Что работа юристов говорит о положении российского бизнеса

Санкциями в России уже никого не удивишь и вопросами о них не испугаешь — за почти пять лет бизнесмены и чиновники наработали формальный язык и стандартный набор уклончивых сентенций. Да и вокруг самих ограничений большинству игроков до недавнего времени удавалось лавировать. Но 2018 год резко изменил картину — после ударов по Олегу Дерипаске и Виктору Вексельбергу стало понятно, что игра началась всерьез, на выживание. Информация в этой игре — то же оружие, поэтому компании неохотно раскрывают подноготную своей жизни под ставшей реальной угрозой. Но о ней можно судить по косвенным признакам, например, по работе юристов. И сразу становятся видны напряжение, пессимизм, паника.

«Ситуация значительно ухудшилась», «фон негативный», «санкционное давление усилилось», «рынок понял, что санкции не рассосутся»,— в этих словах юристы из российских (RULF) и международных юридических фирм (ILF) описывают уходящий год. В условиях санкций Россия живет уже почти пять лет, но именно в 2018 году ситуация стала реально жесткой и нервной.

Произошло это из-за трех ключевых факторов. Публикация в январе «Кремлевского доклада» не имела прямых последствий, но создала серьезное напряжение. Включение в апреле в санкционный список США Олега Дерипаски и Виктора Вексельберга привело к изоляции крупных международных компаний и разрыву привычных торговых связей на их рынках. Сентябрьское введение вторичных санкций против Китая показало, что Вашингтон готов сделать не только первый шаг, против России, но и второй, против ее партнеров. Участники рынка впервые осознали полную реальность угрозы: под санкциями действительно может оказаться любой, а фигуранты черного списка действительно могут не только утонуть сами, но и утянуть за собой партнеров.

Опять же впервые паника открыто перешла государственную границу, прочно поселившись и на российском рынке.

Еще недавно о нежелании работать с подсанкционными людьми и структурами говорить было не принято. Это если и происходило, то тихо и без комментариев. Но теперь официально отказываться сотрудничать с ними не стеснялись даже госбанки, Московская биржа приостановила листинг российских эмитентов из черного списка. И это только верхушка айсберга.

«Огромное количество сделок с европейскими партнерами не состоялось, где-то треть из них исключительно из-за риска попасть под вторичные санкции»,— говорят в неофициальных беседах юристы.

Они же рассказывают, что многие компании, в том числе нефтяники и газовики, в 2018 году создали или расширили «санкционные» отделы, следящие за рисками. Проверяется буквально каждая крупная международная сделка, которая может заинтересовать Минфин США. Запрос от частных компаний на юридические консультации по сравнению с 2017 годом вырос в несколько раз. «Требуются проверки контрагентов, их структур, так как не всегда понятно, кто и кому принадлежит»,— рассказывают в ILF. Юристы отмечают увеличение спроса на составление санкционных оговорок (условие о том, что будет с договором в случае введения ограничений) и санкционных политик компаний (внутренняя инструкция по выявлению рисков, чаще всего необходима для отделов продаж). В RULF добавляют, что популярностью стали пользоваться редомицилирование (перерегистрация в другую страну) и вывод активов.

Между тем профильных специалистов на российском рынке не так уж много. Это буквально 30–50 человек и «все их прекрасно знают», говорят юристы. Новичкам приходится учиться на поле боя: даже ведущие вузы неохотно меняют программу, предполагающую лишь краткое изучение санкций в рамках курса международного права. Но, например, Московский государственный юридический университет уже ввел в магистратуре «Юрист в сфере мировой экономики» отдельный курс, посвященный санкциям. А Высшая школа экономики создала научно-учебную лабораторию исследований в области защиты государственных интересов в условиях экономических санкций.

Добавить оптимизма в картину могла бы работа по обжалованию санкций, но в перспективность этого верят немногие. Пока успеха в диалоге с Минфином США удалось добиться только Олегу Дерипаске, с ряда компаний которого Вашингтон пообещал снять санкции,— но это стоило бизнесмену контроля над активами и денежного потока от них. В целом же юристы ничего хорошего от 2019 года не ждут. Они уверены, что черный список пополнится уже в первые месяцы, вырастут масштабы вторичных санкций, реален риск принятия нового пакета, который автор, сенатор Линдси Грэм, окрестил «сокрушительным» и «адским», предполагающего запрет на операции с российским госдолгом и ограничение инвестиций в энергетический сектор.

Паника начинает пробираться в ряды самих юристов: ILF, представляющие интересы российских компаний за рубежом, задумываются об отказе от этих клиентов. По слухам, прецедент уже создан, хотя участники рынка категорически не хотят рассказывать подробности. В состоянии постоянного стресса информационное поле начинает сворачиваться. С каждым новым сообщением о разрыве отношений или остановке проекта стало все сложнее находить экспертов для комментариев. Юристы избегают публичности из-за «нейтралитета» головного офиса по отношению к «ситуации с Крымом», опасений потерять госконтракты, выступив «не на той стороне», или, например, если у них есть офис на Украине. Таким образом, можно говорить о феномене «третичных» санкций, ведь проблемы появились даже у журналистов.

Андрей Райский