Как выборы 26 марта 1989 года превратились из горбачевской реформы в антигорбачевскую революцию

26 марта 1989 года прошли выборы на съезд народных депутатов СССР. Они были важнейшей частью политической модернизации, начатой Михаилом Горбачевым. Однако и выборы, и сам съезд привели к рождению совершенно новой политической культуры. Фактически реформа превратилась в революцию, к которой оказались не готовы и инициатор модернизации, и система, которую он пытался изменить.

Решение о политической реформе и внесении соответствующих поправок в Конституцию было принято на 19-й партконференции летом 1988 года. Предполагалось создание нового органа власти — съезда народных депутатов, из состава которого выбирался бы Верховный совет СССР. Выборы на съезд обещались альтернативными, при этом заранее закреплялось право первых секретарей обкомов становиться председателями соответствующих региональных советов. Подавалась реформа как отделение партии от советских органов.

Существует несколько версий относительно того, как и зачем Михаил Горбачев, генеральный секретарь ЦК КПСС, начал политическую реформу, похоронившую не только его, но и партию, и весь СССР. Если вынести за скобки самые радикальные, основанные на «теории заговора» варианты, то ближе всего к реальности предположение о том, что Михаил Горбачев хотел подстраховаться, сделать свое положение независимым от партийного аппарата. Говоря о его способности помножить на ноль любую партийную карьеру, чаще всего вспоминают увольнение Никиты Хрущева с поста первого секретаря ЦК КПСС в октябре, однако свергнутых силой аппарата, пусть со вторых-третьих ролей было гораздо больше.

К середине 1988 года авторитет Михаила Горбачева в партии был не столь крепок, как в 1985 году. Его все чаще критиковали и сторонники более радикальных реформ, в том числе и Борис Ельцин, и те, кто считал, что руководство партии слишком активно занимается ревизией социалистических завоеваний. Начало политической реформы должно было гарантировать Михаилу Горбачеву — лицу этой и других реформ позднего СССР — значительный запас прочности.

Существуют разные оценки относительно того, насколько стремительной была подготовка к политической реформе. «Сам процесс преобразований избирательной системы принял, я бы сказал, быстротечный, радикальный характер.

Начать с того, что новый закон о выборах — важнейший закон, который впервые в нашей истории вводил в практику альтернативные выборы, по существу, практически не обсуждался общественностью. Его провели всего лишь за месяц (!) в невероятной спешке, непозволительной для разработки такого краеугольного документа.

Она не дала возможности все тщательно продумать. Честно скажу, уже в то время у меня возникало немало сомнений в целесообразности чрезмерной спешки с принятием нового закона о выборах»,— вспоминает в своих мемуарах Егор Лигачев, на момент описываемых событий второй секретарь ЦК КПСС и неформальный лидер консервативного крыла партии.

Впрочем, вне зависимости от сроков подготовки и степени продуманности такой оригинальной избирательной системы, как была предложена для выборов на съезд народных депутатов СССР, в мире тогда не существовало.

Хор голосов для одного человека

Гражданин, выбиравший ВС СССР в 1984 году, имел один голос и был вправе использовать его по собственному разумению. Что, как правило, предполагало бодрый поход на избирательный участок, исполнение гражданского долга при помощи бюллетеня с одной фамилией, знакомство с ассортиментом буфета на участке и наслаждение выходным днем. Еще гражданина могло ждать собрание по месту работы, на котором он выдвигал кандидата в депутаты.

Выборы 1989 года с этой практикой покончили.

Во-первых, был формально и фактически упразднен принцип «один человек — один голос». На съезд народных депутатов избиралось 750 человек по национально-территориальным округам, 750 — по территориальным округам, 750 — от общественных организаций, включая КПСС, профсоюзы, комсомол и творческие объединения.

То есть один социально активный гражданин, состоявший в руководстве общественных организаций и творческих союзов, мог по сути проголосовать до семи раз. Если же при этом он жил в автономном округе, то вес его голоса был еще чуть больше.

Во-вторых, помимо выдвижения в трудовых коллективах неравнодушные граждане имели возможность побороться за своего и против чужого выдвиженца на окружном собрании — промежуточной стадии, принимавшей решение о праве кандидата баллотироваться в депутаты.

В третьих, заявленная альтернативность выборов позволяла гражданину самому выдвигаться в депутаты, а не ждать решения со стороны. Правда, для этого его кто-то должен был поддержать, хотя бы трудовой коллектив, в котором он работал.

Отсутствие правила «один человек — один голос» уже тогда вызывало много вопросов и нареканий, а 100 кандидатов от КПСС почти сразу назвали «красной сотней». Еще больше критики было в адреса 100 профсоюзных кандидатов. Некоторый скепсис вызывало и то, что безоговорочный лидер перестройки Михаил Горбачев, а также практически все его соратники по политбюро также баллотировались по партийному списку.

«Много позже я понял, почему Горбачев пошел на такую сложную и совершенно недемократическую систему выборов. Хорошо и надежно отлаженный поколениями партийной селекции аппарат при прямых, равных и тайных выборах не оставил бы демократам ни шанса на победу.

Отработанная система бюрократических проволочек и четкая взаимовыручка аппаратчиков, контролируемые ими средства массовой информации и деньги из партийных и государственных касс, возможность освобождать от служебных обязанностей практически любого нужного человека и платные группы поддержки — все обеспечивало успех аппаратчикам.

Но Горбачев и его интеллектуальная команда поставили аппарат в необычные, нерегламентированные советской традицией условия. Выборы от общественных организаций и Академии наук СССР, деление страны на территориальные и национально-территориальные избирательные округа — это давало множество возможностей. Известные всей стране люди — Андрей Сахаров, Дмитрий Лихачев, Алесь Адамович, Егор Яковлев, Гавриил Попов и многие другие — попали в парламент лишь благодаря такой недемократичности избирательной системы» (Анатолий Собчак «Хождение во власть»).

Избирательные правила образца 1989 года выглядели несправедливыми еще и потому, что использовались только один раз. Но если предположить, что авторы избирательной системы планировали ее применение на десятилетия вперед — а исключать этого совсем нельзя — то многоуровневая система голосования имела и свои плюсы. Например, по-настоящему активный гражданин имел возможность продвигать своих кандидатов сразу на нескольких площадках. Чтобы это происходило, активному гражданину пришлось бы добиваться учета своих интересов и в партии, и в профсоюзах и при наличии членства в творческих объединениях. Соответственно, он должен быть заинтересован в реформировании этих структур. Ну а гражданин, который испытывал меньше интереса к политической жизни, все равно оставался при одном голосе, которым распоряжался бы по собственному усмотрению.

Как рождаются новые профессии

Опыт политической и тем более предвыборной борьбы на тот момент в СССР отсутствовал. Непонятно было, собственно говоря, кто может быть объектом и субъектом этой борьбы.

Егор Лигачев считает, что партия, ранее до последней буквы согласовывавшая ход избирательной кампании, на этот раз «почти полностью отстранилась от участия в политической борьбе».

У кандидатов-демократов совсем другие воспоминания.

Одним из наиболее существенных сюжетов избирательной кампании было то, где и как станет баллотироваться Борис Ельцин. Его выдвигали и в Москве по национально-территориальному округу №1, и в Свердловской области, и еще в ряде регионов. Однако команда, складывавшаяся вокруг господина Ельцина, и он сам решили баллотироваться в Москве. Там главному кандидату пришлось столкнуться с сопротивлением системы. Заседание окружной комиссии, которая должна была выдвигать кандидатов, проходило в Колонном зале Дома союзов. В мемуарах помощника Бориса Ельцина Льва Суханова указывается, что на «финальном» окружном собрании, в Колонном зале на Ельцина обрушился град провокационных вопросов. Главным обвинением было то, что он, дескать, борется с привилегиями, а сам живет в доме ЦК, пользуется медицинскими услугами четвертого управления Минздрава, хотя к тому времени он уже перешел в районную поликлинику, что его дочь Лена якобы получила квартиру незаконно.

Соперником Бориса Ельцина был директор завода «ЗИЛ» Евгений Браков. «Когда мы приехали на "ЗИЛ", откуда выдвигался Браков, все было сделано так, чтобы встреча провалилась. Рабочих отпустили в отгулы, а зал заполнили аппаратчики и администрация. У работника, желающего выступить, на руке был написан номер — очередность выступления»,— вспоминает Лев Суханов, связывая проведение активного мероприятия не самим господином Браковым, а с активностью ЦК КПСС.

Аналогичную историю вспоминал и Анатолий Собчак: «С разоблачениями выступают одни и те же люди. Это или не в меру ревнивые команды соперников, или хмурые райкомовские работники. Типичная сценка: женщина средних лет кричит со ступенек, что ни в коем случае "этого профессора" выбирать нельзя, мол, все они развратники, а Собчак особенно. Он ни одну свою студентку не пропускает и оценку, прежде чем не переспит, не ставит. Мол, у нее племянница хотела поступать на юридический, а Собчак ей сказал: отдайся, тогда поступишь. Но она девушка честная и потому не поступила! Народ верит: да, они такие!.. И вдруг кто-то, весьма просто одетый, не выдерживает: "Идиоты! Что вы эту дуру слушаете! Да если он на самом деле хоть вполовину такой, как она говорит, и его хватает на каждую студентку, то только его и надо выбирать! Он же все наши проблемы решит, раз у него столько энергии!"».

Политтехнолог Григорий Казанков, работавший в 1989 году на выборах, вспоминает, что в нынешнем понимании политтехнологий тогда не существовало, «даже слова такого не знали, а работа была».

Председатель совета директоров «Николло М» Игорь Минтусов тоже говорит, что «первые методички, которые дали образование какому-то количеству специалистов, названных впоследствии политтехнологами, появились только в 1993–1994 годах». Их привезли в Россию представители National Democratic Institute, существующего при Демократической партии США.

И Казанков, и Минтусов работали с кандидатами из академической среды. Оба кандидата выиграли в первом туре. Но технологии и их выбор для победы кандидата были разными. Григорий Казанков, будучи аспирантом МГУ, попал на выступление профессора Алексея Емельянова, который избирался в Ленинском округе №1. «На факультете была встреча с кандидатом. Он поразил меня, он был очень ярким, и я решил принять участие в его кампании»,— вспоминает технолог. По его словам, еще со студенческих времен ему хотелось работать на выборах: «Я что-то читал об этом, но четкого знания, как действовать, не было. Понятно, что нужно было организовывать выступления кандидата и его встречи с избирателями, чтобы о нем узнало как можно больше людей, вот их и организовывали».

Игорь Минтусов в 1988 году успел побывать во Франции, где познакомился с тем, как коллеги-социологи уже проводили так называемые глубинные интервью и фокус-группы. Он стал использовать их в политической сфере: «Важно было понять, почему в 1989 году люди хотят голосовать за демократов, какая у них мотивировка. А это возможно только с помощью качественных исследований». В итоге к февралю 1989 года господин Минтусов, работавший в Научно-исследовательском центре при Советской социологической ассоциации, был уволен за проведение соцопроса о политических предпочтениях накануне выборов. Игорь Минтусов и другие молодые ученые из Академии наук приняли решение помочь с избирательной кампанией работавшему в соседнем здании директором Института международных экономических и политических исследований РАН Олегу Богомолову. Он выдвинулся по Севастопольскому району города Москвы. «Мы провели телефонные опросы в столице, большинство людей хотели кандидата-демократа. Так мы поняли, что из ученого, академика, нам нужно сделать демократа»,— вспоминает политтехнолог. После этого кандидату Богомолову сделали газету и листовку, главный посыл которой был «голосуйте за академика-демократа Богомолова». Подразумевалось, что «за» демократа означает «против» коммуниста. Оппонентом Богомолова в округе был как раз 1-й секретарь Севастопольского райкома КПСС Алексей Брячихин (префект ЗАО г. Москва в 1991–1999 годах). «Его листовка была прообразом того, что потом станут называть главным месседжем избирательной кампании»,— говорит Игорь Минтусов.

На вопрос “Ъ”, почему надписи на листовке о демократических воззрениях кандидата оказалось достаточно, политтехнолог говорит: «Если на клетке со львом написано, что это лев, а вы никогда его до этого не видели, то никому не придет в голову, что это буйвол.

То же самое с Богомоловым — мы говорили, что он демократ, и людей, которые бы оспаривали этот факт, не было. Черный пиар появился позднее». Олег Богомолов выиграл выборы в первом туре, набрав 51% голосов.

Григорий Казанков считает, что его кандидат без применения политтехнологий тоже выборы не выиграл бы. Тем более что оппонентом Алексея Емельянова был ведущий программы «Человек и закон» Валерий Савицкий. А кандидата Емельянова за всю кампанию один раз показали по телевизору — в программе «12 этаж», вспоминает Казанков, зато на его встречи с избирателями приходило огромное количество людей: «Плюс постоянно появлялись те, которые говорили, что хотят агитировать за него».

Выборы 1989 года дали толчок для развития политтехнологий в России, полагает Григорий Казанков. По его словам, уже на следующий год на выборах народных депутатов РСФСР и выборах в Моссовет 1990 года «избирателям раздавали маленькую листовку, на которой были перечислены все "хорошие" кандидаты, за которых призывали голосовать непререкаемые авторитеты — Борис Ельцин, Гавриил Попов, Юрий Афанасьев, и избиратели искали потом этих кандидатов в бюллетенях»: «Кажется, все из той листовки одержали победу на выборах». В 1989 году эта технология немного в другом виде тоже использовалась, вспоминает Казанков: «Алексей Емельянов после победы в первом туре помогал некоторым кандидатам, которые вышли по второй тур,— приезжал на встречи, поддерживал». По его словам, это есть и сейчас, когда «уважаемые люди поддерживают кандидата — только листовки стали красивее, а в интернете теперь это можно использовать таргетировано».

Был на выборах 1989 года и админресурс, говорит Григорий Казанков: «Кандидатам срывали встречи. Например, можно было договориться о встрече с избирателями в красном угле, а потом выяснялось, что там детишки будут стихи читать. Или электричество могли отключить».

Но вся та деятельность, по словам технолога, «была чистым волонтерством», потому что «профессия — это когда ты получаешь за проделанную работу деньги», а у него это случилось «только в 1994 году». Вместе с тем в 1989 году, после тех выборов появилась первая в Россия компания, которая стала заниматься выборами на профессиональной основе. Это была компания «Николло М» Игоря Минтусова.

Ничья победа

В ходе выборов на первый съезд народных депутатов СССР свои округа проиграли 30 секретарей обкомов и крайкомов, а всего мимо депутатских мандатов прошли 20% партработников. При этом количество депутатов с партбилетами даже выросло: случилось это за счет того, что при регулируемых выборах всегда высчитывалось количество партийных и беспартийных кандидатов. Теперь высчитать не получилось.

На самом деле успех нескольких десятков демократических кандидатов не должен был изменить общей картины, равно как и далеко не все люди, пробившиеся на альтернативных выборах, были единомышленниками. Зато выяснилось, что выдвижение своего кандидата и активная политическая борьба не предполагают немедленного наказания и репрессий, а в ходе теледебатов можно говорить почти о чем угодно.

Михаил Горбачев мог праздновать победу, но настроение в его команде было, наоборот, похоронным. «Со съезда народных депутатов. И серая масса, агрессивно-послушное большинство, по определению Юрия Афанасьева, и интеллектуалы отвергают внутреннюю политику Горбачева. Первые — за пустые полки магазинов, вторые — за некомпетентность (а где их собственная компетентность, в том числе академиков?). Горбачев ведет съезд на пределе возможного. Но он не может справиться с последствиями своей доверчивости и привязанности к аппаратным методам»,— вспоминает в своих мемуарах Анатолий Черняев, бессменный помощник Михаила Горбачева.

Возможно, история была бы совсем другой, если съезд народных депутатов собирали бы сразу после партконференции в 1988 году. Но за год, что прошел после выборов, ситуация в экономике лавинообразно ухудшилась, межнациональные конфликты появлялись на все новых точках на карте СССР, а скепсис по отношению к властям только нарастал. Уже грохотало со всеми возможными децибелами «дело Гдляна-Иванова», двух следователей, предъявлявших чудовищные по силе обвинения представителям высшего руководства страны.

«За два месяца предвыборной кампании я увидел жизнь так, как не видел ее за 50 лет». Эти слова из книги Анатолия Собчака «Хождение во власть» в полной мере могут быть применены не только к избирательному округу в Ленинграде, где баллотировался профессор юрфака, но и ко всей стране. СССР только начинал узнавать про себя.

Жить ему оставалось два года.

Глеб Черкасов, Софья Самохина