Работы Шагала, Зверева и Космачева в Музее AZ

В Музее AZ открылась выставка «Птица-тройка и ее пассажиры» — эффектный оммаж гоголевским «Мертвым душам» составлен из офортов Марка Шагала, рисунков Анатолия Зверева и скульптуры Вадима Космачева. Визуальный «подстрочник» показался Игорю Гребельникову вполне достойным великой «поэмы».

«У Гоголя есть нечто такое, что заставляет не замечать небрежности его языка,— есть слог. Гоголь не пишет, а рисует»,— заметил Белинский в рецензии на только что вышедшие «Мертвые души», книгу, моментально ставшую бестселлером. Пожалуй что в русской литературе и нет другого произведения, где персонажи и весь предметный мир были бы обрисованы так обстоятельно и метко — со всеми характерными подробностями лиц, фигур, одежд, детальными описаниями помещичьих домов, угодий, трактиров, блюд, дорог. Все это так легко и задорно визуализирует наше воображение, что и не нужен тут другой художник. Да и попробуй нарисуй, например, такого Плюшкина: «...маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхают подозрительно самый воздух».

Но соблазн художников велик: «Мертвые души» — одна из самых проиллюстрированных книг — тут преуспели и профи книжной графики, и живописцы вроде Маковского или Кустодиева.

Примечательно, что сам Гоголь от идеи второго издания «поэмы» с уже готовыми ста иллюстрациями Александра Агина (они до сих пор считаются одними из лучших) отказался: «Я враг всяких политипажей и модных выдумок. Товар должен подаваться лицом, и нечего его подслащивать этим кондитерством».

Иллюстрации Шагала и Зверева, составившие основу нынешней экспозиции в Музее AZ (автор идеи — Полина Лобачевская, продюсер — Наталья Опалева), уж точно не назовешь «подслащенными»: это в хорошем смысле слова неканонические прочтения великого произведения. Надо отдать должное организаторам, экспонатам предложили довольно изысканную «раму». Музейные залы перестроены и декорированы на манер «господского дома»: «рифленые» колонны, обои в мелкий цветочек и тем же орнаментом обитые диванчики, на плазменных панелях — анимация по рисункам Шагала (авторы — Михаил Шипилов и Александра Анохина) — в общем, весьма располагающая обстановка к знакомству с графикой.

Довольно хулиганской в исполнении Анатолия Зверева, который с великим писателем обращается чуть ли не панибратски. И, видимо, не без оснований, ведь он проиллюстрировал его «Ночь перед Рождеством», «Тараса Бульбу», «Записки сумасшедшего» (эти рисунки уже показывал музей). На нынешней выставке есть целая галерея зверевских портретов самого Гоголя. Художник изобразил писателя будто персонажем его же произведений: вот голова Гоголя на курьих ножках, подписанная цитатой из «Записок сумасшедшего», вот он действительно, как в припадке, сжимает в обеих руках по писчему перу, и, разумеется, везде он изображен с карикатурным носом, похожим на длинный птичий клюв. Зверев нарисовал и персонажей «Мертвых душ»: художник предложил опознавать их с помощью анаграмм, каждый портрет окружен буквами.

Отдельный этаж занимают иллюстрации к «Мертвым душам» Марка Шагала. Предложение сделать livre d’artiste — книгу художника — тот получил от знаменитого парижского маршана, коллекционера, издателя Амбруаза Воллара и в 1923–1925 годах выполнил 107 досок, причем подошел к заказу самым основательным образом: Шагал сочетал технику офорта с акватинтой, гравюрой сухой иглой, механической обработкой досок. Однако тогда напечатаны были только пробные тиражи. До полноценного издания с 96 иллюстрациями дело дошло только в 1948 году, и то лишь после того, как эти офорты были показаны в павильоне Франции на Венецианской биеннале, где за них Шагал получил приз, впервые учрежденный для иностранных художников.

Это поразительное прочтение «Мертвых душ», далекое от буквального иллюстрирования сцен, хотя листы в точности следуют сюжету «поэмы» (правда, на выставке их сгруппировали по персонажам). Шагал задействовал весь свой художественный арсенал, узнаваемый еще с картин витебского периода. Художник то приближается вплотную к своим персонажам, то отдаляется, то будто рисует их глазами других героев, то «взмывает» в небо, чтобы показать вид сверху на город, деревню или двор Коробочки со всей ее разнообразной живностью, то «зависает» над столом Собакевича, ломящимся от яств, то «усаживается» рядом с Чичиковым и помещиками, будто незримо участвуя в их переговорах. Трудно сказать, понимали ли вообще, о чем идет речь, посетители Венецианской биеннале, но в этих офортах безошибочно распознавался крупный современный художник.

За птицу-тройку, давшую название выставке, отвечает большая скульптура еще одного «русского иностранца», Вадима Космачева, давно живущего в Австрии. Она напоминает переведенный в объем энергичный графический набросок. Три гривастых коня из металла и дерева, вскинув передние ноги, будто просятся из музея наружу, явно неся в себе те вопросы без ответов, которыми Гоголь закончил первый том «Мертвых душ».