Чем опасен государственный протекционизм в кино

Доля зрителей российского кино в 2018 году увеличилась, при этом общие доходы кинорынка уменьшилась на 6–7 процентов. Председатель совета Ассоциации владельцев кинотеатров Олег Березин объяснил «Огоньку», чем опасен государственный протекционизм в кино и почему киносообщество вступилось за мультфильм «Королевский корги»

Беседовал Андрей Архангельский

— Расчистка экранов ради российских премьер уже стала рутиной. Почему столь резкую реакцию киносообщества вызвала именно история с «Королевским корги»?

— Тут важно, что история возникла всего за неделю до начала проката. Любая киносеть заранее планирует прокат на каникулы или праздники. Взрослым зрителям мы предложим такое кино, детям — такое и так далее. Никто из представителей киносетей не был против того, чтобы поставить «Гурвинека» на ту же дату (7 марта), что и «Королевского корги». Сегодня дети посмотрят «Гурвинека», завтра «Корги», послезавтра — «Как приручить дракона» еще раз. Не проблема. Для кинотеатра комфортная ситуация, когда у зрителя есть выбор. А когда у вас нет вообще никакого выбора, кинотеатры, естественно, «обижаются».

— Понятно, что рынок встревожен. Но поставим вопрос так: есть ли в государственном протекционизме хотя бы какое-то рациональное зерно?

— Ну, с точки зрения продюсера, ради которого расчищают прокат, это вовсе не выглядит абсурдно. Все вполне рационально. Количество киноэкранов в стране — ресурс ограниченный, конкуренция высокая. Если выходу картины предшествует массированная реклама, да еще в этот день в прокате больше новинок нет, это срабатывает. Сработало и с «Движением вверх», и с «Т-34». Если у вас нет выбора, остается только их и смотреть. И вроде бы все добровольно сходили, никто не заставлял… Но тем самым лишили другие фильмы шанса собрать какие-то деньги.

— Кинотеатры могут неплохо заработать на единственном фильме, как показывает пример с «Т-34», но в итоге они все равно несут убытки. Почему?

— Перенос фильмов-конкурентов на другие даты — это звучит безобидно, но на деле заставляет остальные потенциально кассовые фильмы сваливать в одну кучу. В году всего 52 недели, и «кассовых» периодов не так много. Конечно, с одной стороны, кинотеатрам все равно, на чем зарабатывать. Если бы знали, сколько «Т-34» соберет в прокате, никто бы и не переживал. В Петербурге стояли очереди в кинотеатры, все хотели попасть на «Т-34», но, с другой стороны, посмотрите, какой ценой этого добились! Помните, в конце прошлого года часть фильмов, которые могли составить конкуренцию «Т-34», перенесли на середину декабря — «Аквамена», «Гринча»… В итоге достаточно сильные зарубежные фильмы кинотеатрам пришлось свалить в кучу, хотя каждый из них мог собрать хорошую кассу. Но когда они выходят одновременно, то невольно отгрызают друг у друга прибыль. Получилось, что кучу фильмов, как я говорю, «сожгли в топке», а в начале февраля уже показывать было особо нечего.

— Самая крупная российская киносеть контролирует всего 17 процентов рынка. То есть монополии нет ни у кого. Бизнес кинотеатров довольно рискованный, на эмоциях людей, на их ожиданиях. Как я понимаю, мы имеем дело с небольшим, но вполне здоровым и конкурентным рынком.

— Да, действительно, рынок российских кинотеатров — фрагментированный. 32 процента рынка приходится на 10 крупнейших игроков — при наличии всего около тысячи операторов кинотеатров. Для сравнения: в Великобритании на три крупнейших приходится 66 процентов. При этом на нашем рынке корпоративных игроков очень мало, фактически только «Каро». Еще есть некоторое количество кинотеатров, которые принадлежат холдингу «Газпром-медиа». Еще около четверти рынка — муниципальные кинотеатры, иногда их не вполне корректно называют государственными. Все остальные — частные владельцы, предприниматели. У кого-то один кинотеатр, у кого-то — десять. Кинотеатры — классическая частная собственность, их владельцы — средний класс. У них сильно развито предпринимательское начало, они очень активные. К тому же рынок очень ограниченный; на самом деле это всего 5 тысяч экранов по стране, у каждого из них в среднем по восемь сеансов в день.

Конечно, борьба идет за каждый экран, за каждый показ. И история с «Корги» важна в том смысле, что она реально объединила рынок против вмешательства Министерства культуры, точнее — против вмешательства посредством Министерства культуры.

— Как обычно распределяется прибыль от проданных кинотеатром билетов?

— 50 процентов от проданного билета, то есть половина суммы, остается у кинотеатра — это его доход. Часть денег остается у дистрибутора (компании-прокатчика.— «О»), часть возвращается рекламным компаниям. Наконец, примерно треть уходит продюсеру фильма. Почему он больше всего заинтересован в количестве экранов и показов? Потому что, грубо говоря, с каждого проданного кинотеатром билета получает 30 процентов. Это его доход, живые деньги.

У нас средняя заполняемость кинозалов по стране — 22 зрителя на сеанс. Это совсем «в среднем» — у кого-то значительно больше, у кого-то и значительно меньше. Для кинотеатра, если в большом зале сидят 10 человек — это убыток, они не могут окупить даже затраты на этот сеанс. А для дистрибутора или продюсера 10 человек в зале — это уже доход с проката. Другой вопрос, окупятся ли при таком количестве зрителей затраты на производство фильма.

— Получается, продюсеру проще заработать, чем кинотеатрам?

— Зависит от продукта. Если фильм делается при строгой финансовой дисциплине, с пониманием, на какую аудиторию, если он вышел в нужный момент, тогда заработать удается. Проблема и в том, что заработать в прокате можно в узком окне: то, что фильм собрал за две недели, это и есть его максимум. Кроме того, на прокат влияет еще масса факторов: ну вот представьте, что в день премьеры фильма установилась жаркая погода. И вместо того чтобы идти в кино, все поехали жарить шашлыки. Не забывайте: у потребителя всегда есть выбор, куда пойти. Не говоря о том, что случаются чемпионаты мира по футболу или каникулы. А бывает, начинается эпидемия гриппа, естественно, ни один нормальный родитель своих детей в кинотеатр не поведет.

— В декабре 2018 года министр культуры сделал громкое заявление: доля сборов отечественных лент в прокате увеличилась с 15,5 процента в 2012 году до 30 в 2018-м, то есть почти вдвое. Но при этом министр умалчивает, что общие доходы российского рынка кинотеатров в 2018 году упали. Вы можете это подтвердить?

— В прошлом году общие доходы рынка действительно уменьшилась на 6–7 процентов. Это связано с тем, что был чемпионат мира, с другими факторами; но можно также сделать вывод, что и политика Минкульта не способствовала увеличению рынка.

— В Минкульте понимают, что, если общие доходы рынка кинотеатров падают, это неизбежно отразится и на доходах от проката российского кино?

— Тут нужно понимать, в чем состоит собственный интерес министерства. В соответствии с государственной концепцией культурной политики, которая определяет задачи Минкульта в области кино, там всего три критерия успешности: увеличить долю российского кино в прокате, увеличить количество кинотеатров, увеличить долю зрителей российского кино. По этим критериям и оценивают работу министерства. Оно не отвечает за развитие кинорынка в целом, его интересуют конкретные показатели, за которые оно отвечает. Эти показатели не включают в себя развитие кинообразовательных программ, синематек или поддержку научной деятельности в кино. Не включают даже оценку просмотра российских фильмов на онлайн-видеосервисах, потому что они «по другому ведомству» — их Минцифры курирует. Много чего не включают…

Думать о развитии рынка — для чиновника слишком длинный горизонт планирования. Любого министра волнует, в крайнем случае, то, что будет в ближайшие три-четыре года, максимум пять лет.

Он в принципе не может отвечать за то, что будет в 2035 году, например. Предприниматель устроен иначе: он вынужден думать на десятилетия вперед, его интересует, что будет с ним, с его бизнесом, вообще со страной… Любой чиновник вполне даже может отдавать себе отчет, что своими действиями он топит рынок, но такова его психология, он в первую очередь будет мыслить категориями «сегодня», а не «завтра».

И еще один момент. Доля зрителей российского кино действительно выросла, но при этом не учитывают последствия концентрации рынка — я называю ее «блокбастеризацией». У нас за прошлый год на экраны вышло 450 новых фильмов — российских и иностранных, и 10 самых кассовых из них собрали аж 30 процентов всей кассы! То есть несколько блокбастеров собирают львиную долю доходов. Если рассматривать отдельно российские фильмы, пропорция та же. В прошлом году у нас вышло 115 российских фильмов. Из них всего три фильма собрали 37 процентов кассы! То есть рост зрителей и доходов зависит всего от трех фильмов, допустим, в 2018-м это были «Движение вверх», «Лед» и «Тренер». Случись что-нибудь с одним из этих фильмов — погода, политика, ЧП,— рекордных цифр не было бы.

— Чем эта блокбастеризация опасна?

— Она опасна с точки зрения системного развития рынка. Его успех в большей степени зависит от случайности, а не от закономерности. Если бы доходы кинотеатров зависели не от трех, а, скажем, от 20 фильмов — с чуть меньшим, но стабильным доходом, это говорило бы о более здоровой ситуации на рынке.

Случайность вообще главная проблема этого рынка. За короткое время потребительские привычки сильно меняются. Зрители хотят теперь не массового просмотра, а личного комфорта, других кресел, другой еды и так далее. В итоге та модель кинотеатра, которую вы, допустим, построили пять лет назад, не нужна.

— При этом никто не может знать заранее, что людям будет нравиться через 5–10 лет.

— Абсолютно! Все строится на чутье, ощущениях. Кроме того, демография. Одной потенциальной зрительской аудитории — 30–35-летних, то есть рожденных в 1990-е, в стране очень мало. Хотя именно это поколение, которое уже в начале 2000-х полюбило ходить в кино, не только сохраняет свою привычку, но и повело в кино своих подросших детей, которым по 7–10 лет. Другая потенциально активная аудитория — те, кому по 18–20 лет. Это миллениалы, родившиеся, как говорят, с компьютером в руках. Они очень много контента потребляют со своего планшета и могут посмотреть любое кино там. У них другие мотивы для похода в кино. Все это, естественно, влияет на рынок. Таким образом, потенциальная аудитория кинотеатров взрослеет, а взрослая аудитория требует другого кино. Она хочет больше думать, рассуждать над фильмом. И возникает еще одна дилемма. Голливуд нам поставляет условные «звездные войны», а у нас они, получается, теперь не попадают в целевую аудиторию кинотеатра. С другой стороны, фильмы типа «Аритмии» или «Зеленой книги» больше рассчитаны на домашний, точнее, на индивидуальный просмотр.

— Рынок дистрибуторов в России, в отличие от кинотеатрального рынка, практически монополизирован пятью крупными игроками. По идее, Минкульт тут и должен был бы реагировать — развивать конкуренцию. Но этого нет.

— У нас на рынке примерно 50 дистрибуторских компаний, из которых действительно пять владеют 80 процентами рынка. Если дистрибутор еще и представляет интересы той или иной киностудии, он может диктовать свои условия кинотеатрам. Я в свое время предлагал разделить: голливудские дистрибуторы пусть занимались бы голливудским кино, а отечественные — российским. И тут российских дистрибуторов как раз и можно было бы поддержать на госуровне. Но не в приказном порядке опять же, а создавая атмосферу, при которой участники рынка сами могли бы договориться о правилах игры. Главная роль, которую мог бы сыграть Минкульт,— установить прозрачные правила на рынке, которые будут содержать здоровый протекционизм, с одной стороны, а с другой — развивать конкуренцию. Но это должны быть понятные, постоянные, прозрачные правила, выработанные участниками рынка, а не так, что правила эти каждый раз меняются произвольно.

— Люди, которые уверены, что можно с помощью искусственных ограничений «защитить детей от влияния Голливуда», они действительно в это верят?

— Когда вы слышите такие слова, ищите, кому выгодно. Это выгодно опять же тому российскому продюсеру, который получает от кинотеатров живые деньги. Поэтому вполне естественно прикрыться борьбой за российское кино, за нравственность, патриотизмом. А в основе — экономический расчет. Но при этом важно понимать: любой проект в сфере культуры — это механизм трансляции и формирования смыслов у граждан страны. Государство должно думать и об этом, безусловно, и влиять, вопрос лишь, какими способами. Должно это быть решением отдельного чиновника или решением профессионального сообщества?