Как 1979-й изменил ислам и Ближний Восток

Есть много дат, о которых можно сказать, что они потрясли и навсегда изменили Большой Ближний Восток — от Северной Африки до Афганистана. Развал Османской империи и последовавший за этим передел региона и сто лет спустя вызывает споры и новые конфликты. 1948 год и появление на ближневосточной карте Израиля. Конец колониальной эпохи, Холодная война. Поражение арабов в Шестидневной войне 1967 года. Но именно 1979-й стал точкой невозврата, которая в итоге привела к терактам 11 сентября и «Исламскому государству» (организация, запрещенная на территории РФ.— “Ъ”). Это год, «когда ислам потерял тормоза», а Ближний Восток — такой, каким он был в глазах человека с западным мировоззрением,— был потерян навсегда. 1979 год начался с исламской революции в Иране и закончился вводом советских войск в Афганистан.

Мир, который не случился

«Если бы революция не произошла, мы бы посмотрели на другой Ближний Восток»

Гарри Сик, член Совета национального безопасности США (1976–1981)

Женщины в купальниках на обложках журнала, мини-юбки в университетских кампусах и даже на городских улицах, выкройки из «Бурды», танцевальные вечеринки и совместные посиделки с бутылкой пива или бокалом вина.

Черно-белые кадры, шуршание пленки. Камера скользит по улицам Каира и Бейрута, заглядывает в Багдад и Тегеран. Последние книжные новинки, лучшие театральные постановки. Дым сигарет стеной и споры до хрипоты в переполненных кафе: Восток или Запад, религиозные консерваторы и радикальные националисты, на каких идеях строить новые государства — осколки каких империй тревожить, где искать потерянную в веках идентичность.

XIX век, когда Запад заново открывает Восток, а Восток — Запад. Первые печатные типографии, железная дорога, строительство оросительных каналов. Смешение культур и идей. «Ан-Нахда» — эпоха арабского возрождения: протест против традиций, имперских амбиций Османов и поиск своей идентичности и компромисса между двумя мирами.

Одни находили в провозглашенных Наполеоном принципах свободы и равенства близость исламу, а в основах «естественного права» — сходство с шариатскими установлениями. Другие настаивали на отделении религии от государства.

Вместе с идеями национализма и панарабизма в начале XX века зародились и идеи политического ислама. В 1928 году шейх Хасан аль-Банна создает в Египте религиозно-политическую организацию — «Ассоциацию братьев-мусульман».

Ищет свой путь и Иран, разрываясь между мечетью, воспоминаниями о величии прошлого и соблазнами Запада.

Если б не арабская вязь на рекламных афишах, если б кое-где не мелькали традиционные наряды, героев снимков восточных городов мы бы не отличили от тех, кого камера поймала на улицах Нью-Йорка или Парижа, тех, кто выходил на митинги под красными флагами и прожигал жизнь в дорогих клубах. Те же потертые джинсы, вечерние платья и рабочие робы.

Где-то там, чуть шаг в сторону нищета и грязь. Но видит ли это камера? — Нет. Из динамиков звучит голос Умм Кульсум и Фейруз, на экранах молодой, еще не известный Западу Омар Шариф.

Кто-то скажет — «золотой век», кто-то презрительно сплюнет — «загнивающие режимы». Но они еще не боятся говорить и спорить, даже если завтра могут оказаться в застенках.

Левые и правые, коммунисты, монархисты и исламисты — это общество открыто любым новым идеям и требует перемен.

Ветер переворотов и желание перемен

Споры даже на Востоке, где жизнь течет медленно и неторопливо, не всегда умирают в глубине кофеен. Борьба идей заканчивается реками крови, политические эксперименты — чередой переворотов.

На развалинах Османской империи основатель современной Турции Мустафа Кемаль Ататюрк в 1920-е годы стремится к исключению ислама из общественной жизни, считая, что абсурдно бедуину VII века диктовать мельчайшие детали личной жизни современного человека. Реформа образования, предоставление прав женщинам, отказ от традиционных фесок и тюрбанов. Звучащая по радио западная музыка, бойскауты, футбол — все это становится частью турецкой жизни. Но общество по-прежнему остается патриархальным, деревенский уклад жизни приходит в город. Победившая в 1950 году на выборах в турецкий парламент новая Демократическая партия делает шаг в сторону возвращения религии в общественную жизнь: ее снова начинают преподавать в школах, открываются новые религиозные учебные заведения и мечети. Заигрывая с населением, «демократы» одновременно стремятся к монополии во власти, оппозиция подвергается преследованиям. Все это на фоне ухудшения экономической ситуации приводит к массовым протестам. Страна оказывается фактически на грани гражданской войны. В мае 1960 года группа офицеров осуществляет первый, но не последний переворот в истории немонархической Турции.

Все последующие годы страна разрывается между попытками реформ и стремлением в Европу, светским национализмом, граничащим с фашизмом, и исламом.

В 1948 году на карте Ближнего Востока появляется новое государство Израиль, построенное на национально-религиозной доктрине. Армии семи арабских стран пытаются не допустить провозглашения его независимости, но терпят неудачу. Это поражение оборачивается крахом для арабских режимов. Общество разочаровано и требует перемен, новых сильных и решительных лидеров. Израиль становится символом противостояния между Западом и Востоком, над которым восходит звезда Гамаля Абдель Насера.

В июле 1952 года «Свободные офицеры» захватывают власть в Египте. Король Фарук отправлен в изгнание. Гамаль Абдель Насер становится некоронованным королем Ближнего Востока, кумиром молодежи и бедняков. Национализация Суэцкого канала, а вслед за ним и другой собственности, устранение иностранных капиталов — вызов, брошенный западным державам и старым элитам. Идеи панарабизма получают новую социалистическую упаковку.

В Ираке вдохновленные Насером военные создают свою организацию «Свободные офицеры». В июле 1958 года во главе с полковником Абдель Керимом Касемом они берут власть в стране. Семья короля Фейсала расстреляна во внутреннем дворе дворца. У полковника Касема, ставшего премьер-министром и министром обороны Ирака, свои амбиции: бесконечные политические интриги, репрессии, война с курдами, претензии на территорию только что освободившегося из-под британского мандата Кувейта. Не пройдет и пяти лет, как в ходе очередного переворота, в феврале 1963 года, Абдель Керим Касем будет казнен. Вступятся за него только коммунисты. И они заплатят за это дорогую цену.

«Режь коммунистов и капиталистов!» — эти слова стали любимым лозунгом Али Салиха аль-Саади, лидера захватившей власть в стране Партии арабского социалистического возрождения («Баас»).

Через месяц после Ирака «Баас» придет к власти и в Сирии. Правда пройдет еще десятилетие прежде, чем эта партия установит полный контроль над жизнью иракцев и сирийцев.

Череда арабских революций по образцу Египта затронула Йемен (1962), Судан и Ливию (1969). Восток постепенно делится на западный и советский, но он все равно остается комфортным и удобным для тех, кто приезжает сюда извне. Коктейль из местной экзотики, западных мини-юбок и музыки, заманчивых, окутанных революционной романтикой идей.

Изнанка рая

Ранним утром, о нежная, чарку налей,

Пей вино и на чанге играй веселей,

Ибо жизнь коротка, ибо нету возврата

Для ушедших отсюда...

Поэтому — пей!

Омар Хайям

Огромный город в чаше гор. Золотой Эльдорадо, где легко заработать и приятно жить. Таким был Тегеран для иностранцев в 1970-е годы. Они восхищались древней персидской историей и, по словам главы иранского отделения «Моссада» Рувена Мерхава, «культурой любви к природе, поэзии и красоте, культурой вина и литературы». И они были в восторге от настоящего. С ростом мировых цен на нефть на страну пролился огромный поток денег, которые тратились на инфраструктурные проекты, создание мощного репрессивного аппарата и перестройку армии. И везде требовалась помощь иностранцев. Американцы, европейцы, израильтяне наводнили Иран. Это был рай, где деньги делали буквально из воздуха.

Революционная лихорадка 1950–1960-х годов, захлестнувшая Ближний Восток, не прошла мимо Ирана. Шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви понимает, что без перемен не обойтись. В 1953 году он уже был вынужден бежать из страны. И только помощь ЦРУ в свержении правительства Мохаммеда Мосаддыка, которое сделало ставку на национализацию природных богатств Ирана, помогла ему удержать власть. Шах решает не дожидаться новых волнений и начинает реформы сверху. Но второго Ататюрка из него не вышло.

Рай оказался миражом. Тот, у кого не было денег на шикарные машины и дорогие клубы, видел изнанку. Шах не смог превратить Иран в западную страну. Да, городская верхушка и средний класс одеты как европейцы. Да, женщины с непокрытыми головами, а в чадре только проститутки, и их много.

Но все это подражание Западу напоминало маскарад: если снять верхушку, если заглянуть внутрь, то можно увидеть, что устои не менялись веками. И не только устои.

«В северной части Тегерана богатые кварталы, парки и виллы, американские автомобили и модные магазины, полуобнаженные и накрашенные женщины, совсем как в Париже, а в южной части, за лабиринтами базара,— трущобы, лачуги из гофрированного железа, лохмотья и нищета, ни зелени, ни даже сточных канав. Он, Мохаммед Реза, хотел построить в городе метро, а там нет даже канализации. Каждой осенью и весной — при сильных дождях и таянии снегов — сточные потоки из северной части захлестывают узкие, грязные улочки южной окраины» (Семен Агаев «Иран. Рождение республики»).

Модернизация страны идет слишком быстро и не учитывает религиозные и национальные традиции. В начале 1970-х годов в Иране начинаются проблемы с продуктами, безземельные крестьяне вынуждены мигрировать в города, но и там не могут найти работу и пропитание. Теснит реформы шаха и «базар», долгие годы бывший центром иранского общества. Торговцы закрывают лавки, кормившие их семьи на протяжении поколений. Шиитское духовенство выступает против реформирования систем образования и судопроизводства. И все возмущены тем, что шах сделал ставку на единоличное правление. Он практически не прислушивается к советам министров, запрещены все оппозиционные партии, разогнан меджлис (парламент). Любой протест немедленно подавлялся. Но даже огромный репрессивный аппарат не смог спасти шаха.

К концу 1978 года страна парализована непрекращающимися стачками и демонстрациями. Шах уже практически не контролирует страну.

«У него мрачное настроение, он едва мог улыбнуться. Ворчливый и задумчивый. Я спросил его, куда, по его мнению, эти события могут привести. Он ответил, пожав плечами, что не имеет понятия»,— вспоминал посол Израиля в Иране Ури Лубрани. Он встретился с шахом перед отъездом из страны в связи с окончанием командировки. Вернувшись домой, посол высказал начальству свои предположения о скором конце шахского режима: «Он не тот человек, которого мы когда-то знали, далекий, иногда заблудший. Нет сомнений, что этот человек переживает кошмар. Он полон страха и не уверен в будущем, и что больше всего беспокоит, так это ощущение, что он смирился со своей судьбой».

Когда в конце ноября 1978 года корреспондент американского журнала Time спросил шаха, в чем он видит свою главную ошибку, Мохаммед Реза Пехлеви ответил: «В том, что я вообще появился на свет».

В середине января 1979 года шах по настоянию США — своих главных союзников — вместе с семьей покидает Иран.

«Через несколько минут после того, как радио объявило об отъезде шаха, в стране начался грандиозный политический карнавал. Люди обнимались и целовались, многие солдаты втыкали в дула винтовок цветы, а с наступлением сумерек в Тегеране не осталось ни одной статуи — ни шаха, ни его отца» (Семен Агаев. «Иран. Рождение республики»).

Шах ушел, имам пришел

Спустя две недели после отъезда шаха, 1 февраля 1979 года в 09:15 утра по иранскому времени самолет авиакомпании Air France приземляется в международном аэропорту Тегерана. 22 минуты спустя по трапу спускается аятолла Хомейни. Он не был в Иране 14 лет. Толпы ликующих иранцев встречают изгнанника: «Аллах велик! Шах ушел, имам пришел». Среди мужских голосов как молитва звучат женские: «Пусть каждая капля мученической крови обратится в тюльпаны...»

Едва сойдя с трапа самолета, опальный аятолла требует отставки Шапура Бахтияра — последнего премьер-министра, назначенного шахом в качестве уступки уже год бурлящей «улице». «Если ты не сдашься нации, нация поставит тебя на место»,— обращается к главе правительства Хомейни.

Участник гражданской войны в Испании и французского движения Сопротивления, член Национального фронта Шапур Бахтияр за месяц своего премьерства приказал освободить политических заключенных из тюрем, объявил о роспуске шахской спецслужбы САВАК, разрешил издание оппозиционных газет, аннулировал многие контракты на закупку американского оружия. Но за согласие работать с шахом от него отвернулись его же соратники по партии. Не приняла Шапура Бахтияра и улица. «Шахский пес» — было самым мягким, что кричит толпа премьеру.

Посол США в Тегеране Уильям Салливан за спиной у Бахтияра обвиняет его в донкихотстве и делает все, чтобы уговорить власти в Вашингтоне заставить иранских военных пойти на сделку с аятоллой Хомейни, то есть отказаться от поддержки правительства Бахтияра. Такой же линии придерживаются и в Госдепе.

«Лучшее, что может дать результат, на мой взгляд,— это военный переворот против Бахтияра и затем — сделка между военными и Хомейни, которая окончательно отстранит шаха от власти»,— пишет 9 января 1979 года заместитель советника по национальной безопасности США Дэвид Аарон своему начальнику Збигневу Бжезинскому.

США надеются, что, несмотря на смену власти в Иране, смогут по-прежнему влиять на ситуацию в этой стране. Их не смущает, что демонстранты все чаще и чаще использовали антиамериканские лозунги. Как утверждает Би-би-си со ссылкой на документы ЦРУ, аятолла Хомейни обещал американцам сохранить связи с Вашингтоном, не заниматься экспортом исламской революции и не трогать иранских евреев, чем успокаивал влиятельную американскую еврейскую общину. В Иране отрицают факт подобных обещаний, как и в целом контакты аятоллы с США. Но в любом случае реальность оказалась иной. Аятолла Хомейни оказался гениальным стратегом и переиграл не только своих врагов, но и союзников.

Сразу после возвращения, одновременно с требованием отставки правительства он объявит: «Окончательная победа наступит, когда все иностранцы покинут страну». Проклятья в адрес США и Израиля станут лозунгами революции.

Аятолла объединит под своими знаменами все протестные движения — от левых до правых. Где бы он ни появился, за ним следуют толпы сторонников. Тегеран превращается в поле битвы. Оружие раздают прямо в мечетях.

11 февраля в 14:00, после нескольких кровопролитных дней, по радио, наконец, зачитана декларация армии о нейтралитете: «Высший совет вооруженных сил собрался сегодня в 10:30 утра 22 бахмана 1357 года и единогласно решил объявить о своем нейтралитете в нынешних политических конфликтах с целью предотвращения дальнейшего хаоса и кровопролития».

В эфире звучат слова диктора: «Это голос революции иранского народа».

В последующие дни большинство генералов казнят, новый премьер-министр Мехди Базарган, назначенный аятоллой, уйдет в отставку через девять месяцев из-за несогласия с политикой нового режима. Шапур Бахтияр сбежит во Францию в апреле 1979-го. 6 августа 1991 года его убьют в Париже.

На место САВАК пришли исламские революционные комитеты, Корпус стражей исламской революции (КСИР) и иранская «Хезболла».

«Нас одурачили»

«Либо платки на голову, либо удары по голове!» — кричит толпа. Но десятки тысяч женщин в свитерах и джинсах, с непокрытыми головами, продолжают идти по улицам Тегерана, требуя лишь одного — права самим решать, как одеваться и как жить. 10 марта 1979 года женский марш стартовал от здания Тегеранского университета. Уже на выходе участниц ждали толпы погромщиков с ножами и дубинками.

«Исламские учреждения должны перестать быть гнездами греха. Женщины на общественной службе не должны появляться полуобнаженными. Никто не против профессиональной деятельности женщин, но ее составной частью является и одежда, соответствующая религиозной пристойности. В этом состоял мой призыв к приличествующей исламу одежде, а не в приказе к восстановлению чадры». Об этом говорит Хомейни (Семен Агаев. «Иран. Рождение республики»).

Слова духовного лидера иранской революции аятоллы Хомейни о том, что «иранки, соблюдая свое достоинство, должны носить исламскую одежду», стали сигналом к погромам. Несмотря на угрозы, демонстрации продолжались еще несколько дней. В итоге правительство объявило, что женщины могут сами решать вопрос о своей одежде. Но этих слов хватило ненадолго.

«Мы ждали этой революции так страстно, как ребенок ждет обещанного ему подарка. Нас одурачили. Это не революция, это игра, в которую играют муллы»,— слова одной из участниц женского марша.

Но пути назад уже не было. Десять дней в феврале 1979 года изменили не только Иран, но и весь Ближний Восток.

Пройдет еще немного времени, и мужчины и женщины в Иране больше не смогут плавать на одних и тех же пляжах. В школах и университетах будет введено раздельное образование. Религиозное обучение станет обязательным. В эфире перестанут звучать голоса певиц. Аятолла Хомейни обвинит всю западную музыку в тлетворном влиянии на молодежь. Не только женщин, но и мужчин призовут к скромности в одежде.

Все больше и больше женщин по всему региону начнут носить хиджабы и длинные платья.

8 мая 1980 года в Иране была казнена единственная женщина-министр в истории страны. Врач по профессии Фаррухру Парса занимала пост министра образования с 1968 по 1976 год. Всю жизнь она боролась за права женщин, за то, чтобы как можно больше иранцев, в том числе и многие из соратников аятоллы Хомейни, получили доступ к образованию. Еще будучи депутатом меджлиса Парса добивалась внесения поправок в законодательство о женщинах и семье. После победы революции она не хотела отступать от того, за что боролась годами. В официальном приговоре значилось обвинение в «распространении порока на земле и борьбе с Богом». Она стала не только первой женщиной-министром, но и первой женщиной, казненной новым режимом.

«Я врач, поэтому смерти я не боюсь. Смерть — всего лишь мгновение и не более того. Я скорее готова встретить смерть с распростертыми объятиями, чем жить в позоре, будучи насильно укрытой покрывалом. Я не преклоню колена перед теми, кто ожидает, что я почувствую раскаяние в полувеке моей борьбы за равенство мужчин и женщин. Я не готова носить чадру и сделать шаг назад в истории» (последнее письмо Фаррухру Парсы к детям).

14 июня 1980 года аятолла Хомейни издает указ об «исламской культурной революции». Начинается «охота на ведьм». К концу 1984 года общее число казненных в Иране оценивалось в 40 тыс. человек. Сторонники Хомейни призывают покончить с «врагами Бога» — от коммунистов до либералов.

Под запретом оказываются демонстрация иностранных фильмов, хранение и продажа видеокассет. Для контроля над средствами массовой информации создается Бюро по борьбе с непристойностями. Ужесточен контроль за соблюдением норм шариата, особенно для женщин, вновь введено многоженство и телесные наказания.

«Те вещи, которые разлагают весь народ, должны быть искоренены, как сорняки, которые разоряют пшеничные поля. Я знаю, есть общества, в которых женщинам разрешается предаваться наслаждениям с мужчинами, не являющимися их мужьями, а мужчинам — предаваться наслаждениям с другими мужчинами. Но то общество, которое хотим построить мы, этого не позволяет. Следуя исламу, мы хотим проводить политику, которая очищает общество, и для того, чтобы это произошло, необходимо наказывать тех, кто несет зло, развращающее нашу молодежь… Да, злодеев надлежит уничтожать, удалять — как сорняки. Только когда они будут удалены с корнем, страна очистится. Ислам запрещает алкогольные напитки — вот и все. Он запрещает их категорически, поскольку они приводят к помутнению сознания и препятствуют ясному мышлению. Музыка также затуманивает ум, потому что несет в себе наслаждение и экстаз, равные наркотическим. Я имею в виду вашу музыку: обычно она не возвышает дух, а усыпляет его. И отвлекает нашу молодежь, которая в результате проникается ядом и не заботится о своей стране» (из интервью имама Хомейни итальянской журналистке Ориане Фаллачи).

Репрессии вызывают массовую легальную и нелегальную миграцию — страну с начала революции до середины 1980-х покидают около 3 млн человек. Многие из них — технократы, врачи, инженеры, бизнесмены и учителя — еще недавно были сторонниками революции.

Спор представлений о прекрасном

Посетив Бейрут во время ужасной гражданской войны 1975–1976 годов, один французский журналист с горестью писал о разрушенной деловой части города: «Когда-то казалось, что … это Восток Шатобриана и Нерваля»… Так начинается «Ориентализм» Эдварда Саида — один из главных политических трактатов об отношениях Запада и Востока. Книга выходит в 1978 году и фактически суммирует тот философский конфликт, который копится между Востоком и Западом с тех пор, как в начале XIX века эти два мира начали заново открывать друг друга.

Эдварда Саида возмущают слова французского журналиста:

«Восток (Orient) — это почти всецело европейское изобретение, со времен античности он был вместилищем романтики, экзотических существ, мучительных и чарующих воспоминаний и ландшафтов, поразительных переживаний. Теперь он исчезал на наших глазах, в определенном смысле даже уже исчез — время его прошло. Казалось совершенно неуместным, что у восточных людей в ходе этого процесса могут быть какие-то собственные интересы, что даже во времена Шатобриана и Нерваля они жили здесь, а теперь это именно им угрожает опасность. Главным для этого европейского визитера было его собственное, европейское представление о Востоке и его нынешней судьбе…»

Можно по-разному относиться к труду Эдварда Саида и его образу мысли. Но Ближний Восток «Шатобриана и Нерваля» действительно ушел безвозвратно. Сгорел в огне гражданской войны Бейрут, который, как и Тегеран, называли Парижем Ближнего Востока. А вместе с ним было уничтожено единственное место в регионе, давшее приют тем, кого преследовали за вольнодумие в их странах. Здесь печатали любые книги, здесь собирались, спорили и творили лучшие поэты и философы арабского Востока. Того Ливана, где никто и ничего не боялся, больше не существовало. И не только Ливана.

«Каир утратил свое величие, Багдад на пути к тому, чтобы стать исключительно провинциальной столицей шиитов, Алеппо уничтожен, Дамаск — город страха»,— перечислял Хишам Мелхем, бывший шеф бюро телеканала «Аль-Арабия» в Вашингтоне.

В 1978 году, после трехлетнего перерыва, вызванного войной в Ливане, в Бейруте возобновляется издание журнала «Мавакиф» («Позиции»), который издавал кружок арабских интеллектуалов во главе с сирийским поэтом Адонисом. Отчаяние звучит в каждой статье этого года. Но в 1979-м на страницы журнала возвращается оптимизм, источник которого — Исламская революция в Иране.

По мнению авторов журнала, революция возрождает полемику о культурных различиях между Востоком и Западом, впервые возникшую во времена арабского Возрождения. Писатель Элиас Хури сравнивает аятоллу Хомейни с реформатором «Ан-Нахды», одним из основоположников панарабизма, вернее панисламизма,— Джамалуддином аль-Афгани. Тот выступал за объединение мусульман в борьбе против европейских держав и создание конфедерации мусульманских государств во главе с халифом, но при этом был сторонником идей социального равенства и конституционной монархии. По словам Хури, аятолла Хомейни преследуют ту же цель, что и Джамалуддин аль-Афгани,— бороться с западным империализмом с помощью ислама.

Адонис представляет ислам, как проявление подлинной восточной культуры и единственную движущую силу социальных перемен. Однако не все с ним согласны. Сирийский философ Садик аль-Азм подает в отставку с поста официального соавтора «Мавакиф» и рвет все связи с Адонисом. «Левые» интеллектуалы, которые прославляют исламскую революцию и аятоллу Хомейни, наивны, считает аль-Азм.

Раскол между Адонисом и Садиком аль-Азмом тоже стал символом 1979 года, продолжением спора, начатого во времена «Ан-Нахды», когда Восток выбирал свой путь между религиозной и национальной идентичностью. Спора, который продолжался десятилетиями и в итоге привел к кровопролитному противостоянию между светскими режимами и исламскими силами.

Жатва 1979 года

К моменту победы исламской революции в Иране арабский мир уже разочарован в идеях панарабизма и социализма. Очередное поражение в арабо-израильской войне 1967 года стало ударом, сравнимым с тем, что получили арабы за 20 лет до этого. Общество дезориентировано.

У него есть враги — Израиль и Запад, но кто будет с ними бороться? За какие ориентиры держаться? Из всего коктейля ближневосточных метаний и экспериментов остается единственный стержень — ислам.

Спустя десятилетия слабость арабских режимов, их отказ от прямого противостояния Израилю, превратит Тегеран в единственный символ «сопротивления» и позволит ему укрепить свои позиции по всему региону. Но в 1979 году все только начинается.

В июне 1979-го в артиллерийском училище в Алеппо зарезаны десятки курсантов, большинство из них алавиты. Правительство обвиняет в преступлении сирийское отделение «Братьев-мусульман», те свою причастность отрицают. К казни приговорены 15 заключенных, принадлежащих к «братьям».

Противостояние «Братьев-мусульман» и «Баас» началось еще в 1963 году. Но после резни в Алеппо жизнь в Сирии превращается в ад. Теракты и акции возмездия, сотни погибших, в том числе среди тех, кто вообще не причисляет себя ни к тем, ни к другим. Весной и летом 1980 года идет битва за Алеппо. Волнения охватывают Хомс, Идлиб, Дейр-эз-Зор и другие сирийские города. Точка будет поставлена в 1982 году в Хаме — основном центре исламистов. Правительственная армия возьмет город и буквально сровняет его с землей. Кажется, что проблема решена. Власть начнет заигрывать с религиозными лидерами. Начнется бум строительства мечетей.

В июле 1979 года единоличным правителем Ирака становится Саддам Хусейн. Вся оппозиция уничтожена, но ему мало Ирака — он претендует на лавры лидера арабского, да и всего развивающегося мира, хочет затмить умершего в 1970 году Гамаля Абдель Насера. Тем более Египет теряет лидерство в арабском мире после подписания мирных соглашений с Израилем в марте все того же 1979-го.

В сентябре 1980 года Саддам Хусейн объявляет войну Ирану. Противостояние длится восемь лет.

Запад, озлобленный на аятоллу Хомейни, поддерживает Саддама Хусейна, закрывая глаза на применение им химического оружия, политические репрессии и геноцид курдов.

По окончании войны амбиции президента Ирака возрастают. Он создает новый блок арабских стран, в который входят также Иордания, Йемен и Египет. Запущена кампания против политики арабских монархий Персидского залива в ОПЕК — Саддам обвиняет их в том, что они препятствуют восстановлению иракской экономики, блокируя увеличение квоты Багдада по добыче нефти.

В мае 1990 года иракский лидер призывает арабские страны к созданию единого фронта против агрессии Запада. Однако главы арабских государств не желают видеть в Саддаме нового лидера. Более того, они отказывают ему в экономической помощи. Никто не желает списывать накопленные за годы войны с Ираном долги и предоставлять новую безвозмездную помощь. Багдад также не смог оспорить у Кувейта пограничное нефтяное месторождение или хотя бы получить требуемую компенсацию. В итоге в августе 1990 года иракская армия вторгается в Кувейт. Это становится началом конца для Саддама Хусейна и Ирака: почти 13 лет противостояния с Западом, санкции, бомбардировки и, наконец, падение режима в 2003 году.

Заканчивается 1979 год также бурно, как и начался. 4 ноября в Иране в заложники взяты американские дипломаты. Причиной послужил приезд в США из Мексики на лечение свергнутого шаха. 52 заложника были освобождены только через 444 дня — в 1981 году. К этому моменту США окончательно разорвали отношения с революционным Ираном.

20 ноября в Саудовской Аравии исламистские боевики захватывают главную мусульманскую святыню — мечеть Аль-Харам в Мекке, где в тот момент собрались десятки тысяч верующих. Лидеры группировки «Аль-Масджид аль-Харам» выступают против «преступной связи» саудовских властей с Западом, западных ценностей и культуры. Террористы выпускают большинство молящихся с территории мечети, но в их руках остаются 6 тыс. человек. Попытка властей освободить заложников проваливается. Только 4 декабря при помощи пакистанского и французского спецназа начинается новый штурм мечети. Битва идет две недели. По официальным данным, погибли 255 человек. Выжившие террористы казнены. Но даже после смерти они смогли добиться своей цели: власти королевства идут на уступки тем, кто был противником изменения устоев.

Резко возрастает влияние религиозной полиции, под запретом — концерты, кинотеатры и другие массовые развлечения, одежда женщин строго регламентирована, как и их свобода передвижения и весь образ жизни в целом.

И хотя Иран не имел никакого отношения к захвату мечети в Мекке, для саудовских элит именно исламская революция становится символом всех проблем в их стране. Тем более захват мечети совпал с выступлениями рабочих в Восточной провинции королевства, где большинство населения составляли шииты. Участники ноябрьских волнений шли под антиамериканскими и антиправительственными лозунгами, требуя от власти поддержать иранскую революцию и прекратить поставки нефти в США.

Финалом 1979 года становится ввод советских войск в Афганистан. В 1980 году появляется «доктрина Картера», в которой был сделан акцент на возможность прямого военного вмешательства США на Ближнем Востоке.

Ближневосточные режимы стараются не допустить повторения иранского сценария в своих странах, подавляя исламистские партии. Но спустя 30 лет протест снова выходит из мечетей. В Египте в 2011 году протесты возглавляют «Братья-мусульмане». В Сирии дети погибших в Алеппо и Хаме берут в руки оружие, чтобы отомстить. Протест против режима светской оппозиции буквально потонул в религиозной войне, которую развязала террористическая группировка «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ), зародившаяся в соседнем Ираке. Среди ее основателей в том числе бывшие соратники свергнутого Саддама Хусейна.

В регионе сталкиваются две силы, практически не оставляя альтернатив. С одной стороны, суннитский экстремизм, символами которого стали «Аль-Каида» (организация, запрещенная на территории РФ.— “Ъ”) и «Исламское государство», а с другой — экспансия Ирана с Корпусом стражей исламской революции и сетью шиитских группировок, среди которых самой известной является ливанская «Хезболла».

Вашингтон так и не смог преодолеть травму 1979 года, когда горело посольство. Главные союзники США в этой битве — Израиль и Саудовская Аравия. Но саудовцам мало политической победы, им нужна победа моральная.

«Мы хотим идти туда, где мы когда-то были, к умеренному исламу, открытому для окружающего мира, открытому ко всем остальным религиям»,— заявил в 2017 году наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Сальман, провозглашая курс реформ, которые должны не только изменить экономику королевства, но и трансформировать саудовское общество. За последние полтора года женщины в Саудовской Аравии получили право водить машину, занимать ранее недоступные для них должности. В страну вернулись кинотеатры и другие массовые развлечения, в том числе музыкальные концерты. Впрочем, в Иране частичная либерализация началась раньше, первые ограничения были негласно сняты после смерти Хомейни в 1989 году, да и в целом иранское общество во многом гораздо свободнее саудовского. Но и то, и другое по-прежнему закрыты.

В 2009 и 2018 годах по Ирану прокатились волны протеста. На Западе появилась надежда на свержение режима аятолл. Иранцы хотят похоронить 1979 год — писали СМИ. Похоронами 1979-го года называли и реформы саудовского наследного принца. Но можно ли действительно переступить через 1979 год, а вместе с ним через 1948-й и 1967-й, примирить Запад с Востоком и Израиль с исламским миром?

Саудовская и иранская молодежь жаждет перемен — они выкладывают в сеть ролики с женщинами, одетыми по западной моде, и ролики с танцами. Иранцы активно учат иврит и организовывают акции памяти жертв холокоста в то время, как их лидеры призывают к уничтожению Израиля. Но много и тех, кто идет воевать с «западным миром и его ценностями».

В конце концов, не только репрессии заставили граждан региона добровольно «поменять мини-юбки на хиджабы».

У мулл и радикальных исламистов всегда была и остается огромная поддержка среди населения. «Западный налет» был слишком тонок в восточных обществах. В конце 1970-х годов его буквально уничтожила массовая миграция в города сельского, необразованного населения. Об этом важно помнить сегодня. Все ли иранцы будут рады новым порядкам и можно ли полностью уничтожить «Исламское государство» и другие группировки? Ведь сторонники радикальных идей пришли не извне, они часть местного населения. И после разгрома основных военных и политических структур террористов они просто возвращаются в свои дома. Пока их снова не позовет голос из мечети.

Марианна Беленькая

---

Редакция благодарит за помощь в подготовке проекта профессора факультета истории, политологии и права РГГУ Григория Косача, старшего научного сотрудника Института востоковедения РАН Владимира Сажина и публициста Михаэля Дорфмана за их помощь в подготовке проекта и личные воспоминания.

В проекте использованы