Нынешней весной Центр технологического трансфера (ЦТТ) ВШЭ начнет передачу семенного материала и технологий ускоренной селекции от немецкой компании Bayer российским исследователям. О перспективах этого процесса для «Д» рассказывает Светлана Сухова.

Год назад химико-фармацевтический концерн Bayer объявил о поглощении американской агрохимической корпорации Monsanto. Сделки такого рода, приводящие к появлению на мировом рынке игрока номер один и серьезно меняющие расстановку сил, подлежат обязательному одобрению со стороны других стран, чем и воспользовалась Россия, потребовав за свой голос передать ей ряд агротехнологий. По словам главы ЦТТ ВШЭ Романа Куликова, «если бы Москва не признала сделку, шанс на то, что сделка не состоялась бы, возрастал существенно, а достаточно было трем странам высказаться против — Bayer и Monsanto не объединились бы. Пример же России мог оказаться заразителен». Bayer согласился.

«Российские ученые и селекционеры получат иностранный семенной материал с улучшенными генетическими свойствами по таким значимым для России сельхозкультурам, как кукуруза, соя, рапс и пшеница, а также доступ к технологиям ускоренной селекции (молекулярные средства селекции) по указанным выше и трем овощным культурам — томат, огурец и капуста», — пояснила глава проекта по технологическому трансферу компании Bayer Майя Драганова. Получатели материала и технологий смогут потом использовать их как для проведения собственных исследований и селекции, так и для коммерциализации полученных таким образом гибридов и сортов под собственным брендом.

По мнению доцента Сельхозакадемии им. К. А. Тимирязева Игоря Абакумова, специалисты Bayer могут с успехом демонстрировать свои достижения коллегам из России — технической базы, чтобы все реализовать, в стране сегодня нет: «Это давняя проблема — с тиражированием разработок и ноу-хау. Все создается в лабораторных условиях в единичном экземпляре. А для тиражирования метода геномного редактирования требуются десятки стерильных лабораторий».

Российская власть пытается решить проблему модернизации селекции с 2011 года, приняв «Стратегию развития селекции и семеноводства основных сельхозкультур до 2020 года». Для ее реализации из бюджета опять же планировалось выделить 370,5 млрд руб. Но планам не суждено было сбыться.

К проблеме вернулись в 2017-м, приняв новую программу развития сельского хозяйства на 2017–2025 годы. На сей раз порядок решили наводить по культурам, начав с сахарной свеклы и картофеля. Средств обещано немало: на реализацию подпрограммы по сахарной свекле — 8,6 млрд руб., по картофелю — аж 11 млрд руб. Процесс уже пошел: для селекции картофеля создаются десять семеноводческих центров и еще четыре генетических. Но это лишь две культуры из полутора десятков. Остальным приходится ждать и что-то делать самим. Неудивительно, что сохраняется высокий уровень импортозависимости: 24,14 млрд из 50 млрд руб. отечественного рынка семян — импорт. По словам директора департамента Минсельхоза России Владимира Авдеенко, по семенам овощей импортозависимость доходит до 47%, по кормовым культурам — до 90%, в селекции и питомниководстве плодовых, ягодных и орехоплодных культур — до 70%. Так что освоение новейших технологий требуется как воздух.

Bayer же обещает помочь не только с материалами и технологиями, но и с обучением исследователей.

«Трансфер технологий ограничен двумя годами, потом еще пара-тройка лет отводится на то, чтобы наши компании создали нечто свое на этой основе,— делится планами Роман Куликов.— Значимым событием будет являться создание образовательного центра, совместной программы, в организации которой Bayer поможет нам контентом и специалистами. Мы доукомплектуем ее российскими преподавателями и выучим для начала несколько десятков человек». Сейчас идет выбор площадки, где это будет происходить. Идея в том, чтобы создать передовую программу по молекулярной селекции, которая позволяла бы получать новые сорта и гибриды не за десяток лет, а за три-четыре года. Bayer будет также участвовать в создании учебно-научного центра биотехнологии растений. Упор будет сделан на четыре культуры — кукурузу, масличный рапс, сою и пшеницу.

Наличие в списке пшеницы вызвало у отечественных исследователей недоумение: именно по этой позиции российские селекционеры впереди планеты всей, кому в этом случае понадобились разработки от Bayer? Одни исследовали считают, что это на пользу делу (применить и в этой сфере новейшие технологии), другие убеждены, что происходящее — попытка западного концерна подобраться к святая святых. Так, по словам академика РАН Баграта Сандухадзе, «есть подозрения, что нынешний технологический обмен с Bayer завершится тем, что мы не выгадаем, а прогадаем и наши разработки по зерну окажутся на Западе, ведь сегодня удельный вес иностранных сортов озимой пшеницы в России составляет всего лишь 1% процент, а 99% — это отечественные разработки». К тому же новейшие технологии не везде дают одинаково хороший результат. По словам Сандухадзе, результаты исследования применения различных методов селекции за последние 40 лет свидетельствуют, что в мире всего 5% новых сортов зерновых были получены с помощью биотехнологических методов, а 95% — путем прямого скрещивания и отбора. «Ускорить процесс можно, но в разумных пределах. Во властных структурах сегодня это мало кто понимает, иначе как объяснить вопрос одного чиновника, обращенный ко мне: зачем России новые сорта пшеницы, если у нее уже есть 1,4 тыс. сортов?» — убежден академик.

Есть еще одна проблема, когда речь заходит о перенесении западных технологий селекции на отечественную почву,— их правовая легализация. Как известно, Россия — территория, свободная от генно-модифицированного производства. Хотя не все ученые одобряют такой подход.

Но в отношении применения технологии геномного редактирования запрета пока нет. И российская наука эту технологию уже активно применяет сама. Минувшим летом в подмосковном Рогачево росла генетически отредактированная картошка. А в ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» вызрели потомки первых отредактированных растений ячменя. Но все это единичные случаи. Трансфер технологии от Bayer позволит сделать движение массовым на уровне научных лабораторий. А дальше видно будет.

Светлана Сухова