Японский взгляд на проблемы китайской экономики

Акио Кавато

Сможет ли Китай избежать участи СССР?

Несколько лет назад один китайский ученый сказал мне: «Знаете, КНР, по сути дела, не очень отличается от предыдущих китайских династий. Она возникла не в результате всеобщих выборов, а в результате захвата власти вооруженными силами. И изменить ее можно только силовым методом». Я согласен. Хотя конструкция все же несколько сложнее: нынешняя династия подкреплена еще и современной концепцией «партийного государства», где партия монополизирует все виды контроля, вручную занимаясь и политикой, и управлением экономикой.

Недавно в Пекине состоялся съезд Всекитайского собрания народных представителей, но о каких-то судьбоносных итогах говорить трудно. Кроме опубликования новых (сниженных) ориентиров по показателям темпов экономического роста ничего внятного не происходило. Создалось впечатление, что все зависло в воздухе из-за нерешенных торговых переговоров с США. Председатель государства Си Цзиньпин молча сидел на трибуне с непроницаемым лицом, а в кулуарах многие шептали, что это его наступательная политика спровоцировала санкционную атаку США, которая может нанести сокрушительный удар по экономике страны. В воздухе витал вопрос: неужели подходит конец «сроку годности» современной китайской династии? Этой династии исполнится 70 лет в этом году, и как тут не вспомнить судьбу дорогого сердцу СССР, которому, когда он занемог и скончался, было 69...

Имеет смысл припомнить причины падения советской «династии». Первым и фатальным толчком было резкое падение цен на нефть к 1986 году. Вызванный этим обвалом финансовый дефицит привел к катастрофическим последствиям — потере жизнеспособности экономики, поскольку СССР не мог своими силами восполнять утраченные доходы. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев попытался сломать заколдованный круг застоя — он отменил партийное управление экономикой и неосторожным образом либерализовал поток наличных. Но рецепт оказался непродуманным: в результате экономика лишилась координирующего звена (эту функцию исполняли местные и центральные партийные организации), накопилось огромное количество денежной массы на рынке, чем воспользовались мафиозные структуры, которые монополизировали дистрибуционные сети — магазинные полки пустели, а товары были скрыты на складах в ожидании повышения цен, поскольку в правительстве открыто обсуждали вопрос о необходимости отмены субсидий на важнейшие продукты. Ситуацию усугубил и кадровый фактор — Борис Ельцин. Для того чтобы избавиться от президента СССР Горбачева, он волюнтаристским образом упразднил СССР. Если бы нечто подобное происходило на Западе, то все ограничилось бы переменами персоналий в высших эшелонах власти, основная часть правительства, силовых структур и руководство предприятий осталась бы неизменной. Однако в «партийном государстве», которым и был СССР, все — даже наступление весны — относилось к компетенции коммунистической партии. Раз она исчезает, значит, начинается bellum omnium contra omnes — война всех против всех за захват государственной собственности. Это в итоге и произошло…

Казалось бы, похожий сценарий Китаю не угрожает: КНР не является сырьевой экономикой, обладает продвинутой и сильной экономикой, да и параллели с СССР едва ли уместны. Но все не так просто: и сравнения возможны, и уязвимости у китайской модели есть.

Прежде всего это чрезмерная зависимость от экспорта. Его объем (по данным 2017 года) 2,4 трлн долларов, что соответствует 19 процентам ВНП страны (у Японии этот показатель 14 процентов). Ежегодный торговый профицит достигает последнее время астрономических величин — более 400 млрд долларов (в 2017-м, например, 420). Дальше схема такая: этот профицит переводится в юани, именно этот денежный поток финансирует основную часть огромных (и зачастую экономически несостоятельных) инвестиций в инфраструктуру. За последние 10 лет (после мирового финансового кризиса в 2008 году) Китай осуществил феноменальные инвестиции на сумму примерно 65 трлн долларов (это расчеты японского экономиста Тосия Цугами). И именно эти инвестиции (а не уровень потребления) обеспечивали высокие темпы роста китайской экономики.

Если новые инфраструктурные проекты приносят существенный вклад в повышение благосостояния населения, это замечательно. Но китайский кейс иной: многие затратные начинания эффективной отдачи не имеют, остаются невостребованными. Китай, например, опережающими темпами строит новые скоростные железные дороги (ежегодно 3–5 тысяч километров), но многие линии остаются убыточными, увеличивая отраслевую долговую нагрузку, которая, по имеющимся данным, уже превышает гигантскую сумму в 770 млрд долларов.

В целом по экономике ущерб от непродуманных инвестиционных вложений складывается просто в неимоверные величины: суммарная задолженность уже к концу 2015 года достигла (по опубликованным в СМИ данным) 25 трлн (!) долларов, что соответствовало 245 процентам ВНП того периода. В отличие от реальной рыночной экономики, правда, китайская специфика смягчает ситуацию (госучреждения нередко друг другу долги списывают), но даже при этом «долговой навес» — гигантская проблема, которая видимых решений просто не имеет, а угрозы несет колоссальные: этот внутренний пузырь ведь рано или поздно лопнет.

Между тем и на внешнем периметре не все благополучно. И речь не только о том, что из-за ссор с США страна в ближайшем будущем может лишиться своего главного инвестиционного драйвера — огромного торгового профицита. Есть и другая засада: Китай производит товары по передовым технологиям, но дело в том, что он импортирует свыше 80 процентов микросхем (ядро современных электронных изделий), потребляемых в их производстве. И даже схемы «домашнего производства» изготовляются на оборудовании, импортируемом с Запада. Иными словами, китайская экономика оказывается очень уязвимой в условиях масштабных санкционных программ, которые администрация США сейчас грозит развернуть. Тем более что носить они будут глобальный характер — предприятия в Европе и Японии должны следовать за американскими инициативами, иначе потеряют бизнес в США и будут отлучены от американских банков, что сделает невозможными их мировые сделки. Таким образом, перспектива потери поставщиков передовых технологий для Китая становится и близкой, и реальной.

Возможность форсированного блокирования доступа на американский рынок для китайского экспорта влечет за собой и еще одно серьезное последствие: падение привлекательности для иностранных компаний инвестировать в Китае (если инвестиции ориентированы на производство продукции, рассчитанной на экспорт в США). Учитывая, что свыше 40 процентов китайского экспорта осуществляются иностранными предприятиями, это большой удар по китайской экономике.

А теперь вернемся к вопросу: уместно ли сравнивать Китай и СССР? Получается, вполне уместно, с той только разницей, что самочувствие китайской экономики зависит не от цен на сырье, а от уровня экспортного потока. И в таком сравнении нынешний этап китайской экономики соответствует состоянию советской экономики в 1985 году, когда последняя лишилась основного источника доходов и двигателя роста — дорогой нефти.

Некоторые эксперты на Западе, признавая справедливость такой параллели, вместе с тем утверждают, что китайская экономика не может легко рухнуть, потому что является рыночной. Но это поверхностный взгляд. Да, потребление и ценообразование в Китае рыночные, но львиная доля промышленного производства осуществляется госпредприятиями. Их менеджеры являются не предпринимателями, а партийными аппаратчиками: они действуют не по рыночным принципам, а по политическим указаниям сверху, которые зачастую игнорируют экономические расчеты.

Несостоятелен и рецепт, который западные экономисты со снисходительной легкостью предлагают китайцам: «Приватизируйте все госпредприятия — и проблемы будут решены». В китайских реалиях всеобщая приватизация будет служить не повышению эффективности управления, а, наоборот, приведет к беспорядку, как в начале 1990-х годов в России,— начнется борьба всех со всеми с целью захватить как можно больше. В Пекине этого, похоже, опасаются: китайское руководство думает не о массовой приватизации, а укрупняет госсектор, закупает и частные предприятия.

Но это тупиковый путь: компартия может удерживать «династию», пока государство в состоянии кормить номенклатуру и правоохранительные силы, а когда такой возможности не станет, неизбежно случится то, что уже в китайской истории бывало: страну поделят конкурирующие между собой местные князьки.

Последний раз это произошло в начале прошлого века. Как все будет складываться в нынешнем, предугадать трудно. Остается только ждать…