Тадао Андо в Центре Помпиду

В парижском Центре Помпиду проходит выставка знаменитого японского архитектора, притцкеровского лауреата, самоучки и университетского профессора Тадао Андо. Японец, не покидая родную Осаку, давно стал французским национальным достоянием, считает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

Возможно, лучшее, что сделал Тадао Андо,— церкви и музеи. Тут эмоции должны быть заметны с первого взгляда, в них смысл проекта. Но у Андо никогда не стоит путать проект и итог. В профессиональной архитектурной среде слишком большое внимание уделяется проекту. Считается, в нем уже все видно, он может и не предполагать воплощения. Тадао Андо заседал в жюри японских конкурсов, на которых награждались тогда молодые советские мастера «бумажной архитектуры». У него самого есть несколько по-хорошему завиральных проектов — вроде реконструкции классической оперы с вставленным в середину белым яйцом современного зрительного зала. Но его постройки еще лучше его идей. Он не разводит руками перед готовым фасадом и не жалуется, что его проект искалечили по пути. Как всегда бывает в гениальной архитектуре, проект Андо лишь обещание того, что будет. Что будет — еще лучше.

Его «Храм света» — бетонная коробка, которая в макете кажется то ли огневой точкой Атлантического вала, то ли гробиком с крестом,— возведенный в японском Ибараки в 1989 году, выглядит настоящим архитектурным псалмом, песней религиозному свету, проходящему через соединенные крестообразно щели в алтаре. Древняя статуя Будды, выглядывающего сквозь вершину холма над подземным парком в проекте кладбища близ Саппоро,— пример тончайшей и умнейшей мемориальной архитектуры. Никто из наших производителей казенных мемориалов такого сделать не сможет.

При этом Андо исключительно скромен в средствах. Не припомню, чтобы он позволял себе гранит или мрамор. Его материал — железобетон, но какой! Отглаженный до состояния шелка, с пуговичками от болтов, державших опалубку. В этом нет вызова, только высочайшее качество, которого на стройплощадке надо как-то добиться. И еще вопрос, что больше поможет в отношениях с рабочими, диплом какого-нибудь Гарварда или опыт дальнобойщика и профессионального боксера, как у Андо.

Я почувствовал это, когда брал у него интервью в его мастерской в Осаке. Она расположена в его первом доме-манифесте Guerrilla House, который он потом купил и стал в нем работать. Здание из гладкого серого бетона было построено не для того, чтобы поразить посетителя или потенциального заказчика, а для того, чтобы там было удобно. И чтобы все было под рукой — от книг на полках до рабочего стола. Именно по книгам Тадао Андо научился архитектуре. Он купил альбом Ле Корбюзье и читал и рассматривал его до тех пор, пока не решился поклониться мастеру.

Надо было накопить денег и ехать за тридевять земель. Сперва кораблем до Находки. Потом поездом через всю Россию, и наконец через Европу в Париж. Фотографии и зарисовки путешествия тоже висят на выставке в Помпиду. Но когда Андо приехал во Францию, Ле Корбюзье уже не было в живых. Оставалось поклониться только его зданиям. Недаром в том же «Храме света» так много от поздних шедевров мастера. Ну и Андо изобрел свой собственный способ увековечить имя кумира. Свою любимую собаку он назвал Ле Корбюзье.

Это умение ласково присвоить, сделать своей и понятной мировую архитектурную культуру помогло ему стать автором двух отличных музеев старой Европы. Оба расположены в исторических зданиях Венеции. Первый — в палаццо Грасси на Большом канале, второй — на стрелке в старом здании таможни. Оба созданы для художественного фонда Франсуа Пино, одного из богатейших коллекционеров современного искусства Франции.

Их сотрудничество началось с неудачи. Проект парижского музея Пино был загублен чиновниками, поэтому Fondation Pinault переехал в Венецию. Сейчас он возвращается — в реконструируемую в центре Парижа Товарную биржу, построенную в XVIII веке для торговли зерном. В XIX веке над круглым двором здания построили купол, а сейчас под этим куполом Тадао Андо проектирует независимую от структуры здания выставочную конструкцию. Этот художественный цилиндр в цилиндре стал одним из главных экспонатов в Центре Помпиду, и парижане особенно внимательно присматриваются к новому проекту. Музей должен открыться в ближайшие годы, 77-летний Андо и 82-летний Пино спешат его увидеть в жизни и в бетоне.