Ольга Филина задалась вопросом: учат ли в школе по рекомендованным учебникам?

В этом году линейка рекомендованных для школ учебников истории должна обновиться. Но больших изменений от нее никто не ждет, потому что ясно: попытка унифицировать взгляд на нашу историю уже потерпела крах. Как так вышло, разбирался «Огонек».

«У меня детям до школы еще далеко. Но я уже об этом думаю,— пишет Алексей Завьялов в сообществе неравнодушных родителей "В контакте".— Понял, что самая крепкая школа была в сталинский период. Есть ли какие методички для учителей тех времен или поурочные планы? Хоть что-нибудь?»

На вопрос Алексея тут же следуют скрупулезные ссылки: вот методичка для 1-го класса по арифметике, а вот и для 9-го класса по истории. Оксана Гуда из Ростова-на-Дону (в профиле указано место работы: школа) поясняет, что можно не только самим готовить детей по «сталинским пособиям», но и добиться такого обучения в масштабах отдельной школы (или класса), причем ссылается на свой положительный опыт: «Просто нужно единое мнение родителей, согласие учителя и администрации школы».

В помощь страждущим «Родительское всероссийское сопротивление» (дочерняя структура «Сути времени» Кургиняна) уже инициировало проект по переизданию «лучших советских учебников и пособий». Пока готова линейка только для 1-го и частично 2-го классов, но планы ведут инициаторов, конечно, к старшей школе и к месту ее самых жарких методических баталий — урокам истории. Чтобы застолбить там поляну, «сопротивляющиеся родители» уже издают стенгазету «Шаги истории» (уверяют, что проектом охвачено 12 тысяч образовательных учреждений), где излагают свою концепцию развития страны, а также рекомендуют методички и пособия для учителей современных авторов, «не очерняющие наше прошлое».

Спустя шесть лет после разгоревшихся дискуссий о пользе и вреде «единого учебника истории» оказалось, что погоды он не делает: даже имея рекомендованные учебники, школьникам можно преподавать оригинальные версии истории — все зависит от пристрастий учителя и выбранного им методического курса. А вот за пристрастиями и методиками, как выяснил «Огонек», пригляда пока не придумано.

Неожиданный эффект

Создание единой линейки учебников истории (процесс был запущен в 2013 году) напоминало возведение дамбы: требовалось как-то оградить школьников от половодья интерпретаций прошлого, доставшегося России в наследство от ХХ века, и выделить тот поток информации, который не повредит детям. Сложность воплощения задумки открывалась инициаторам постепенно, внося коррективы в, казалось бы, простой план.

— Разработка концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории должна была зафиксировать консенсус между профессиональными историками, учителями и госвластью,— поясняет Галина Зверева, завкафедрой истории и теории культуры РГГУ.— В 2016 году контуры согласия стали проступать: во-первых, договорились, что можно сформировать общее представление об основных этапах развития российского государства и — внимание! — «соотнести наиболее распространенные точки зрения» на основные события нашей истории. И во-вторых, договорились, что можно избежать взаимоисключающих трактовок исторических событий. Чтобы написать на этих основаниях учебник, требовалось много мастерства — авторы должны были разом все «соотнести» и исключить противоречия. Что получилось? Что-то вроде телефонного справочника — пустое пространство текста с перечислением имен, дат и «точек зрения». Я говорю это не в укор авторам: такова концепция. Но довольно скоро стало ясно, что никакого представления об историческом знании современные учебники не дают. Пришлось думать, как учить детей. И тут в дело вступили методические пособия…

В 2016 году глава тогдашнего Минобрнауки Ольга Васильева пояснила, что в одобренных учебниках (три линейки от издательств «Просвещение», «Дрофа» и «Русское слово») «сложные вопросы российской истории вынесены как бы вне», поэтому к последним «будут написаны специальные методические пособия». Перечень этих вопросов рождался по мере возникновения «консенсуса» — сначала их было 31, потом осталось 20. А вот перечень методичек уже грозит перевалить за три десятка: помимо официальной рабочей группы историков к разработке своих пособий вскоре подключились другие заинтересованные лица.

— В ближайшее время появятся в интернете и будут изданы большим тиражом брошюры-методички по каждому из 20 «трудных вопросов отечественной истории», подготовленные нашей командой,— рассказывает Александр Чубарьян, научный руководитель Института всеобщей истории РАН, глава рабочей группы по разработке новой линейки учебников.— Но, конечно, учитель может использовать и другие методички, которые кажутся ему интересными: рекомендовать ему что-то определенное мы можем, но проследить за соблюдением рекомендации — нет. Более того, замечу, новые стандарты преподавания истории в школе привели к тому, что роль учебника в образовательном процессе серьезно снизилась, а вот роль учителя — повысилась: от его оценок очень многое зависит.

Скажи кому-нибудь в 2013 году, что идея создать «единый учебник истории» приведет к неожиданному эффекту — росту «интерпретаторской» нагрузки на учителя, вряд ли бы кто поверил.

При старте проекта все рассчитывали на его унификаторский потенциал (и боялись этого). В реальности же возводимая дамба «единого учебника» оказалась скорее ширмой, прикрывающей — для отчетности — пугающее разнообразие взглядов на российскую историю.

Спектр мнений

Если проинспектировать учебные пособия по истории, доступные покупателю крупного книжного магазина, можно обнаружить, что они (условно) делятся на четыре группы: «согласительные», просоветские, монархические и «актуально-политические». Как правило, эти пособия считают своей аудиторией учителей, а также студентов вузов, но на практике могут быть адресованы кому угодно: широта их распространения зависит чаще всего от лоббистского потенциала создателей.

Одна из самых респектабельных работ такого толка — книга авторов из Московского государственного педагогического университета «Трудные вопросы истории России. ХХ — начало ХХI века». Обтекаемостью формулировок это пособие может соперничать с самими учебниками, поясняя, в частности, что «февральский этап великой революции закончился крахом либерально-демократических иллюзий», а под руководством большевиков «в короткие исторические сроки была построена уникальная социальная система — советское общество, созданы соответствующие экономика и культура». (Определения «уникальный» и «соответствующий» вообще часто встречаются в подобных методичках, видимо, как наиболее безоценочные.) Родовым признаком пособий «согласительного» толка является использование конструкций «с одной стороны… с другой стороны». Например, в менее известном пособии Юрия Шестакова, историка из филиала Донского государственного техуниверситета (книга между тем выдержала два переиздания), встречаем мастерские соотнесения итогов мобилизации 1930-х годов: «С одной стороны, этот путь заставил народ платить высокую цену (массовые репрессии, колхозное крепостничество, низкий уровень жизни и отсутствие гражданских свобод и т.д.). Но, с другой стороны, ряд социальных издержек оказался меньше, чем в странах с рыночной экономикой (отсутствие безработицы, система бесплатного образования, здравоохранения, низкие коммунальные платежи, гарантированный потребительский минимум и т.д.)».

В линейке просоветских пособий представлены все оттенки красного — от одиозных до научно одобряемых работ, например, доктора исторических наук Леннора Ольштынского.

В качестве образчика стиля можно привести активно рекламируемое в интернете пособие Евгения Спицына, «учителя истории с 20-летним стажем», который оплатил издание своего многотомного труда с помощью краудфандинга. «Что касается так называемых расстрельных списков, то здесь идет прямой сознательный подлог со стороны всех записных антисталинистов,— поясняет автор.— <...> Никаких личных и конкретных указаний по расстрелу тех или иных лиц ни И.В. Сталин, ни его ближайшие соратники не делали, все эти лица уже были приговорены судами к высшей мере наказания за доказанные в ходе судебного следствия преступления».

Монархисты, поначалу выступавшие аккуратно и интеллигентно с помощью книг под редакцией историка Андрея Зубова, с прошлого года заявили о себе уже громче. Недавно созданное общество развития русского исторического просвещения «Двуглавый орел» (его инициатор и вдохновитель — владелец телеканала «Царьград» Константин Малофеев) выпустило свое учебное пособие «Трудные вопросы отечественной истории» под редакцией профессора истфака МГУ Дмитрия Володихина. Советский строй в этой книге оценивается предсказуемо негативно, причем основной чертой Сталина называется «глубокий квазирелигиозный фанатизм». А вот бездействие Николая II в период, ныне названный Великой русской революцией, характеризуется следующим образом: «Каково было Государю отдать приказ о начале войны со своими подданными? С теми, в кого он вложил столько своих сил и труда. Русские монархи традиционно видели в народе своих детей, и как же отцу народа воевать со своими детьми? Николай II решил принести себя в жертву...» Презентации пособия — если судить только по информации на сайте — уже прошли в 14-й школе Калуги, в 37-й школе Иваново-Вознесенска, в Шахтинском казачьем корпусе, а также в библиотеках десятка других городов «с приглашением ведущих учителей истории» (библиотекам дарили бесплатные экземпляры книги).

Наконец, требуется как-то назвать пособия, создаваемые по инициативе известных российских чиновников,— для краткости можно считать их «актуально-политическими».

Пальму первенства здесь держит труд еще 2012 года, проспонсированный экс-главой РЖД Владимиром Якуниным: «Учебник для учителя» по истории России под редакцией Степана Сулакшина. Книга известна своим шовинистическим уклоном и цитатами вроде: «Большой террор являлся в данной постановке вопроса походом национальных сил против интернационалистского засилья». Но «официальным лицом» наиболее актуального сегодня пособия является, конечно, министр культуры Владимир Мединский, который отредактировал книгу для школьников «Военная история». Рецензент из МГУ Владимир Золотарев отметил в качестве достоинства труда объективность его авторов, избегающих «домыслов об агрессивности советской политики накануне войны, <…> которые продолжают распространяться по сей день западными и частично российскими средствами массовой информации».

Среди всего этого многообразия встречаются, конечно, и правозащитные, и либеральные интерпретации прошлого. Но конкуренцию на массовом рынке они выдерживают хуже: у всех на слуху прецедент с методическим пособием для учителей 9–11-х классов за авторством пермского историка Андрея Суслова и его коллеги Марии Черемных, которое в 2017 году по суду было признано опасным для психического здоровья детей. Экспертиза Роскомнадзора сочла, что следующие характеристики советской власти 30-х годов: «определяющая роль насилия в идеологии и практической деятельности большевиков», «жестокость большевистских руководителей (Ленина, Сталина и других) по отношению к собственному народу» и прочее — воспроизводят в пособии «тяжелое, эмоциональное нагнетание страха, ненависти», поэтому для школьников не подходят. Пособие по-прежнему можно найти в Сети, но с сайта регионального министерства образования оно исчезло.

Последний рубеж

Значит ли все вышесказанное, что после создания «единой линейки учебников» правительству стоит активнее внедрять «единую линейку методических пособий», а не то — караул, гражданская война?..

— Когда министр Ольга Васильева рекомендовала использовать экспозиции парков «Россия — моя история» в учебном процессе, Вольное историческое общество высказало свою позицию: прежде чем что-либо станет «учебным пособием» требуется обсуждение этого проекта в среде профессионалов,— полагает историк Иван Курилла, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге.— Нет речи о том, что профессиональные историки хотят уничтожить плюрализм мнений: плюрализм хорош, но только в том случае, если он не навязывает ложь и частные мнения под видом фактов.

Но, видимо, границы того согласия и профессиональной оценки, которые могли породить историки при совместном взгляде на наше прошлое с правительством и учителями, вполне точно очерчивают имеющиеся школьные учебники. В них, как уже говорилось, все трудные вопросы «вынесены как бы вне». Отделить мнения от фактов внутри самих «трудных вопросов» — задача чрезвычайно сложная, требующая обновления не просто школьной программы, а всего общественного отношения к ХХ веку. Без различения пресловутых «добра и зла» в случившемся с Россией добиться внятного отношения к истории, которое можно было бы транслировать школьникам, по всей видимости, невозможно.

— Попытка «всех примирить» и создать «единую версию истории» в школе вряд ли могла достичь цели, поскольку конфликт интерпретаций нашего прошлого имеет куда более глубокие причины,— считает Ольга Малинова, профессор факультета социальных наук НИУ ВШЭ.— Впрочем, в распоряжении правительства еще остаются инструменты по унификации школьного знания: например, обязательный ЕГЭ по истории. Важно ведь не то, что написано в учебнике или методичке, а то, что требуют запомнить.

Это действительно последний козырь в рукаве «унификаторов»: попытаться при внедрении обязательного экзамена (которое запланировано на 2020 год) продумать вопросы так, чтобы нормой ответа стала некая официально одобряемая (условно «согласительная») точка зрения. Последнего козыря боятся даже любители сталинских учебников, главный вопрос их форума: а можно ли, если жить по этим прекрасным методичкам, сдать ЕГЭ?

Наверное, такой испуг «исторических интерпретаторов» должен ободрять, но качества преподавания истории в школе он вряд ли добавит. Александр Чубарьян делится наблюдениями: абитуриенты исторических вузов год от года демонстрируют все большие сложности с умением «оценивать события и просто мыслить». Даже если они помнят все факты — проанализировать их не получается. Вина ли это вчерашних школьников или их беда, если и у взрослых с анализом проблемы?..

Ольга Филина