Как Александр Лукашенко и Владимир Путин отличали независимость от суверенитета

15 февраля президент России Владимир Путин встречался с президентом Белоруссии Александром Лукашенко. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников считает, что так близки они не были никогда. Оставалось только понять, в чем. И ответ на этот вопрос спецкор “Ъ” предлагает отложить до послания президента России Федеральному собранию 20 февраля, но надеется на лучшее.

Весь световой день 15 февраля Владимир Путин провел с президентом Белоруссии Александром Лукашенко. Это началось в «Сириусе», где они сначала осмотрели лабораторию генной инженерии. Здесь были два преподавателя возраста примерно своих учеников и ученики возраста преподавателей.

До прихода Владимира Путина и Александра Лукашенко оставалось минут десять.

— Давайте стоя постоим пока и обсудим практическую часть,— предложил один из них.— У всех есть перчаточки, шапочки?.. Итак, мы имеем фрагмент дээнки…

Я сначала не понял, про что он. Но потом понял: он свободно склоняет слово «ДНК». Оно ведь при произнесении заканчивается на «а». И вот у них это что-то вроде профессионализма, видимо.

— Мы выбрали участок, который мы хотим амплифицировать,— продолжил юный преподаватель, который, наверное, хотел выглядеть немолодым и поэтому смог отпустить бородку, но выглядеть от этого стал, по-моему, еще моложе, отчего-то беспомощней и слегка комичней.— И ограничиваем дээнку с помощью прямых и обратных праймеров…

Ученики, среди которых преобладали ученицы, слушали его, мне казалось, не дыша. Да и я-то расценивал это как песню — на незнакомом, но все-таки слышанном мною когда-то языке.

— Проводим занятия по генной инженерии,— рассказал вошедшим Владимиру Путину и Александру Лукашенко другой преподаватель.— Как дээнку разрезать, как сшивать…

В суматохе, которая многим здесь казалась, думаю, праздничной, Владимир Путин не обратил никакого внимания на то, что «дээнка» так безжалостно склоняется в «Сириусе» на каждом углу. Он в это время пытался разговорить учеников и преподавателей в присутствии Александра Лукашенко, ему, наверное, хотелось показать их и «Сириус» во всей их ослепительной красоте, но молодые люди совершенно лишили его такой возможности: они молчали просто подавленно, и у меня, например, это не вызывало никакого протеста, а наоборот, одно только сочувствие переполняло меня ко всем этим людям, уже стоявшим здесь стоя и только что вошедшим — все они были обречены еще некоторое время демонстрировать взаимную заинтересованность и энтузиазм, прежде чем с облегчением расстаться друг с другом с осознанием до конца исполненной миссии: больше них для Союзного государства Белоруссии и России с «дээнкой» не сотворил бы в этот день никто.

Через некоторое время Владимир Путин и Александр Лукашенко осматривали уже стенды, на которых можно было увидеть макеты с перспективными архитектурными проектами новых корпусов «Сириуса», корпусов «Школа» и «Спорт», и до меня доносились негромкие слова главы «Сириуса» Елены Шмелевой, обращенные к Владимиру Путину:

— Есть еще 30 гектаров земель свободных…— заговорщицки сообщала она ему.— Думаем еще колледж открыть…

— Да? — переспрашивал он.— Есть еще свободная территория?..

И лицо его становилось светлым, ибо вряд ли он, думаю, мог, по его собственным представлениям, найти лучшее применение себе, чем построить еще что-нибудь для своего «Сириуса», и разве Владимир Путин способен был испытывать хоть что-нибудь, кроме благодарности, к Елене Шмелевой, которая разыскала, а в данном случае буквально нарыла еще 30 гектаров там, где их давным-давно уже совсем никак не должно было быть.

Следующим по плану было совещание по вопросам развития культуры, образования и спорта в рамках Союзного государства. И такое подвижничество в деле беспрестанного укрепления его третий день подряд впечатляло. И если бы с самого начала предполагать страшное, тот есть интеграцию Союзного государства до полного слияния, точнее, поглощения, то следовало бы быть спокойным: все к тому и шло. Но ведь не стоило все-таки даже предполагать это. Или уже надо было начинать?

— Опыт «Сириуса» для нас очень важен,— признался Александр Лукашенко,— по отбору и, естественно, по программам, обучению, проживанию молодых людей… Россия прошла очень интересный, очень важный для нас путь, которым мы воспользуемся, к счастью, бесплатно, никто деньги за это не просит.

Рана, связанная с налоговым маневром в России, является незаживающей в могучем теле Александра Лукашенко, убежденного (а вернее, убеждающего) в том, что пострадавшей стороной, которой он дорого обойдется, будет Белоруссия, и поэтому он не может не обратить внимания на то, что внезапно достается ему от России, а точнее, обрушивается на него, бесплатно.

— Поэтому,— логично продолжил Александр Лукашенко,— мы должны взять, скопировать все, что здесь лучшее!

Министр науки и высшего образования России Михаил Котюков докладывал о неизбежности новых форматов в укреплении Союзного государства, таких как форумы ректоров и даже некая ассоциация вузов, а также объединение ЕГЭ… Его белорусский коллега рассказывал про аналог «Сириуса» «Зубренок» (конечно, от слова «зубрить»)… А, да, и про агитпоезд от Бреста до Владивостока «с акциями и флешмобами» в честь 75-летия Победы…

Но вот дошла очередь и до министра культуры России Владимира Мединского. И, честное слово, я до сих пор и не видел такого собранного и нацеленного на результат министра культуры.

— Мы создадим,— обещал он,— совместный с Министерством культуры Белоруссии такой фонд и комиссию, которая будет отбирать самые интересные стартапы, как сейчас говорят, в сфере культуры, инициированные любыми организациями — галереями, студиями, группами инициативных граждан, чтобы они работали напрямую друг с другом и развивали совместные проекты. И будем самые интересные стартапы поддерживать!

Владимир Мединский перевел дух от употребления неприятных ему иностранных слов и продолжил:

— Второе. Дети! Мы предлагаем включиться белорусским детям в нашу программу культурно-познавательного туризма (новый термин.— А. К.), когда группы детей организованно приезжают на несколько дней в Петербург, Москву, смотрят Золотое кольцо. Наши дети, соответственно, поедут в Белоруссию.

Звучало это как ультиматум, словно такая поездка должна рассматриваться как наказание для самых неисправимых, и наказание незаслуженно тяжкое — чтобы никому уже неповадно было.

Хотя мне так, конечно, казалось: ведь в рамках такой насильственной структуры, как Союзное государство, вряд ли, надо полагать, может прижиться нечто добровольное (кроме, конечно, совместных ДНД, а не ДНК).

— Хоровое общество, например! — продолжал Владимир Мединский.— Мы планируем с этого, максимум со следующего года организовать постоянный хоровой фестиваль в Пскове на базе Псковского кремля! И, конечно, будет здорово, если приедут белорусские хоровые коллективы к нам. Может быть, сделаем совместный детский российско-белорусский сводный хор, там презентуем!

Нет, ну это было уже даже необязательно: программа и так казалась не по-детски насыщенной. Было такое впечатление, что министра культуры России немного занесло куда-то вдаль с этим совместным сводным хором, но невозможно ведь было уже, с другой стороны, остановиться, по-человечески тоже понятно.

— Теперь по поводу гастролей! — мне становилось немного страшно, ведь предложение могло оказаться каким угодно широким.— Идут взаимные гастроли театров! Мы даже поддерживаем в рамках нашего созданного Федерального центра гастрольной деятельности, я посмотрел там, систематические гастроли Минского драматического театра имени Горького в России. Но мы поставим это на постоянную конвейерную основу!..

Во-первых, выделим детские и кукольные театры, чтобы каждый год и не только в столицах, а чтобы они ездили по всем регионам, и каждый год не меньше трех театров с нашей стороны и трех театров с белорусской стороны опять же по разным городам, не только Москва, Минск или Санкт-Петербург!

Процесс строительства новой российско-белорусской культуры совершенно захватил Владимира Мединского.

— Что касается попсы, молодежной музыки, вплоть до рэпа!.. Самотеком это все идет, они приезжают. Приезжают куда? На «Славянский базар» в Минск! Мы вместе с посольством немного это простимулируем дополнительно, пусть они поедут во все регионы! Они ведь пользуются успехом! — еще больше заводил себя, а вернее, изводил министр.

— Отдельный пункт,— кивнул он,— это военно-патриотическая, историческая тема. Завершается сейчас реконструкция в Бресте этого комплекса, там будем создавать лагерь. Уже несколько лет действует такой образцовый военно-исторический лагерь, который Военно-историческое общество организует, под Бородино. Сотни детей все лето! И это не пионерский лагерь! Там с семи утра и до позднего вечера спорт, образование, занятия по истории, литература, правильное кино (неправильное пусть смотрят в свободное от лагерей время.— А. К.), поисковые работы! Такой же лагерь-побратим мы предлагаем сделать в Бресте!..

Я все ждал, скажет ли хоть что-нибудь министр на свою любимую тему. Ну как же не сказать:

— По кино у нас очень много совместных проектов. Я думаю, что министр здесь расскажет подробнее. Скажу только, что буквально несколько дней назад в Белоруссии начались съемки фильма о Зое Космодемьянской, который делает у нас студия имени Горького.

И об этом — хорошо или никак. То есть лучше промолчать.

— Мы составим сводный план всей нашей культурной деятельности,— констатировал Владимир Мединский,— у нас будет совместная группа министерств культуры России и Белоруссии, которые будут этот план утверждать, иметь определенную финансовую свободу в рамках этого плана и работать на постоянной и системной основе по всем направлениям. До 15 марта мы это сделаем.

На самом деле это было, конечно, главное. Интересно было узнать, что для кого-то свобода может быть только финансовой.

Коллегу Владимира Мединского Юрия Бондаря лучше бы не цитировать, но один раз нельзя с ним так не поступить:

— Совместные кинопроекты. При поддержке наших министерств и бюджета Союзного государства… прорабатываем вопросы с российскими коллегами. Это «Судьба диверсанта» — о подвиге белорусского подпольщика Федора Крыловича, который совершил самую крупную диверсию во время Второй мировой войны на станции Осиповичи… Могу высказать уверенность, что вместе мы сможем сохранить историческую память братских славянских народов, эффективно управлять процессом формирования культуры как человеческого капитала и нравственного ресурса социально-экономического развития наших стран.

Сам Александр Лукашенко, комментируя различные доклады, сосредоточился, в отличие от Владимира Мединского, на проблемах белорусского спорта, в особенности фигурного катания:

— Когда Союз развалился, естественно, школы в России хоть и подупали, но поднялись сейчас очень высоко и, наоборот, превзошли, наверное, тот советский уровень. А в Беларуси как не было тех тогда школ, так мы и телепаемся в хвосте этого, к примеру, вида спорта. А в России избыток если не тренеров, то спортсменов точно.

Он что-то задумал, конечно. Но я не думал, что он зайдет так далеко.

— Ну что,— продолжал президент Белоруссии,— два-три человека в виде спорта, я наблюдал фигурное катание, участвуют. А такие же талантливые, четвертое, пятое, шестое место и так далее, они не могут выступать по ограничению количества, не могут выступать на европейских чемпионатах мира и прочее! Я думаю, поскольку у нас тут вакансий в Беларуси предостаточно, могли бы эти ребята выступать и за Беларусь!

По-моему, он сейчас торговался, причем уже совершенно за мелочи. Но нет, не мелочи это были. О национальной гордости великобелорусов шла речь:

— Тем более, чего там переживать России! Мы же не берем Загитову у вас или Медведеву, или этих девчушек 14–15 лет, Щербакову, которые подрастают! Мы просим, чтобы спектр россиян был побольше здесь, пусть выступят за Беларусь!

Поменять гражданство в такой ситуации — самая ничтожная, конечно, из проблем. Тем более что в рамках Союзного государства у белорусов и россиян одно ведь гражданство. По крайней мере, должно быть.

— А что касается фехтования, вам вообще будет стыдно, если Беларусь будет и дальше так выступать! — вдруг воскликнул Александр Лукашенко, посмотрев на министра спорта России Павла Колобкова.— Мы тут действительно утратили школу фехтования, ту, которая была в ваши времена, когда вы блистали на международных аренах. Тут мы уже однозначно рассчитываем на личную помощь, не только как министра!

Да и разве одному только бедному Павлу Колобкову придется подключиться. И всем небедным тоже.

Совещание прошло по мысли Александра Лукашенко триумфально. Он и его коллеги высказались исчерпывающе. Но, как выяснилось, не до конца. Потому что Владимир Путин и Александр Лукашенко после этого еще подошли к журналистам.

— Три дня вы работали,— спросили их,— всех интересует одно: как решен вопрос с проблемой, возникшей после налогового маневра в России…

— Мы с Владимиром Владимировичем только что говорили о том, что выйдем, нас журналисты встретят и обязательно, я чувствовал, что обязательно этот вопрос зададут, как будто это важнейшая проблема в отношениях между Беларусью и Россией! — торжествующе произнес Александр Лукашенко.— Она действительно существует, но я вам исключительно искренне и честно говорю, президент подтвердит: мы, по-моему, даже это слово не промолвили за эти три дня.

А зря, если так. Тогда о чем же говорили? Оказалось, делали «ревизию отношений снизу». Зачем? Что за предпродажная подготовка?

Тут последовало признание:

— Мы откровенно друг другу говорим о том, что мы же не вечные, мы когда-то уйдем (ну это все же вряд ли.— А. К.). Что оставим нашим детям, как они продолжат нашу политику?..

Александр Лукашенко, по-моему, встревоженно огляделся по сторонам. Да здесь он был, Николай Александрович, здесь. Продолжит не хуже некоторых.

— Целый комплекс проблем, которые мы до Нового года обсуждали и продолжаем сейчас этим заниматься, начиная снизу, еще раз подчеркиваю,— раздумчиво произнес президент Белоруссии.— Нам никто не мешает встретиться, получив многие знания…

Его речь приобретала уже поистине эпический накал.

— Поэтому к налоговому маневру мы подойдем, но кроме налогового маневра у нас еще много проблем, которые, кроме нас, никто не решит,— добавил президент Белоруссии.— По крайней мере, толчок к этому должны были дать мы, и мы это делаем, и делаем не только сидя за столом, но, допустим, в спорте. Мы с Владимиром Владимировичем вышли на гору, сегодня еще какую-то спортивную площадку, завтра я планирую на трассу Домрачевой (то есть биатлонную, освященную так и не натурализованной в свое время во славу российского спорта Дарьей Домрачевой.— А. К.) сходить с винтовкой и так далее… То есть и практика тоже важна здесь. Картины писать… нас Господь не одарил таким талантом (ну за всех ему бы не надо говорить было сейчас, некоторых-то кошечек мы помним как живых.— А. К.)… Мы уже не будем, но посмотреть — мы их посмотрим!

— Целью наших встреч в течение этих трех дней как раз и было провести анализ того, что достигнуто, того, что не сделано, и того, что нужно бы сделать, посоветоваться с коллегами, причем из разных областей, сфер деятельности: экономика, финансы, промышленность, гуманитарная сфера, спорт, культура и образование,— произнес Владимир Путин, и это ведь так и было, и не стоило все это никакой конспирологии.

Это все был примерно такой же поиск новых форматов, как и в случае с президиумом Госсовета, хотя, конечно, кое-что выглядело странновато… Но нет, никакой конспирологии…

Тут белорусского коллегу спросили насчет его опасений по поводу возможной утраты суверенитета. И Александр Лукашенко необычайно оживился:

— Слушайте, зачем нам поднимать вопросы суверенитета России и Беларуси?! Это икона, это святое! Вы россиянин, обычный человек, можно сказать, но я вам задам вопрос: вы готовы сегодня поступиться или торговаться суверенитетом? Я не о независимости говорю.

Ситуация стремительно запутывалась. Предстояло как можно скорее отличить независимость от суверенитета.

— Для меня независимость — это понятие относительное, суверенитет — все, что в границах,— пояснил Александр Лукашенко так, что хотелось плакать от бессилия.— Никто, никогда, ни одно государство — примером тому Китай является — они никогда не разговаривают о суверенитете, поэтому нет у нас проблемы с суверенитетом, даже в этом контексте не обсуждаем эти проблемы. Мы исходим из того, что сегодня есть два государства. Вы знаете, как они образовались, не мы с президентом были инициаторами развала того государства, у нас одинаковая позиция по этому вопросу. Так случилось, что два государства…

Он еще отвлекся на пользу «Сириуса» лично для Белоруссии, но тем не менее вернулся к главному:

— Поэтому дело здесь не в суверенитете. Я выскажу свое мнение, думаю, мой коллега и мой друг согласится с этим: мы готовы настолько идти далеко в единении, объединении наших усилий, государств и народов, насколько вы готовы!

Он с вызовом смотрел на журналиста из «Известий», задавшего вопрос. Тот, по-моему, вообще был не готов. И главное, к тому, что все теперь зависит только от него.

— Слушайте! — продолжал Александр Лукашенко, и это был тот самый Александр Лукашенко, каким мы его иногда знаем и любим.— Мы завтра можем объединиться вдвоем (нет, он смотрел сейчас уже, справедливости ради, на Владимира Путина.— А. К.), у нас проблем нет!

Про Владимира Путина, по-моему, нельзя сейчас было сказать, что у него нет проблем. Хотел ли он завтра объединиться с Александром Лукашенко? Как тот себе это представлял?

Впрочем, надо было дослушать:

— Но готовы ли вы, россияне и белорусы, на это? Вопрос! Поэтому это надо адресовать вопрос к себе. Насколько вы готовы, настолько мы будем выполнять вашу волю!

По-моему, тут пахло референдумом.

— Если не готовы — какая бы ни была мощная Россия и огромная, она сегодня не в состоянии навязать волю кому-то,— кивнул президент Белоруссии.— Тем более мы, но нам это и не нужно. Поэтому готовьтесь вы: в своем сознании! В своем поведении, цели ставьте перед собой, я имею в виду народы России и Белоруссии, а мы будем их реализовывать, мы ваши слуги!

К чему же теперь готовиться-то? Скорее всего, как обычно, к худшему. Главное было — убедиться, что Александр Лукашенко не готовил нас сейчас к утрате взаимной независимости на благо взаимного суверенитета в рамках Союзного государства.

Перед российским президентом стояла сложная или даже невозможная задача. Ему предстояло систематизировать речь коллеги.

— «Суверенитет» и «независимость» — это очень близкие понятия, конечно,— сказал российский президент.— Но о чем сейчас Александр Григорьевич говорил, мы с ним вчера, позавчера говорили об этом: полностью независимых государств в мире просто не существует!.. Или, скажем, военные союзы, такие как НАТО. Что, думаете, кто-то из европейских стран хочет, чтобы американские ракеты средней дальности появились в Европе? Да никто не хочет, но сидят, помалкивают. Где их суверенитет? Но, видимо, они считают, что в конечном итоге генерально они заинтересованы в такой организации, в которую они вложили часть своего суверенитета!

И он постарался закончить максимально убаюкивающе:

— Здесь мы тоже должны в спокойном режиме, деловом, дружеском режиме понять, где в рамках Союзного государства мы можем двигаться вперед, не нанося никакого ущерба странам, народам, а, наоборот, создавая лучшие условия для будущего наших стран.

И все-таки для окончательного прояснения ситуации следует, видимо, подождать послания Федеральному собранию 20 февраля. Может, обойдется и без глубинной интеграции двух глубинных народов.

Но она все-таки продолжилась в ледовом дворце «Шайба». Александр Лукашенко вышел на лед одним из первых. Один удар, второй — все мимо. Но тем не менее навыки стоило зафиксировать.

Номер у него был 01 (при взгляде на президента Белоруссии теперь сразу хотелось позвонить в экстренную службу).

Немного странно, что на поле вскоре вышел еще один игрок с таким же номером, но все разъяснилось, когда под маской удалось разглядеть Николая Александровича Лукашенко. Да, он уже считай что третий день носил маску: до этого она была горнолыжной. И рискну сказать, что ему так, по-моему, гораздо уютней.

А его папа в этот момент увлеченно расстреливал белорусских журналистов, стоявших за пластиковым ограждением, шайбами. Делал он это методично и без тени улыбки: видно было, что натерпелся за время пресс-конференции и теперь пытался отвести душу.

Под сводами ледового дворца играли «Верасы»: «Малиновки заслышав голосок…» Все делалось здесь для того, чтобы Александр Лукашенко как можно скорее пришел в себя.

Через три-четыре минуты Александр Лукашенко, впрочем, наездился. Было видно, что катание дается ему с трудом. Да, навыки на месте, а тренируется, видимо, почти никогда.

И теперь он сидел и утирал лицо и голову полотенцем да тщательно вытирал изнутри шлем. Доволен он не был: Владимир Путин не шел, и Александр Лукашенко не хотел застрять в режиме ожидания, тем более в глазах такого количества окружающих.

Он еще раз потренировался, отдохнул, еще раз вышел… И так пять раз…

Минут только через сорок все же появился Владимир Путин. Они должны были играть в одной команде, это было ясно по форме: у Александра Лукашенко она была бело-красная с надписью «Беларусь», а у Владимира Путина бело-красная без надписи «Беларусь».

Николай Александрович тоже был в их команде и выглядел роскошно. Его поставили на коньки, похоже, с рождения, а то и раньше. И сравнение с партнерами по команде было настолько не в пользу партнеров, что фраза Александра Лукашенко про детей, которым надо было хоть что-то оставить, начинала казаться слишком уж многозначительной, потому что главное было, похоже, не оставить им себя.

На скамейке запасных к Владимиру Путину тем временем подвели Эцио Гамбу и двух его дзюдоистов. И это тоже казалось о многом говорящим: да, они готовы были оба в любой момент выйти шестым полевым игроком и в случае чего решить как надо исход матча.

В начале игры забили и Николай Александрович, и Александр Григорьевич. Не выходило только у игрока под традиционным номером 11. Владимир Путин даже в какой-то момент похлопал принципиального вратаря клюшкой по шлему в знак очевидного одобрения (никто, кстати, на трибунах не мог понять, что это за человек: тоже с самого начала был в маске).

Но потом все образовалось. Владимир Путин забил семь шайб. Команда настоящих и будущих президентов победила со счетом 16:1.

Эцио Гамба со своими бойцами в этот день не пригодился.

Но все же хорошо, что посидел рядом.

Как и еще один вратарь, Алексей Дюмин, с которым Владимир Путин о чем-то шептался на скамейке запасных весь перерыв.

Тут ведь кто с кем.

Андрей Колесников, Сочи