«НЭР: по следам города будущего» в Музее архитектуры

Во флигеле «Руина» Музея архитектуры проходит выставка «НЭР: по следам города будущего. 1959–1977», воскрешающая удивительный проект оттепельной архитектуры по созданию «новых элементов расселения» — компактных, комфортных, экологичных городов, которые покрыли бы всю «страну победившего коммунизма». Утопия группы молодых советских архитекторов, в свое время восхитившая публику на родине и на Западе, производит сильное впечатление и сегодня. Рассказывает Игорь Гребельников.

Экспозиция, несмотря на архитектурную специфику, сделана дружелюбно по отношению к широкому зрителю — конечно, тут есть эскизы, чертежи и макеты, но не только они задают тон. Обширный документальный и архивный материал, собранный кураторами Александрой Гутновой и Марией Пантелевой, внятно рисует контекст — как советский, так и международный,— в котором возникло объединение студентов Московского архитектурного института, предложивших в 1960 году в качестве дипломного проекта (впервые в истории учебного заведения — группового) цельную градостроительную концепцию «новых элементов расселения», так называемых НЭР. Эта аббревиатура закрепится и за названием самой группы архитекторов (тогда в нее входили Андрей Бабуров, Надежда Гладкова, Алексей Гутнов, Андрей Звездин, Никита Кострикин, Станислав Садовский, Елена Суханова, Зоя Харитонова, а также социолог Георгий Дюментон; позже к ней прибавились другие), которая еще до защиты диплома прославилась на всю страну благодаря публикации в «Комсомольской правде» о ее работе над проектом «города будущего». Многим читателям тут же захотелось участвовать в строительстве этого города и жить в нем — подборку восторженных писем дипломники приложили к своему проекту, чем подстраховали себя от излишней критики. В самых общих чертах идея «новых элементов расселения» состояла в том, что эти города не будут огромными (до 120 тыс. жителей), будут расти не вовне, а внутрь, постоянно совершенствуясь для гармоничной жизни горожан. Все в пешей доступности, многочисленные культурные центры, в сердцевине — внушительных размеров общественный центр, обширные зеленые и приусадебные зоны, производство — отдельно, чтобы не мешать досугу и общению, времени на которые с приходом коммунизма станет несоизмеримо больше, чем на труд. Главное же — модульный (но не типовой) характер таких городов, благодаря чему они могут воспроизводиться по всей стране.

Защита прошла, в общем, на ура, собрав огромную аудиторию профессионалов. После этого была организована выставка проекта, архитекторы сняли документальный фильм с элементами анимации (его показывают на выставке в отдельном зале), где перенаселенному, задыхающемуся в дыму от заводских труб западному мегаполису (понятно, снятому в Москве) противопоставлена идиллия НЭР: совершает посадку самолет, закадровый голос сообщает, что путь от аэродрома до центра города — три километра, зеленеют просторы, а вот и сам город, поражающий футуристической архитектурой, которую в разных, вполне родченковских ракурсах сыграло здание Центросоюза на Мясницкой, построенное по проекту Ле Корбюзье.

Энтузиазм молодых архитекторов, их старших коллег по цеху и читателей «Комсомолки» был подкреплен и верой в светлое будущее, и тем, что реально происходило в стране и мире. Об этом на выставке рассказывает документальная хроника: вот кадры с гостями Всемирного фестиваля молодежи и студентов в июле 1957 года, несущимися в грузовиках и на крышах автобусов по просторным улицам, запруженным ликующей толпой, вот «Правда» от 27 октября 1959 года с большой фотографией оборотной стороны Луны, сделанной советским спутником, вот биоморфный «Бесконечный дом» австрийского архитектора Фредерика Кислера (тоже так и не реализованная утопия), вот японские «метаболические» многоэтажки, полет Гагарина, первые советские издания книг «451 градус по Фаренгейту» и «Над пропастью во ржи», зарубежная афиша «Соляриса» Тарковского.

Но даже на фоне всего этого эскизы и макеты группы НЭР смотрятся очень смелой причудой. Не говоря уже о том, что это был вызов и хрущевскому архитектурному мейнстриму с его типовыми застройками и хаотичным прирастанием городов микрорайонами, где ни о какой общественной среде не было и речи,— люди радовались уже просто своему жилью. Визионерство группы НЭР эффектно обыграно архитектурой самой выставки, предложенной Юрием Аввакумовым. Она конгениальна основной идее нэровцев, что градостроительство — это своего рода форма общения зданий, проспектов, кварталов с людьми, и в этом диалоге архитектору отведена роль модератора. Структура экспозиции схожа с биологической клеткой (полукруглые стены с изящными минималистскими витринами внутри), элементом которой оказывается зритель, ведь и сами эскизы «новых элементов расселения» будто подсмотрены в микроскопе, в анатомическом атласе или в природе: определение архитектуры как «живого организма» применительно к проектам НЭР — вовсе не фигура речи.

Выставочный успех группы НЭР за рубежом подтвердился несколькими изданиями их книги «Идеальный коммунистический город» на разных языках, статьями в профессиональных журналах, приглашением в 1978 году курировать выставку, посвященную советской архитектуре, в Центре Помпиду. Подобного, хоть и временного, признания советская архитектура не удостаивалась на Западе со времен конструктивистов. Нэровцы отчасти и были продолжателями их идей о комфортной городской среде — но, увы, это прекрасное продолжение столь же плохо прижилось на советской почве, как и сами конструктивистские грезы.