исследования / архитектура

Санкт-Петербург обычно сравнивают с Венецией и Амстердамом, а иногда — с Бразилиа, Исламабадом, Нью-Дели и Канберрой. Эти столичные города, возникшие в ХХ веке, относят к специфическому типу "городов из реторты" (Retortenstadt). В отличие от стихийно развивавшихся поселений, "город из реторты" — продукт целенаправленной урбанизационной деятельности: проект воплощается на свободной территории в короткий срок.

Заморские "города из реторты" в XVI-XVIII веках

"Города из реторты" получили распространение в эпоху великих географических открытий и колонизации далеких земель. Европейцы, высадившись на неведомых берегах, торопились создать опорные пункты. В краткий срок по технологии "городов из реторты" было создано множество базовых поселений. Некоторые из них впоследствии выросли в крупнейшие метрополии (Мехико, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес, Богота, Лима, Кейптаун, Джакарта и др.). Новые поселения в колониях не были похожи на старые европейские города. Здесь не придавали значения традициям, а ориентировались на свежие урбанистические идеи, это был как бы гигантский эксперимент, воплощение в жизнь теории регулярного градостроительства.

С особым размахом действовали испанцы. Уже к середине XVII столетия они разработали практическое руководство по градостроительным действиям на заморских территориях, основанное на ренессансных представлениях об идеальных городах. Документ имел уникальный для того времени характер — ни одна держава не сумела создать такой детально разработанной системы стандартизации планировки и застройки поселений.

Столичный город на острове

Намерение Петра I расположить новую российскую столицу на изолированном острове проявилось еще в 1709 году, когда молодой Санкт-Петербург представлял собой группу небольших поселений, стихийно разбросанных по берегам невской дельты. Самодержец лично исполнил эскиз строгой регулярной застройки острова Котлин на основе ортогональной планировочной системы. Но до строительства дело не дошло.

К 1716 году доминирующей становится идея превращения Васильевского острова в основную часть столичного города: его площадь была соизмерима с площадью острова Котлин и позволяла разместить здесь немалое население.

Архитекторы — итальянец Доменико Трезини и француз Жан-Батист Леблон — предложили варианты развития этой территории. Петр отдает предпочтение проекту Трезини: застройка не выходит за пределы острова, в планировке использована четкая прямоугольная схема. Возможность воплотить проект появляется в 1721 году, по завершении Северной войны.

Задачи, ставшие перед Петром I и Трезини при освоении Васильевского острова, были похожи на те, что решали европейские колонисты на заморских берегах. Характер их действий позволяет предположить, что царь и архитектор были в курсе европейских веяний на эту тему. Имеет смысл перечислить основные положения, которые совпадают в деятельности Петра I при создании столицы на болотах невской дельты и в испанском градостроительном регламенте (источник сведений — работа замечательного российского историка архитектуры Евгении Кириченко):

1. Общим было ключевое направление градостроительной деятельности на грандиозность, ошеломляющий эффект. В начале XVIII века на Васильевском острове появляются здания Двенадцати коллегий с 400-метровым фасадом и Таможенный гостиный двор с 700-метровым периметром — подобных гигантских строений не было ни в России, ни в Скандинавии.

2. Первоочередное формирование главной площади. По испанскому регламенту, заселение города должно было начинаться с главной площади. На Васильевском острове в начале 1720-х годов контуры жилых кварталов еще начинают размечать, солдаты и строители спят в шалашах и палатках, а вблизи уже вырисовываются контуры будущей главной площади, идет строительство Двенадцати коллегий и гостиного двора.

3. Последовательность возведения объектов различного назначения. В испанских заморских поселениях прежде всего строились церкви, казармы, губернаторские дома и административные здания, за ними жилые дома для частных лиц и наконец школы; в английских и французских поселениях сначала строились жилые дома, потом церкви, затем школы и спустя долгое время — казармы и губернаторские дома. Застройка Санкт-Петербурга пошла по испанскому варианту.

4. Прямоугольная планировочная система жилой застройки. Ее предписывал испанский регламент — во имя сохранения порядка при расширении и удлинении городов, а Петр I считал ее важным достоинством концепции Трезини.

Главная площадь российской столицы. 1730-е годы

Главной площади придавали исключительное значение и испанские предписания, и Петр I, поэтому Доменико Трезини несколько лет отдал эскизированию вариантов.

1. Размещение площади: в испанских приморских поселениях ей надлежало находиться на морском берегу и служить одновременно пристанью. На Васильевском острове связующим звеном между площадью и причалами порта стал Таможенный гостиный двор.

2. Очертания площади: испанские регламенты требовали, чтобы она имела форму прямоугольника, как наиболее удобную для конных и других празднеств. На Васильевском острове для начала решили очертить площадь с запада и приступили к строительству Двенадцати коллегий. Сказалась крайняя заболоченность почвы — пришлось забить более 2 тыс. свай, а для водоотвода вдоль главного фасада откопать канал. К середине 1730-х годов строительные работы удалось завершить. Дальнейшее освоение зыбкой низины было бы слишком затруднительным. Только на узких береговых полосках — там, где грунт уплотнили нанесенные течением песок и гравий,— нашлось место для цепочек микрокварталов. Заболоченное пространство между ними долгое время оставалось неосвоенным.

3. Функциональное наполнение: в испанских поселениях главная площадь (Plaza Mayor), окруженная по периметру пешеходными галереями, была оживленным центром экономической, политической, религиозной, культурной жизни. Площадь была и местом сбора в случае военной опасности — из расположенного на площади арсенала горожане получали оружие, поэтому нередко она носит имя Plaza des Armas (площадь Оружия).

Петр I опасался, что в Петербурге площадь могла оказаться безлюдной. Административные службы Коллегий и расположенный рядом первый в России музей были интересны немногим. В Кунсткамере приходилось идти на ухищрения — главному смотрителю выделяли 400 руб. в год на угощение посетителей кофе, бутербродом или водкой, и Кунсткамера была открыта для всех без исключения сословий.

Чтобы сделать Стрелку Васильевского острова магнитом для массы горожан, Петр I решил создать здесь условия для розничной торговли. В 1724 году Канцелярия императора записала: "Намерение Е. И. В. было, чтоб кругом той площади были лавки Гостинаго двора, так и под коллегиями в нижнем апартаменте с наличной стороны".

Трезини разработал проект размещения по периметру площади торговых корпусов с пешеходными галереями в уровне земли, напоминающими о европейских образцах.

Но после смерти Петра I строительная активность на площади стала замирать, лавок не появилось, оживления не наблюдалось. В конце 1730-х годов Стрелку стали считать предместьем.

Депрессивное состояние этого места в конце XVIII века описывает современник: "Большая нерегулярная, еще немощеная, отчасти болотистая площадь, окруженная зданиями Академии наук, Государственных коллегий, Биржею и таможенными амбарами".

"Балкон Васильевского острова" 1830-1900-е годы

В начале XIX века Стрелка преобразилась. Наконец воплотились установки на грандиозность, ошеломляющий эффект, которые в 1720-е годы вдохновляли Петра I и Трезини. В те годы и в России архитектура стала "искусством королей". Денег на огромный ансамбль с минимальной функциональной нагрузкой не жалели. Засыпали мелководье у мыса и создали огромную полукруглую площадь. Выше 30 метров поднялись над ней две массивные ростральные колонны. Для каждой потребовалось основание из шестиметровых свай и каменный ростверк толщиною 5 м и габаритами в плане18х21 м. Деловое здание биржи с операционным залом в 900 кв. м превратилось в окруженный колоннами храм. Между портиком Биржи и фасадом Двенадцати коллегий наконец-то сформировалась представительная Коллежская площадь.

По размерам и художественно-градостроительным качествам Стрелка стала сопоставима с соседней Дворцовой площадью или Вандомской площадью в Париже. Ее облик закрепил творческие достижения знаменитых зодчих — Доменико Трезини, Джакомо Кваренги, Андреяна Захарова, Жан-Франсуа Тома де Томона, Ивана (Джованни) Лукини.

Но изменилось функциональное назначение площади: вместо задуманных Петром I торговых лавок с аркадами по ее контуру разместились портовые пакгаузы. Опоясавшие площадь фасады складских корпусов отличались высокими эстетическими качествами, но художественные достоинства обновленной Коллежской площади остались незамеченными: ее большая часть оказалась служебной территорией порта и была изолирована от посторонних надежными ограждениями. Даже сквер в центре использовался как склад — здесь размещали крупногабаритные грузы, возводили навесы или малокапитальные сараи.

В конце XIX века порт уходит с Васильевского острова. Отдают под слом Старый гостиный двор. В 1899-1901 годах на месте сквера появляются корпуса Императорского повивального института. Здание расценивают как образцовое с точки зрения функциональной организации, но ущерб, нанесенный этой постройкой одному из прекраснейших ансамблей старого Петербурга, рассматривают как проявление градостроительного вандализма. Заняв площадь между Биржей и Университетом, комплекс клиники нарушил визуальные связи между сооружениями, входящими в ансамбль, что затруднило его восприятие как целостной композиции.

Коллежская площадь, которая в начале XVIII века задумывалась как главное открытое пространство российской столицы, так и не стала общественным центром города. Она перестает существовать в начале ХХ века, от нее остается только Биржевой проезд.

Кварталы Васильевского острова — от 1-й до 27-й линии

Ортогональная система жилой застройки, характерная для большинства заморских колониальных поселений и внедренная в Санкт-Петербурге в 1720-е годы, представляется жесткой и однообразной. На Васильевском острове ее формируют многократно повторяющиеся меридиональные улицы, пересеченные тремя широтными проспектами. Хорошие функциональные качества этой системы подтверждены временем. Два столетия она позволяла наращивать жилую застройку, и к началу ХХ века прямоугольные кварталы стали занимать значительную часть Васильевского острова. В современном Санкт-Петербурге это единственная часть города, которая может считаться памятником урбанизма начала XVIII века — нигде более в таком количестве не сохранились следы градостроительной деятельности Петра I и Трезини.

Преодолеть однообразие ортогональной системы планировки на Васильевском острове помогают выразительные набережные Большой Невы. Испанский регламент подчеркивал прикладное значение свободных участков: "При составлении плана города... необходимо оставлять пустые места, чтобы население, даже и при сильном приросте, могло бы расширять и распространять строительство в пределах города". Зарезервированное на берегу Большой Невы "пустое место" обладало исключительным ландшафтным потенциалом. В конце XVIII века современник писал: "Между Сухопутным кадетским корпусом и Академиею художеств имеется на правом берегу Невы еще немощеное, прекрасное, четвероугольное пустое место".

В начале XIX века оно оформилось в элегантную площадь. В 1818 году по предложению Карла Росси сюда перенесли с Марсова поля монумент "Румянцева победам". В 1830-е годы выходящая к реке граница площади была оформлена двухъярусной набережной с двумя симметричными пандусами по бокам. Площадь и обелиск прекрасно просматривались с Английской набережной и даже от подножья Медного всадника. Удивительным образом вырисовывалось сходство Румянцевской площади и Праса-ду-Комерсиу (Торговая площадь) в Лиссабоне. Это сходство объясняется использованием одной и той же технологии градостроительного развития.

Новые архитектурные формы центральная площадь Лиссабона приобрела после катастрофического землетрясения 1755 года. Восстановительные работы использовали методику Retortenstadt и соответствовали ключевым положениям испанского регламента: район, построенный на месте руин, получил прямоугольную планировочную систему, а центральная площадь была возведена в первую очередь. Обновленная Праса-ду-Комерсиу, считавшаяся одной из самых больших площадей в Европе, была во многом подобна Румянцевской: размерами (примерно 180х200 м), прямоугольной конфигурацией, композиционной симметрией, связью открытого пространства с акваторией, набором акцентных элементов (причал на набережной и монумент в центре).

В 1867 году Румянцевская площадь начала менять облик. Здесь был разбит сад, деревья которого разрастались бесконтрольно. Со временем сформировался такой плотный зеленый массив, что 20-метровая вертикаль Румянцевского монумента просматривалась лишь в узкий просвет центральной аллеи сквера, поэтому в 1913 году Академия художеств стала рассматривать возможность переноса памятника обратно на Марсово поле. Сейчас на карте города это место все еще обозначают как площадь, но в действительности открытого пространства здесь давно уже нет.

«При составлении плана города... необходимо оставлять пустые места, чтобы население, даже и при сильном приросте, могло бы расширять и распространять строительство в пределах города»

Утраченный потенциал

Распространенное представление о Санкт-Петербурге как о городе, план застройки которого был заранее заготовлен, а затем в короткий срок полностью реализован, далеко от истины. С некоторыми оговорками оно справедливо лишь для восточной части Васильевского острова. Стратегическое развитие Санкт-Петербурга пошло по пути, предсказанному Жан-Батистом Леблоном: город стал осваивать территории на всех берегах Невы, и каждый из участков развивался по своим правилам. С конца 1730-х годов петровский Retortenstadt на Васильевском острове потерял доминирующую роль в градостроительном развитии города и стал одной из составных частей растущего Санкт-Петербурга. Центральная роль перешла к Адмиралтейской стороне.

Но действия Петра I и Доменико Трезини при создании столичного города на Васильевском острове в 1720-1730-е годы логично соотнести с опытом создания других регулярных поселений на пустынных территориях. В высокой степени они соответствуют испанским колониальным регламентам. Пример Васильевского острова показывает, что наиболее эффективной оказалась ортогональная схема планировки, которая достаточно успешно применялась два столетия. Архитектурное решение задуманной Петром I центральной городской площади было найдено спустя 100 лет после начала ее застройки, базировалось на новом, альтернативном композиционно-художественном подходе, потребовало значительных средств и огромных строительных работ. Уникальный потенциал созданных в 1830-е годы градостроительных ансамблей на Васильевском острове был в значительной мере утерян во второй половине XIX века.

Леонид Лавров, Федор Перов, Александра Еремеева