Поиск

Как все ненавидеть, чтобы тебя все любили

Краткий курс мизантропии Джерома Д. Сэлинджера

К столетию Джерома Дэвида Сэлинджера, автора культового романа и знаменитого затворника, не давшего за 40 лет ни одного интервью, мы решили наконец выяснить, что всегда так раздражало в нас создателя Холдена Колфилда и семейства Гласс, но совершенно не мешало нам его любить. Избитые фразы, драматические отступления, повадки актеров, голоса священников и еще 45 объектов ненависти Сэлинджера и его героев, полностью разделявших его неудовлетворение людьми как видом


Ненавижу свое имя. Джером. Мерзкая кличка. Звучит так, будто я ортопед. Или, не дай бог, писатель какой-нибудь. Это еще хуже.

«Изумительные». Ненавижу это слово! Ужасная пошлятина. Мутит, когда слышишь такие слова.

Я терпеть не могу так называемых «творческих людей», которые разъезжают разными там пароходами. Мне наплевать, по каким причинам.

«За пропастью во ржи». Режиссер Дэнни Стронг, 2017

Фото: IFC Films

Пишу, сидя в своем джипе. Вокруг в невероятно неинтересной манере снуют курицы и свиньи.

Господи, до чего я ненавижу эту привычку — вопить вдогонку «счастливого пути». У меня от этого настроение портится.

Может быть, все обойдется, но я ненавижу сорок второй год и, должно быть, буду из принципа ненавидеть до самой смерти. Целую тебя крепко, увидимся, когда вернусь.

На каждую тысячу идиотов в армии приходится один великий человек. Но, скорее всего, он существует только в моем воображении.

Я путешествую инкогнито,— сказал я. Ненавижу избитые фразы вроде «путешествую инкогнито». Но с дураками иначе разговаривать не приходится.

Но мне надоели люди просто приятные. Господи, хоть бы встретить человека, которого можно уважать…

«Над пропастью во ржи» в фильме «Коллекционер» Уильяма Уайлера, 1965

Фото: Collector Company/Columbia Pictures Corporation

Я могу мириться с обществом, но только пока на мне резиновые перчатки. Хотя в последнее время, должен сказать, я чувствую непреодолимое желание отрезать ухо и сесть на ближайший поезд до Антарктиды.

Друзья и родственники — это ад для работающего писателя.

Терпеть не могу драматических отступлений, но все же придется начать с нового абзаца.

— Знаете что, сэр,— говорю,— вы из-за меня не огорчайтесь. Не стоит, честное слово. Все наладится. Это у меня переходный возраст, сами знаете. У всех это бывает.
— Не знаю, мой мальчик, не знаю…
Ненавижу, когда так бормочут.

Он начал было извиняться, что в комнате сына нет стульев — только циновки на полу, но я сразу уверил его, что для меня это чуть ли не дар небес. (Кажется, я даже сказал, что ненавижу стулья.)

Вообще я не терплю, когда взрослые танцуют с малышами, вид ужасный. Например, какой-нибудь папаша в ресторане вдруг начинает танцевать со своей маленькой дочкой. Он так неловко ее ведет, что у нее вечно платье сзади подымается, да и танцевать она совсем не умеет,— словом, вид жалкий.

«Над пропастью во ржи» в фильме «Глава 27» Дж. П. Шефера, 2006

Фото: Artina Films/Peace Arch Entertainment Group

А теперь мой брат в Голливуде, совсем скурвился. Если я что ненавижу, так это кино. Терпеть не могу.

Замышляю убийство — какой-то больной английский хер, известный под именем Иэн Гамильтон, рыскает в поисках материала для моей биографии.

Писателей больше нет. Остались только тупые коммерческие агенты и всякие любители потрындеть.

Некоторые рассказы, моя собственность, были украдены. Кто-то присвоил их. Это незаконный акт. Это нечестно. Предположим, у вас было пальто, которое вам нравилось, и кто-то залез в ваш шкаф и украл его. Так я себя и чувствую. Издательское дело — это отвратительное вторжение в мою личную жизнь.

Все эти невыносимые самодовольные литературные типы, которые не прочли ни строчки Толстого со времен колледжа. Все лихорадочно выхаживают бестселлер. И ведь не то чтобы отсутствие подлинного дара мешало им постоянно требовать бессмысленных правок с единственной целью доказать свою незаменимость. Нет, они будут предлагать свои блестящие идеи. Не будучи в состоянии создать что-то самостоятельно, они тем не менее полны решимости оставить свой след в твоей работе.

Во-первых, я ненавижу актеров. Они ведут себя на сцене совершенно непохоже на людей. Только воображают, что похоже. Хорошие актеры иногда довольно похожи, но не настолько, чтобы было интересно смотреть. А кроме того, если актер хороший, сразу видно, что он сам это сознает, а это сразу все портит.

«Над пропастью во ржи» в фильме «Хорошая девочка» Мигеля Артеты, 2001

Фото: Flan de Coco Films/Fox Searchlight Pictures

Не люблю театр как театр. Не люблю занавес, не люблю, как актеры появляются на сцене и как исчезают, не люблю все эти передвижения по сцене, пафосное чтение ролей. Не люблю «красивые» декорации, не люблю минималистические декорации. Режиссеры, продюсеры и программы действуют на меня как небольшие дозы яда.

Наконец мне надоело сидеть на умывальнике, я соскочил и стал отбивать чечетку, просто для смеху. Хотелось поразмяться — а танцевать чечетку я совсем не умею. Но в умывалке пол каменный, на нем очень здорово отбивать чечетку. Я стал подражать одному актеру из кино. Видел его в музыкальной комедии. Ненавижу кино до чертиков, но ужасно люблю изображать актеров.

Если ты интересуешься фильмами — а я надеюсь, что нет,— мой старый рассказ под названием «Лапа-растяпа» скоро выйдет под названием «Мое глупое сердце». Братья Эпштейн купили это рассказ и сделали из него сценарий. Я не видел фильма, но из того, что я слышал, следует, что они знатно облажались. Моя вина. Деньги — это корень сам-знаешь-чего.

Как же я не люблю пить на светских мероприятиях — если это без повода и без удовольствия, а просто из светскости. Люди начинают вести себя, как будто чувствуют со мной близость, а меня это раздражает и вгоняет в стыд.

Ненавижу, когда джина слишком много.

Ненавижу кулачную расправу. Лучше уж пусть меня бьют — хотя мне это вовсе не по вкусу, сами понимаете,— но я ужасно боюсь бить человека по лицу, лица его боюсь. Не могу смотреть ему в лицо, вот беда. Если б хоть нам обоим завязать глаза, было бы не так противно. Странная трусость, если подумать, но все же это трусость. Я себя не обманываю.

«Над пропастью во ржи» в фильме «Энни Холл» Вуди Аллена, 1977

Фото: Rollins-Joffe Productions

Как увлекательно! — говорит Лилиан и знакомит меня со своим моряком. Звали его капитан Блоп или что-то в этом роде. Он из тех, кто думает, что его будут считать бабой, если он не сломает вам все сорок пальцев, когда жмет руку. Фу, до чего я это ненавижу!

За выходные получил два приглашения в гости от соседей. Соврал, что еду в Бостон. Теперь придется ехать. Чертовы люди.

— Ну-ка, братец,— сказал он,— убери-ка зад! — Это «братец» и взбесило меня окончательно. Не потрудившись хотя бы наклониться к нему, то есть продолжать разговор таким же частным порядком, в таком же bon gout, как он, я сообщил ему по-французски, что он грубый, тупой, наглый тип и что он даже не представляет себе, как я его ненавижу.

Танцевал я просто, без фокусов — ненавижу, когда вытворяют всякие фокусы во время танцев,— но я ее совсем закружил, и она слушалась отлично. Я-то по глупости думал, что ей тоже приятно танцевать, и вдруг она стала пороть какую-то чушь.

Чемоданы у них были плохонькие, дешевые — не кожаные, а так, из чего попало. Знаю, это роли не играет, но я терпеть не могу дешевых чемоданов. Стыдно сказать, но мне бывает неприятно смотреть на человека, если у него дешевые чемоданы.

Мне чертовски надоело вставать по утрам в бешенстве, а по вечерам в бешенстве ложиться спать.

«Над пропастью во ржи» в фильме «Сияние» Стэнли Кубрика, 1980

Фото: Warner Bros

Нет ничего даже отдаленно приятного в жизни писателя, и если бы у кого-то из нас действительно был выбор в этом вопросе, я не сомневаюсь, что мы бы занялись чем-то другим. Сам я предпочел бы играть за «Янкиз».

Я просто не университетского типа человек. Поместите меня в радиусе одной мили от «плюща», и я с большой долей вероятности покроюсь какой-нибудь невиданной мерзкой сыпью. Я не смог вынести колледж, даже когда еще подходил ему по возрасту.

Колледж — это еще одно ф_а_л_ь_ш_и_в_о_е б_е_с_с_м_ы_с_л_е_н_н_о_е место в мире, созданное для собирания сокровища на земле.

И если я должен делать свою работу, если я должен честно выполнить свой «долг» (слово, которое я ненавижу) — то есть более или менее так, как приписывает «Бхагавадгита»,— то мне нужно держаться подальше от города.

З_н_а_н_и_е — во всяком случае, знание ради знания — это хуже всего. Это самое непростительное.

«Над пропастью во ржи» в фильме «Теория заговора» Ричарда Доннера, 1997

Фото: Warner Bros

Было еще довольно рано. Не знаю точно, который час, но, в общем, не так уж поздно. Больше всего я ненавижу ложиться спать, когда ничуть не устал.

На завтрак они взяли только кофе с тостами. Я расстроился. Ненавижу есть яичницу с ветчиной и еще всякое, когда рядом пьют только кофе с тостами.

Врачи! Кучка любителей кардиганов, не дотянувших до нормальных гольфистов. Бесконечно назначают лекарства, которые скрывают симптомы, вместо того чтобы увидеть в них послание тела, требующего изменения образа жизни. Если ты готова прислушаться хоть к одному моему совету — держись подальше от врачей.

В школах, где я учился, все священники как только начнут проповедовать, у них голоса становятся масленые, противные. Ох, ненавижу! Не понимаю, какого черта они не могут разговаривать нормальными голосами. До того кривляются, слушать невозможно.

В эти дни ношу с собой кольт 45-го калибра. Не завидую тому критику, который, читая мои рассказы, назовет меня «многообещающим», «наблюдательным» или «незрелым».

«Над пропастью во ржи» в фильме «Теория заговора» Ричарда Доннера, 1997

Фото: Warner Bros

Ненавижу, когда ты притворяешься таким сверхмужественным и сдержанным (два «н»?). Вернее, не то что ненавижу, а просто мне органически противопоказаны «сильные и суровые мужчины». Нет, конечно, это ничего, что ты тоже сильный, но я же не о том, сам понимаешь.

За эти годы, я чувствую, я ушел от всех общих и личных разговоров, и почти ни с кем не общаюсь, кроме одного или двух местных пьяниц или случайных сумасшедших.

Вот этой фразочкой она меня доконала. Признаюсь. Что да, то да. Я все могу проглотить, только не маму. Только не «моя мама сказала».

Проблема с тобой, Джойс, и с остальными в том, что вы любите мир.

«Академия Рашмор». Режиссер Уэс Андерсон, 1998. Герой Джейсона Шварцмана — трудный подросток в закрытой школе — считается наиболее близким воплощением главного героя «Над пропастью во ржи» на экране (права на экранизацию романа пока никому не удалось получить)

Фото: Touchstone Pictures; American Empirical Pictures

Не принимай вещи близко к сердцу. Это главный провал человечества.

Вообще я часто откуда-нибудь уезжаю, но никогда и не думаю ни про какое прощание. Я это ненавижу. Я не задумываюсь, грустно ли мне уезжать, неприятно ли. Но когда я расстаюсь с каким-нибудь местом, мне надо почувствовать, что я с ним действительно расстаюсь. А то становится еще неприятней.

Я — козел, но не все должны об этом знать.

Картина дня

Вся лента

Вся лента