться в МИДе на Смоленской площади. Кстати, я обладатель раритетного документа, который мне довелось выбить у сотрудников российского посольства в Таджикистане,— удостоверения беженца. Такие бумаги Россия не любит выдавать, но у меня получилось, и на основании этого бюрократического раритета я получил в Москве удостоверение, которое давало мне право на «проживание на территории России за исключением гостиниц и общежитий».

— А где же надо было жить?

— Неизвестно. По крайней мере, в формировавшейся в то время Миграционной службе мне на этот вопрос ответить не смогли. И сейчас не ответят. Тем более что в 2000-х усложнилась еще и сама процедура получения гражданства. Мне, повторюсь, просто повезло: недолгое время переселенцам, оказавшимся в Москве, разрешали подать документы на гражданство без прописки. Счастье длилось месяц, сегодня такое даже вообразить трудно. Теперь переселенец обязан первым делом встать на учет в ФМС, предоставив все необходимые документы, подтверждающие его происхождение, еще он должен написать заявление на получение права на временное пребывание (ВП). Выдача этого документа может длиться по закону до месяца, но скорость продвижения бумаги зависит, увы, не только от закона, так что людям щепетильным или малоимущим приходится ждать месяцами — ведь всегда найдется, к чему придраться. Если первое разрешение получено, можно устраиваться на работу и ждать уже второй бумаги — вида на жительство (ВНЖ).

— И долго ждать?

— По-разному, но в среднем весь путь «право на ВП — ВНЖ — гражданство» занимает от 8 до 10 лет. Кстати, работа является обязательным условием для получения ВНЖ, как и временная регистрация.

Тут есть нюанс: со справкой о временном проживании у нас любят брать на работу, но не русских переселенцев, а гастарбайтеров. А все потому, что их можно оформить на полную ставку и вынудить возвращать половину зарплаты.

С «без пяти минут гражданином» и тем более получившим российский паспорт такая схема не сработает. Но добиться справедливости бывает непросто — приходится помогать, чем наш центр и занимается. К нам обращаются не только переселенцы, живущие в столице и области, но и из Волгограда, Костромы, Ставрополья. Сегодня мы оказываем юридическую помощь и помощь в трудоустройстве примерно 500 семьям только из одного Подмосковья.

— Выходит, спрос на такого рода помощь заметный?

— Поверьте, трудоустроить переселенца с российским паспортом — непростая задача. Вот ее мы и решаем: есть договоренность с администрацией завода по выпуску автомобилей Mercedes в Солнечногорском районе (завод еще пока строится, но кадровый портфель уже собирается), заинтересовались квалифицированными рабочими кадрами в «Утконосе» (им требуются 2,5 тысячи рабочих на завод). Тех, кому за сорок, конечно, сложнее трудоустроить, а вот молодежь берут все более и более охотно. Жаль только, что власти к этому не имеют отношения: хотя и землю обещают, и квартиры, и денежную помощь, на деле ничего из этого ассортимента рядовой переселенец не получит, даже обивая пороги годами.

— А как же дальневосточные гектары?

— Хорошо, что вы о них вспомнили! Пока для переселенцев там схема такая: дают копейки компенсации, полгода человек находится в общежитии или в центре временного размещения, потом говорят, что нужно брать ипотечный кредит. Но кто даст человеку ипотечный кредит без гарантий? Одноразовое пособие для участника программы составляет от 40 до 60 тысяч рублей в зависимости от региона и 15–20 тысяч для членов его семьи. Сумма ежемесячного пособия не определена и зависит от региона и конкретных условий. Были случаи, когда власти требовали пособия от мигрантов обратно. Например, староверы получили в районе Дальнего Востока компенсации на переезд. Но затем им стало невозможно там жить, и они переехали в Калужскую область. Так ФМС пыталась вернуть выданные им деньги! Был у меня разговор в Агентстве по развитию Дальнего Востока: я объяснял, что для перемещения туда переселенцев нужна инфраструктура (дома, детсады, школы, больницы), хорошие зарплаты (в среднем 70–100 тысяч), тогда и люди к ним потянутся сами. Желающих ведь, как только заявили об этой программе гектара, были миллионы. А они мне в ответ: «Приезжайте сами, устраивайтесь на работу в коммерческие структуры, берите ипотеку, покупайте жилье». Разве это программа помощи? Ведь это государству надо, чтобы люди приезжали и осваивали пустующие земли и развивали ТОРы (территории опережающего развития). И если власть в этом заинтересована, ей и следует задуматься над реализацией хотя бы части задач. Ехать за свои и на голое место — это только на комсомольском энтузиазме или от лагерной безысходности.

— Но желающие перебраться в Россию все равно есть. Вот буры, например…

— Бурам вообще следует действовать иначе. Во-первых, не нужно массовости. Первые группы переселенцев должны быть невелики по численности, а в качестве места переселения разумнее избрать, конечно, Крым. Он им больше подходит по климату.

— Но там свободных земель нет!

— Кто вам сказал? Да, на популярных курортах там яблоку негде упасть, но Крым — это не только здравница, но и житница с тысячами гектаров невозделанной земли, где неплохо насадить бы, например, виноградники. И кто, как не буры, тут могли бы оказаться при деле? А знаете, сколько стоит сельхозземля в аренду в Крыму? 2 рубля 22 копейки за квадратный метр. Можно взять с правом последующего выкупа... Да если бы в России действительно существовала внятная миграционная политика, сюда бы те же немцы перебрались. Но всех иностранцев — из числа тех самых соотечественников — смущает то, что доносит до них сарафанное радио: далеко не все русскоязычные из ближнего зарубежья, приехавшие сюда десяток-другой лет назад, обжились на новом месте. Кто-то не стал полноценным гражданином, даже получив паспорт, а кто-то и гражданство до сих пор получить не может.

Беседовала Светлана Сухова