Елена Стафьева о новом аромате Hermes Un Jardin Sur La Lagune

Появились новые «Сады» Hermes — Un Jardin Sur La Lagune, через четыре года после предыдущих. Кристин Нажель, штатный парфюмер Hermes, сделала свой первый подход к одной из самых знаменитых и прибыльных парфюмерных коллекций современности — своим собственным, уже узнаваемым образом

Кристин Нажель за три года в должности главного парфюмера Hermes уже освоила (и даже присвоила) все главные парфюмерные коллекции бренда, оставались только «Сады». Каждый из эрмесовских «Садов», а их было уже пять, и все созданы ее предшественником Жан-Клодом Эллена, связан с каким-то вполне определенным садом и определенной историей — и нынешний сад не стал исключением.

Когда я спрашиваю Кристин, была ли эта работа вызовом для нее, она говорит: «Вызов — не то слово, потому что я не рассматриваю так свой подход к парфюмерии. Для меня каждый аромат — это начало какой-то истории. Каждый раз это новое соединение моих способностей как парфюмера и ценностей дома Hermes — качество, простота, забота о деталях и ясная элегантность». Тем не менее можно предположить, что определенная внутренняя задача тут для нее была: не просто так она приступила к этой самой знаменитой коллекции и после Hermessence, и после Terre d’Hermes. Ей нужен был сад, который бы стал ее собственной историей. И она нашла его в Венеции.

Однажды Кристин прочитала про Giardino Eden — самый большой частный сад в Венеции, о котором многие говорят, но который мало кто видел,— и приложила много усилий, чтобы убедить его нынешних хозяев открыть сад сначала для нее, а потом и для гостей Hermes. Она бывала там в течение года почти каждый месяц, а финалом этой истории и стал Un Jardin Sur La Lagune. Но первый раз она попала сюда зимой. Я спрашиваю Кристин, как она создавала ольфактивный образ именно венецианского сада — сурового, даже бедного, растущего на скудной почве, с минимумом цветов, но сильного, выжившего здесь. «Я очень хотела показать вам этот сад в феврале, чтобы вы видели его в том самом виде, в котором открыла его для себя я,— без цветов. Он выглядит очень просто, не аранжированным, очень естественным, природа здесь отпущена на волю. Я возвращалась туда много раз в течение года и, конечно, застала цветущие деревья — питтоспорум в апреле, магнолию в мае, потом лилии Мадонны, это вполне цветущий сад, но цветущий мало-помалу, всегда очень деликатно, именно за это я его особенно полюбила».

Сад Эдем на самом деле назван вовсе не так претенциозно, как это звучит в буквальном переводе по-русски. Eden — это фамилия его создателя и первого владельца Фредерика Идена, довольно примечательного английского джентльмена, дяди премьер-министра Энтони Идена. Будучи, вполне в британском духе, большим фанатом Венеции, он собрался строить здесь виллу, но хотел получить в этом каменном городе еще и сад. Историю его создания Иден описал в книге «A Garden In Venice», вышедшей в 1903 году. Он устроил на бедной венецианской почве английский сад: оставил ту смесь фруктовых деревьев и овощей, что уже была, добавил олеандры, кипарисы, магнолии. Повсюду установил обвитые виноградом перголы из привезенных с большой земли ивовых стволов и посадил те цветы, что могли выжить на венецианской почве (которую он называет «гробницей цветов»),— лилии Мадонны и обожаемые им розы, а также совершенно английские фиалки и вербену. Его жена, Каролин, страстно увлекавшаяся садоводством, была старшей сестрой Гертруды Джекилл, ставшей впоследствии знаменитым ландшафтным дизайнером, легендарной фигурой в истории английского садоводства.

Дом и сад Иденов были одними из самых модных в Венеции, тут бывал весь цвет модернизма начала века: Метерлинк, Пруст, Рильке, Джеймс, Кокто. Кристин говорит: «Этот сад существует благодаря человеческому труду, и в то же самое время это сад-мечта, мираж, он заставлял мечтать поколения художников и писателей — все это я и хотела передать. Мне было важно поместить в бутылку все жизни этого сада, прежние и нынешнюю, всех, кто культивировал его раньше и делает это сейчас. Этот аромат должен был давать опыт, сходный с мечтой».

Призрачность и мистический ореол сада Иденов, постоянно упоминаемые в разговорах о нем,— это не просто венецианские клише: в 1928-м, уже после смерти Каролин Иден, сад оказался в руках принцессы Аспазии Греческой, а потом перешел к ее дочери, югославской королеве Александре, жене последнего югославского короля Петра II. В 1979 году она продала сад и виллу австрийскому художнику и архитектору Фриденсрайху Хундертвассеру с довольно скандальной репутацией. Большой поклонник естественности и экологичности, он не считал необходимым как-то специально поддерживать сад, а на обвинения в том, что тот заброшен и разрушается, отвечал: «Это совсем не так. Я люблю только дикие растения. Я всегда пересаживаю крапиву и ежевику. Посмотрите, как гармонична эта зелень. А спутанные заросли — настоящая вышивка!» Хундертвассер умер в 2000 году, и с тех пор садом владеет созданный им фонд.

История этого сада очень венецианская, в ней переплетены красота и болезненность, искусство и умирание — и все это в окружении соленой воды и соленого воздуха, подтачивающих красные кирпичи ограды. Эта немного мистическая соль, она есть в Un Jardin Sur La Lagune. «Это очень просто и немного сложно,— смеется Кристин.— Соленые ноты в этом аромате должны были быть очень-очень деликатны, в парфюмерии же часто используются сильные ноты водорослей, йодистые ноты. Вместо этого я хотела растительный запах, который бы напоминал саликорн (или солерос, суккулент, растущий, например, на берегах Нормандии и Бретани, где его солят и маринуют.— Е.С.). Но есть два элемента, которые, к сожалению, я не могу контролировать. Первый — это, конечно, свет Венеции, особенно зимний: я всегда говорю, что в Венеции мои волосы выглядят рыжее, чем в Париже. Второй — воздух Венеции, очень хрупкий и немного соленый. Этот соленый воздух я хотела воссоздать с помощью специальной базы, Algenone, дающей очень легкую соленость, которая очень хороша с цветочными нотами».

Сейчас сад не выглядит заброшенным, но сохранил легкий флер запущенности, очень ему идущий,— сохранилась часть пергол, все статуи стоят на своих постаментах, в центре работает маленький фонтан с прямоугольным бассейном, восстановлены водные ворота из истрийского камня, ведущие в лагуну. И все вместе — красная кирпичная стена, растущая из воды, безлюдность, типичный венецианской мостик, упирающийся в запертую калитку, головокружительно прозрачный зимний воздух и закатное солнце — создавало действительно призрачное и в то же время пронзительное ощущение: будто сад материализовался из этого соленого воздуха и соленой воды ровно на два дня и потом в них же растает. Как и деревья — старые, свесившиеся за ограду, с вывернутыми корнями, фантастически преломлявшие садившееся солнце.

Запахи этих деревьев, запахи зелени этого сада также важны для Un Jardin Sur La Lagune, как соль и белые цветы лилий и питтоспорума. «Цветы тут скорее с деревьев, чем с клумб, и мне определенно больше нравятся такие цветы, чем, например, срезанные розы. И каждый раз, когда я входила в этот сад, гуляла по нему, я ловила древесный запах, запах мха. И, что важно, корни этих деревьев неглубоко в земле, потому что почва бедная, они стелются по поверхности — и вы их видите, как вы видите линии на своей ладони. То есть тот древесный запах, который я всегда там ощущала, он очень текстурированный и в то же время очень легкий, потому что он возникает буквально от движения ваших ног по саду. Я использовала для него определенный тип кедра и еще сандал с австралийских экоферм, которые принадлежат Hermes».

Un Jardin Sur La Lagune неизбежно будут сравнивать с предыдущими «Садами», но суть в том, что это совершенно новый сад, который тут же опознается не только как Hermes, но и как работа Кристин, как раньше безошибочно узнавалась работа Эллена. Кристин создала внутри эстетики Hermes свой цельный и четкий стиль, который не с чем не спутаешь,— и это ее большая победа, если использовать так нелюбимую ею соревновательную лексику.