Как Лев Амбиндер получал Госпремию

12 декабря, в день Конституции, президент России Владимир Путин вручил Государственные премии Михаилу Терентьеву и Льву Амбиндеру, а специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников лучше многих отдавал себе отчет в том, за что, и смог по достоинству оценить поведение обоих лауреатов.

В Екатерининском зале Кремля в этот день вручали всего две премии. Обе были посвящены достижениям в области правозащиты и благотворительности. Я давно знаю Михаила Терентьева, многолетнего депутата Госдумы и председателя Всероссийского общества инвалидов, и убежден, что он в этот день получил по заслугам. Еще дольше я знаю главу фонда помощи тяжелобольным детям, сиротам и инвалидам «Русфонда» Льва Амбиндера. Я слишком хорошо помню, как в 1996 году, когда накануне президентских выборов в очередной раз решалось все, мы в издательском доме “Ъ” делали антикоммунистическую газету «Не дай Бог!», у нее и тираж был не дай бог (10 млн экземпляров), и особенно содержание. И этими 10 млн была усеяна вся Россия, все ее почтовые ящики, так что по-человечески понятно, что люди, которые отваживались ее читать (а куда им было деваться?), более или менее неизбежно начинали отвечать взаимностью, то есть писали письма в редакцию. «Не дай Бог!» была единственной газетой, доступной им не за деньги, и они еще не отвыкли искать в прессе защиты от жизни. Мешки писем копились в редакции на улице Врубеля, 4, и главный редактор «Не дай Бог!» Владимир Яковлев назначил ответственным за эти мешки Льва Амбиндера, который работал в «Не дай Бог!» организатором по широкому кругу вопросов. И последний номер «Не дай Бог!» стал первым.

Он был полностью посвящен этим письмам, и я даже повез фермеру из Липецкой области трактор, который купил ему Лев Амбиндер на последние деньги, доставшиеся фермеру от казавшегося бескрайним финансирования той великой газеты, которая сделала свое дело (Борис Ельцин выиграл выборы, а Геннадий Зюганов, чьим амбициям были посвящены бессмертные постеры Никиты Голованова в каждом номере газеты, проиграл) и превратилась благодаря организаторскому гению Владимира Яковлева в Российский фонд помощи, позже переименованный Львом Амбиндером в «Русфонд».

И этот фонд просуществовал бы, я думаю, еще в лучшем случае пару месяцев (и то исключительно благодаря тому, что был на буксире у этого трактора), если бы им не начал заниматься именно господин Амбиндер. Эта просто гигантская организация собрала для инвалидов, больных детей и сирот уже больше 12,4 млрд руб., и Лев Амбиндер в фойе Первого корпуса Кремля теперь уже рассказывал журналистам, как в 2004 году он ездил в Соединенные Штаты и был в газете New York Times. Там, как выяснилось, тоже публиковали подборки материалов, посвященных благотворительности. Лев Амбиндер потом и мне пересказал эту историю (я позвонил ему через час после церемонии и застал — где? — конечно же, в магазине: надо было успеть все купить…), и вот это тоже: «На встрече с руководством в зале редколлегий был, ходил по отделам… Тексты их изучал… Конечно, уступали нашим, наши эмоциональней и духоподъемней, тем более что мы пишем про то, что есть проблемы и надо помочь, а они — прежде всего о чуде исцеления! Но они за год сделали $7,5 млн! И когда я прощался с руководителем их фонда, сказал ему, что через три года мы его обгоним. И через три года мы сделали $8 млн, а они — $6,5 млн. И больше они нас уже не обгоняли!..»

Лев Амбиндер говорил с таким азартом, что я понимал: не то что не догонят, а даже и не согреются.

И вот теперь про Льва Амбиндера в Екатерининском зале Кремля говорил президент России Владимир Путин:

— Лев Амбиндер руководит фондом с 1996 года!

И не только я, думаю, не верил своим ушам, что Владимир Путин говорит это про Льва Сергеевича, но и Лев Сергеевич, надеюсь, не верил своим ушам.

— Отмечу также,— говорил президент России,— и усилия Льва Сергеевича и команды «Русфонда» (а эта команда сейчас была здесь, в Екатерининском зале. Кто они? Да конечно бывшие корреспонденты газеты «Не дай Бог!» Валерий Панюшкин и Сергей Мостовщиков) в деле создания национального регистра доноров костного мозга. Это очень важный проект! — Закончив про Льва Сергеевича, Владимир Владимирович говорит про Александра Исаевича, президент цитирует классика (пока что не классика благотворительности, классик благотворительности через пару минут начнет цитировать себя сам, то есть произнесет, между прочим, очень хорошую и честную речь.— А. К.):

— Как писал Александр Исаевич, воздух общественных отношений, их чистота — первичней, чем уровень изобилия, промышленное развитие и даже, по большому счету, чем государственное устройство. Именно они определяют жизнь страны и ее будущее… Вы, уважаемые лауреаты, стремитесь сделать так, чтобы никто не оставался один на один со своей бедой… А значит, создаете и укрепляете так необходимую нам, всему обществу, государству, людям атмосферу справедливости и добра. Тот самый воздух человеческих отношений, о которых и говорил Александр Исаевич!

Ну вот, дослужился, Лев Сергеевич, доработался.

В ответ, получив значок лауреата Госпремии и удостоверения к нему, выступает Михаил Терентьев и говорит про санаторий для инвалидов в Крыму, куда в свое время пять лет подряд, начиная с 1986 года, когда получил травму, ездил сам, а потом, после большого перерыва на Крым в составе Украины, приехал снова и понял, что там ровным счетом ничего не изменилось, то есть к его ужасу совершенно ничего, а значит, только что не истлело. И Михаил Терентьев приглашал президента в этот санаторий говорить о помощи инвалидам, так как понимал, что это шанс именно для этого санатория.

— Главное — не в Москве! — повторял он.— В Москве и так все хорошо…

Потом свой значок и удостоверение получал Лев Амбиндер. Он справедливо, прямо скажем, заметил: «Без издательского дома "Коммерсантъ", без его тысяч читателей ничего бы у нас не вышло…»

— Мы,— говорил господин Амбиндер,— крепкое предприятие… Наши жертвователи — люди всех профессий и всех конфессий… У нас 83 клиники-партнера, 127 поставщиков лекарств… Только в прошлом году 6 млн россиян и компаний пожертвовали… Мы не заменяем госбюджет, мы его дополняем…

Но нет, Лев Сергеевич, не надо было оправдываться. Уже не надо.

— В 2013 году,— продолжал он,— мы втянулись в развитие государственными медцентрами регистров костного мозга. Лечение рака крови нуждается в армии добровольцев, готовых поделиться стволовыми клетками с больными, для которых трансплантация остается единственным шансом на спасение. Чтобы принять добровольцев в регистр, надо установить его тканевую совместимость на генном уровне. Это очень дорогое удовольствие.

Лев Амбиндер пускался во все тяжкие, то есть в подробности, но они сейчас были нужны.

— Мы профинансировали развитие восьми регистров, в том числе создание новой лаборатории,— говорил глава «Русфонда».— Мы вложили свыше 500 млн руб., когда совершенно случайно узнали — вкладываемся в старые технологии, в отсталые!

Это было, между прочим, сильное признание. Человек говорил президенту, что собирал-собирал деньги жертвователей на исцеление больных, а эти деньги уходили в песок, превращались в пыль… А просто совершенно случайно в фонде узнали, что «есть новые цифровые технологии, где исследования более скоростные, выше качеством и главное для нас — куда дешевле!»

Это была речь искреннего человека, такого Льва Амбиндера я знал в 1996 году и очень рассчитывал, что он не изменился.

— Мы изучили европейский опыт и выяснили, что там регистры строятся некоммерческими организациями. Это движение по строительству регистров в мире, в том числе и у нас в стране,— не останавливался Лев Амбиндер,— началось в 70-е годы прошлого века. Но если в СССР структуры здравоохранения взялись создавать регистры, то в Европе и Америке это сделали НКО. И вот в ФРГ сейчас база из 8 млн добровольцев, в США — из 9 млн, а у нас только 90 тыс.

Он к чему-то существенному для себя вел сейчас, это было ясно.

— Мы предложили Министерству здравоохранения подключить гражданское общество и развивать регистры с помощью СМИ и НКО (то есть и с помощью «Русфонда» в первую очередь.— А. К.), строить инновационные лаборатории на народные пожертвования. Нас пока не поддержали!

Господин Амбиндер потом рассказывал мне, что отношения с Минздравом и правда совсем не хороши: «Они 22 года нас не признают…»

— Тогда,— он сказал президенту,— мы нашли партнеров в Казанском федеральном университете… В стенах этого университета 80 дней назад запустили первую для России инновационную лабораторию. Ее годовая мощность 25 тыс. типирований. Для сравнения: в прошлом году вся страна протипировала 15 тыс. человек…

Мало кому удается выговориться за этой трибуной в Екатерининском зале по существу (обычно успевают выговориться только в благодарности лично Владимиру Путину). Льву Амбиндеру удавалось, тем более что он продолжал:

— Для многих у нас НКО что-то вроде «Тимура и его команды»: штаб на чердачке, веревочки, колокольчики, старушку через дорогу перевести… Между тем наши НКО уже способны действовать как самостоятельные субъекты экономики, как государственные коммерческие предприятия. В Европе потому НКО строят регистры, что учреждениям и бизнесу это не выгодно… Сейчас социальный блок правительства возглавила Татьяна Алексеевна Голикова… Впервые за многие годы нас услышали! Очень хочется верить, что теперь все получится, с такой-то премией, с вашим благословением! Спасибо!

На счет благословения это ведь был уже перебор. Так-то уже не стоило. С другой стороны, Лев Амбиндер, думаю, искренне полагал, что если пара таких лишних на первый взгляд слов позволит сделать его дружбу с Минздравом неизбежной и еще раз доходчиво объяснить президенту свою пользу, то оно того стоит.

Настораживает в конце концов только одно: премия существует три года и в 2016-м ее получила Елизавета Глинка, а в 2017-м — Людмила Алексеева.

Через минуту разнесли шампанское, Владимир Путин хотел чокнуться с лауреатами, но ему успела не дать это сделать Татьяна Москалькова, уполномоченный по правам человека в Российской Федерации.

— А это,— восторженно воскликнула она, показав на большое количество мужчин и женщин за своей спиной,— уполномоченные по правам человека в регионах, Владимир Владимирович!

— Спасибо за поддержку, Владимир Владимирович!..— раздались их отчего-то глуховатые, но все-таки берущие за душу голоса.— Спасибо вам!

Владимир Путин все-таки пытался не упустить из вида лауреатов. Уполномоченные, впрочем, твердо были намерены и дальше благодарить президента за поддержку.

Когда Владимир Путин все-таки улучил мгновение и чокнулся с господами Терентьевым и Амбиндером, а потом ушел на прием в Большой Кремлевский дворец, на авансцену с бокалом шампанского вышла председатель ЦИКа Элла Памфилова.

— Ну, за Конституцию! — выдохнула она.

Андрей Колесников