Алексей Махинов, руководитель Хабаровского отделения РГО, замдиректора Института водных и экологических проблем ДВО РАН

О возможных причинах возникновения завала на Бурее рассказывает заместитель главы Института водных и экологических проблем ДВО РАН Алексей Махинов.

— Создает ли затор на Бурее существенные риски для работы Бурейской ГЭС?

— Конечно, создает. Дело в том, что плотина перекрывает значительную часть водохранилища (оползень сошел не в русло реки, а именно в водохранилище.— “Ъ”), и сосредоточенная выше запруды вода не может попасть в нижнюю часть водохранилища, где она используется для получения электроэнергии на ГЭС.

— Какова основная версия причины обрушения сопки? Связано это с ее геологической структурой, сейсмической активностью или иными причинами?

— Нет, это оползень обыкновенный — экзогенный геологический процесс, правда, очень большой мощности. Таких в нашей стране было не так много за последние годы.

Оползень возник в результате влияния трех факторов. Первый — это большая крутизна склона, подрезанного в этом месте Буреей еще до создания водохранилища. Второй фактор — в этом районе проходит зона тектонической трещиноватости. Там породы раздроблены на маленькие куски, и несмотря на то, что они монолитные, скальные, они разбиты трещинками на небольшие фрагменты, поэтому устойчивость таких пород — почти как у рыхлых отложений. И мощность этой зоны достаточно большая. Третья причина — когда создавалось водохранилище, уровень воды здесь поднялся почти на 70 м. Вода по трещинам и пустотам в породе проникла в основание склона, значительно уменьшив его устойчивость. Под влиянием этих трех факторов масса и сила тяжести рыхлых раздробленных отложений на склоне превысила силу сцепления пород с залегающими ниже толщами.

Чем все же удивительно это явление — очень велик объем сошедшего грунта. Фигурируют разные цифры (называлось 34 млн кубометров.— “Ъ”), но мы провели обследование с достаточно точными измерениями, и получается 24,5 млн кубометров. Это очень большая величина, особенно для низкогорья. Также удивило, что это произошло зимой, обычно такое случается летом — на Камчатке, Сахалине. Но на месте сцепления рыхлых и более твердых отложений температура была положительная. Эти факторы действовали там много лет, но сопке пришла пора сползти, когда соотношение силы тяжести и силы сцепления перешло критическую черту.

— Стоит ли опасаться, что что-то подобное произойдет еще раз? Сообщалось, что нависает еще один кусок породы.

— Стоит, да. Там же взрывы. И вокруг зоны оползня с каждой его стороны уже обнаружили трещины на поверхности, по которым рано или поздно пройдет отседание достаточно больших блоков горных пород, и это может произойти в результате этих самых взрывов (которыми пытаются расчистить завал.— “Ъ”). Если не сейчас, то это произойдет через год-два в результате каких-то отдаленных сейсмических явлений в других районах. И будет достаточно совсем небольших подвижек, чтобы сошли оползни.

— Ведут ли ученые мониторинг подобных рисков на Дальнем Востоке?

— Такой организации, которая вела бы мониторинг подобных явлений, насколько я знаю, у нас нет. РАН не проводит подобных исследований. Какие-то структуры вроде управления водохранилищем ГЭС… Я думаю, что их интересуют больше другие вещи, например количество воды, приход, расход. А касательно таких явлений — никто и не предполагал, что в условиях низкогорья они могут происходить. Это касается не только Бурейской ГЭС, но и Зейской, и водохранилищ сибирских станций (расположенных в горных районах Красноярской, Саяно-Шушенской) — там тоже могут произойти оползни.

— Подобные примеры были в мировой практике?

— Неоднократно случались, причем приводили и к человеческим жертвам. Происходили в Канаде, Италии, других странах. Так, в Италии в Альпах сошел оползень прямо в водохранилище (катастрофа на ГЭС «Вайонт» в 1963 году.— “Ъ”). И он тоже был обусловлен самим созданием водохранилища. Тогда волна поднялась высотой 240 м (на Бурейском волна была 60 м.— “Ъ”) и перехлестнула через плотину, не разрушив ее, и пошла вниз по долине. Погибло 1,9 тыс. человек. Подчеркну, что оползни в водохранилища не редки, и причиной этому — они сами.

— Какие могут быть сценарии развития событий на Бурее? Может ли оползневое озеро прорвать запруду?

— Нет, скорее всего, не сможет. Похожие явления были на реке Гейзерной на Камчатке (2007 год, вода пробила запруду лишь частично.— “Ъ”), известны древние озера во многих долинах рек, где происходили такие оползни, формировались большие озера и вода частично просачивалась сквозь тело запруды, частично перетекала, но в большинстве случаев разрушить такую плотину вода не может. На Памире в 1911 году произошел куда более мощный оползень, чем у нас сейчас, и образовал знаменитое Сарезское озеро глубиной свыше 300 м, жемчужину тех мест. Оно существует более 100 лет, и никакие силы не помогли ему прорваться.

— Какие варианты устранения затора еще могли бы быть? Сколько времени, по вашим прикидкам, могут занять подрывные работы?

— Кроме взрывов, никаких других возможностей нет — никакая техника там ничего убрать не сможет, потому что в основании лежат большие глыбы, которые экскаваторы не осилят. Сколько понадобится времени, я сказать не могу. Там работают военные, у них есть график (ранее Минобороны называло сроком окончания работ 20 февраля.— “Ъ”)

— К каким последствиям могут привести эти взрывы? Окажется ли затопленным село Чекунда выше по течению?

— Нет, взрывы не должны так подействовать, это же локальные направленные подрывы. Плотина как раз и убирается для того, чтобы уменьшить вероятность затопления Чекунды. Но даже если они сделают этот проран, который позволит воде уходить, это только решит задачу обеспечения водой ГЭС. Что касается затопления села, то даже при всех усилиях военных при очень больших расходах воды в период паводков плотина будет сдерживать эту воду временно, поднимать уровень. И этот уровень при больших разливах будет достаточным для затопления села. Все убрать они не смогут. Поэтому работа, которую проведут военные, эту проблему не решит.

— А что будет с остатками затора? Он может рассосаться естественным путем?

— Остатки грунта естественным путем рассосаться не смогут, ведь это не русло реки,— только мелкие обломки вода, возможно, вынесет. Там глубина 70 м, течения-то почти нет.

— Есть ли у вас предварительные оценки ущерба водохранилищу и окружающей среде?

— Нет еще. Там оценка должна быть комплексной. Выработка электроэнергии уменьшилась в этот период. Также ущерб в том, что там на площади свыше 300 га уничтожен лес. Это другая организация будет подсчитывать. Для рыбы там, скорее всего, особого ущерба не будет. Еще будут расходы на переселение из сел (Чекунда, Эльга.— “Ъ”) более 200 человек.

Интервью взял Эрнест Филипповский, Хабаровск