Юрловской капелле — 100 лет

Государственная академическая хоровая капелла им. Юрлова отмечает столетний юбилей. «Огонек» поговорил с руководителем и главным дирижером капеллы Геннадием Дмитряком.

Беседовал Александр Трушин

Если говорить точно, 100 лет назад капелла была национализирована советской властью. А до этого, с 1900 года, в Москве был известен церковный хор регента Ивана Юхова, певший в московских храмах. Фактически же хор возник одновременно с «Огоньком». Юхов, крестьянин, окончивший Синодальное училище и ставший регентом, вначале организовал в подмосковном Щелкове семейный ансамбль. Потом к кружку присоединились рабочие Мытищинского машиностроительного завода. Коллектив стал так популярен, что его приглашали участвовать в театральных постановках, с ним выступали выдающиеся певцы Антонина Нежданова и Василий Петров. А исполнение Девятой симфонии Бетховена (с хором «Обнимитесь, миллионы») стало событием музыкальной жизни дореволюционной Москвы. Сегодня капелла встречает юбилей в ранге национального достояния.

— Кому в 1919 году, в разгар Гражданской войны, оказался нужен церковный хор Ивана Юхова?

— История загадочная. Нам не удалось найти документ, подтверждающий факт национализации хора. Но обнаружили первую зарплатную ведомость, датированную 1 января 1919 года, по которой артистам выплатили зарплату. И назывался хор уже «Первым государственным». Есть легенда: якобы Ленин услышал, как хор Юхова пел революционные песни, и сказал: вот как надо это исполнять. Подтвердить этот факт, разумеется, невозможно. Но должен заметить, что одновременно с нашим хором был создан Оркестр русских народных инструментов (позднее ему было присвоено имя Николая Осипова) и Большой драматический театр в Петрограде. Думаю, к этим событиям приложил руку нарком просвещения Луначарский.

— В 30-е годы хор Юхова (его по-прежнему так называли) озвучивал советские фильмы «Цирк», «Веселые ребята» и другие. Как можно одновременно исполнять духовную музыку и марши Дунаевского?

— Да, на первый взгляд трудно представить, как можно вечером петь в церкви, а утром на «Мосфильме» записывать «Широка страна моя родная». Но проблемы здесь нет. Профессиональный музыкант должен уметь работать во всех жанрах. У нас и сегодня в репертуаре есть и «Всенощное бдение» Рахманинова, вершина русской духовной музыки, и все четыре оратории «Страстей» Баха (по Матфею, по Иоанну, по Марку и по Луке), и его же «Высокая месса», и реквиемы Моцарта, Брамса, Верди, Бриттена…

Для нашего хора писали музыку Шостакович и Свиридов, который дружил с Юрловым. И мы, так же как в 30-е годы, записываем музыку к кино, например к первой версии фильма «Экипаж»…

У нас есть и рок-оперы, например «Парфюмер» Игоря Демарина. Поем мюзиклы Эндрю Уэббера. Поем на разных языках — русском, английском, немецком, латыни, а потом опять на старославянском. И, конечно, русские народные песни. Нет, я здесь не вижу никаких ограничений. 12 февраля в Большом зале Московской консерватории состоится юбилейный концерт нашей капеллы. В первом отделении прозвучат сочинения Генделя, Элгара, Бриттена, Пендерецкого, Штокхаузена, Тормиса и Уитакера. Во втором отделении с участием симфонического оркестра «Новая Россия» будет исполнена сценическая кантата Карла Орфа «Кармина Бурана».

— При советской власти Церковь подвергалась жестоким гонениям. Как же при этом передавалась традиция духовного пения, как смогла она дойти до нашего времени?

— На этот вопрос трудно ответить. Все-таки храмы оставались, в них были певчие. Я думаю, певческая традиция вообще свойственна русскому человеку, она сообразна его духовному миру и передается из поколения в поколение. И русская традиция отличается от западноевропейской культуры. Там литургия совершается в сопровождении музыкальных инструментов, в первую очередь органа. А в православии служба ведется с хором а капелла, без инструментального сопровождения. Конечно, русская церковь много потеряла в годы гонений. Но традиция не исчезла. Может быть, благодаря выдающемуся хормейстеру Александру Васильевичу Свешникову. До революции он учился в Синодальном хоровом училище, был одним из ведущих регентов Москвы. А в 1944 году создал Московское хоровое училище. В 1966 году Свешников записал со своим хором непревзойденную интерпретацию «Всенощного бдения» Рахманинова (пластинки с этой записью продавались только иностранцам в «Березке» и выдавались под расписку преподавателям консерваторий.— «О»). Он ведь слышал, как это исполнялось в 1915 году. Один из учеников Свешникова — Александр Юрлов — 15 лет руководил нашей капеллой. Он и передал нам, молодым тогда музыкантам, ту особую манеру звучания хора, она нас просто потрясала, когда мы слушали, как капелла исполняла русскую духовную музыку.

— А когда вы исполняете духовную музыку в концертных залах, вы поете в той же традиции?

— Нет. В храме хор поет Богу, к Нему обращается. А на сцене мы исполняем ту же музыку, но обращаемся к сидящим в зале людям. Характер музыки получается другой, светский. По-другому строятся музыкальные фразы, расставляются акценты, другое произнесение слов. Исполнение в храме и в зале — это как две параллельные линии, они похожи, но никогда не сходятся.

— В чем радость исполнения духовной музыки и в чем главная трудность?

— Я для себя церковную музыку открыл в 1966 году, когда учился в Институте Гнесиных на дирижерско-хоровом факультете. Однажды мой замечательный педагог Виктор Попов (он тоже ученик Свешникова, руководил Хоровым училищем и детским хором радио и телевидения) дал мне дирижировать Концерт Бортнянского № 32. Сейчас уже все знают, что он написал на текст 38-го Псалма Давида «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих коих есть». Но тогда был другой текст, написанный поэтом Машистовым: «Того, кто в правде жив, ничто не страшит». Было такое правило: писать новые слова к церковной музыке. И Виктор Сергеевич мне сказал: «Ищи настоящий текст». Я нашел его и подписал слова Псалма к нотам. Мне было 19 лет, я был комсомольцем и, конечно, тогда не верил в Бога. И вдруг мне открылась бездонная глубина чувства. И я заплакал. Оттого, что я не смогу эту глубину вместить, осмыслить и передать рукой. Наверное, тогда я начал понимать, что такое русская духовная музыка. И тех пор для меня это является самым главным в жизни, без чего я себя не мыслю в музыке.

— В старину из хоров выходили великие оперные певцы. А сейчас эта традиция сохраняется?

— Конечно. Анна Нетребко пела в хоре «Кубанская пионерия». Солисты Новой оперы Василий Ладюк и Алексей Татаринцев учились в Академии хорового искусства им. Виктора Попова. И таких солистов очень много. Пение в хоре в детском возрасте закладывает основы музыкальной культуры, на которых вырастают выдающиеся исполнители. Мне кажется, сейчас происходит возрождение хорового пения. Все больше появляется именно детских хоров, проводятся многочисленные фестивали и конкурсы. Нам даже удалось собрать тысячу прекрасных детских голосов в «Детском хоре России», он выступал в Кремле перед Новым годом.