Павел Прокудин, Москва

Мы с троюродным братом Владимиром Липиным разыскивали информацию о судьбе нашего прадеда, арзамасского священника отца Иоанна — Липина Ивана Яковлевича 1882 года рождения. Он служил в храме села Кирилловка под Арзамасом в Нижегородской области. Я в юности знал, что прадед был репрессирован, была даже справка о реабилитации. Около десяти лет назад мы обнаружили упоминание прадеда в книге памяти на сайте международного общества «Мемориал», где значилось, что он был дважды репрессирован: в 1928 году и 1937 году. Позже я начал заниматься семейным делом, связанным с наследством, и собрал все документы о родстве, которые требуют архивы для доступа к уголовным делам. Тогда я написал онлайн-запрос в госархив Нижегородской области, приложив отсканированные документы — оригиналы и нотариально заверенные копии, уплатил небольшую пошлину и послал по почте платежку. Через месяц мне прислали копию уголовного дела за 1937 год. Прадед был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной церковно-фашистской диверсионно-террористической организации по так называемому делу протоиерея Черноуцана — тогда были арестованы 75 человек, 35 из которых (по другим данным 110 и 63 соответственно) были расстреляны в городе Горьком в первых числах ноября 1937 года. В числе расстрелянных был и Иван Яковлевич. В деле не было справки о реабилитации. Я ее запросил в нижегородском госархиве, и чуть позже мне ее прислали. Что мы чувствовали, когда получили и прочитали дело? Это, конечно же, был шок… Главный вопрос — что сломалось в стране и людях того времени, что такое стало возможно?

Далее мы стали искать второе дело прадеда за 1928 год. После уточняющих запросов в разные архивы через электронную почту и электронные приемные на сайтах ведомств удалось выяснить, что дело находится в Центральном архиве ФСБ. Направили туда запрос по электронной почте со сканами документов, подтверждающих родство, и получили копию дела. Оказалось, что вина прадеда и его «сообщников» заключалась в том, что они якобы купили на базаре и прочитали запрещенную в то время книжку против движения обновленчества в православной церкви. За это «преступление» прадед был приговорен к пяти годам концлагеря, которые в 1930 году заменили высылкой в Северный край на оставшийся срок.

Идя по хлебным крошкам тех лет, что прадед провел в ссылке на Севере, мы направили запросы в ряд регионов, в том числе в Коми и Вологодскую область. Пришел ответ из МВД Коми. Оказалось, что у них было личное дело осужденного, но его уничтожили в 1965 году, зато осталась учетная карточка. И вот тут нас впервые попросили прислать оригиналы нотариально заверенных документов о родстве. В ближайшее время мы вышлем им письмо. Также будем пытаться найти документы о пребывании в концлагере. Как видите, все эти госструктуры вполне работают. Ни с какими проблемами мы не сталкивались.

Меня волновал статус репрессированных и расстрелянных. Кто они для государства? Зафиксировано ли, что их убили? Я решил достать справку о смерти прадеда. Во времена массовых репрессий и расстрелов подобные документы, видимо, практически не выдавались, или же в них не указывались реальные данные о причине и дате смерти. Выяснилось, что надо направить запрос в нижегородский госархив с указанием, что нам требуется «справка о факте смерти лица, необоснованно репрессированного и впоследствии реабилитированного на основании ФЗ РФ от 18 октября 1991 года № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий», смерть которого ранее не регистрировалась». Документ мы получили. Представляете, на дворе апрель 2017 года, а тут справка за 1 ноября 1937 года, в которой написано: «причина смерти — расстрел». Испытываешь смешанные чувства.

К нашему большому сожалению, из физических свидетельств жизни прадеда до нас дошли лишь несколько фотографий и книг духовной литературы. На одной из фотографий его семья: сам Иван Яковлевич, супруга Анна Григорьевна, сыновья Георгий, Николай, Афанасий, дочь Александра, а также неизвестный мужчина с женщиной и сыном. В ходе поисков нам не давал покоя вопрос, был ли прадед единственным ребенком в семье, что для крестьянской семьи того времени представлялось маловероятным. Сам Иван Яковлевич был сначала портным-самоучкой, приехал в Арзамас из Ивановской губернии. Ответ на запрос в ивановский госархив развеял наши сомнения — оказалось, что на фото его младший брат Александр с супругой и сыном, также у них было четыре сестры. Пока что нам непонятно, возможно ли узнать о них больше.

На другой фотографии прадед в военной форме во время службы в Русской армии в 1916–1918 годах. По наименованию воинской части на его погоне нам удалось получить из Российского государственного военно-исторического архива копии нескольких документов части, в которых он упоминается.

В прошлом году Нижегородская епархия увековечила память репрессированных священников и мирян, установив на храмах памятные доски с их именами. А в Троицкой церкви села Кирилловка 1 ноября, в день 80-й годовщины расстрела прадеда, прошло его отпевание, а на храме была открыта памятная доска. После отпевания местные жители пригласили нас на поминки в ту самую церковную сторожку, где Иван Яковлевич жил с 80-летней матерью и был арестован 1 сентября 1937 года. И это был… очень чувствительный момент.

Небольшую памятную доску мы также установили в прошлом году в Нижнем Новгороде на стене скорби Бугровского кладбища, где, по неподтвержденным данным, производились массовые захоронения расстрелянных в 1937 году.

На днях снова с семьей едем в Арзамас, навестим храмы, в которых служил прадед, а также передадим православной гимназии книги прадеда, принадлежавшие когда-то Арзамасскому духовному училищу. Такие поездки, как правило, дают новую пищу для размышлений и подсказывают дальнейшее направление в наших исследованиях.

Память о прадеде мы увековечили на сайте «Открытый список».